Андрей свое обещание выполнил.
«Инвентаризацию медведей начинаем восьмого тчк Просим командировать представителя тчк Зав участком Степанков».
Эта телеграмма была, как условились, адресована главному геологу, но Шахов отсутствовал, и попала она к Косякину.
Он благожелательно улыбнулся и отказался разрешить командировку.
— Медведи у нас на балансе не состоят и проектом работ их инвентаризация не предусмотрена. И вообще — не наше это дело!
— Шахов обещал: в проект будет внесено дополнение! — заверил Борис.
— Вот и хорошо, подождем, он скоро вернется.
— Но я же опоздаю, охотники уйдут в тайгу! — взмолился Борис.
— Сожалею, но я всего лишь врио — временно исполняющий обязанности, и превышение власти может завершиться для меня… медвежьей болезнью. — Этой шуткой Косякин завершил беседу.
Пришлось Пластунову вместе с Борисом атаковать главного инженера. Тот признал, что Косякин прав, что инвентаризации медведей место в юмористическом разделе газеты «Держись, геолог!», и, почесав затылок, посоветовал попросить Степанкова дать другую телеграмму, более, так сказать, «геологичную», например: «Прошу прислать специалиста для изучения признаков золотой минерализации при инвентаризации медвежьих берлог».
Такая телеграмма была получена, и Кравков, поморщившись, разрешение подписал. Все остальное Борис провернул быстро, получил пистолет, полную зимнюю экипировку — куртку и брюки на цигейке, унты и рукавицы собачьего меха и прочее, а также дефицит — копченую колбасу и мясные консервы.
Успел он и подарками обзавестись для всех Степанковых и некоторых Молокановых, так чтобы никого не обидеть.
И вот опять Борис у Степанковых, словно в родном доме. Здесь все ему рады и он рад всем. Когда подарки были подарены, все кушания отведаны, Андрей рассказал и показал на карте, где обнаружены верные признаки медвежьего зимовья и в каком порядке следует начать. Все нужное уже доставлено в билимбеевскую избушку.
Они с Василием и Андрюшей переночевали там и утром поднялись не спеша, дав себе отдохнуть, понимая, что работенка предстоит незаурядная!
Вышли, когда уже солнце поднялось, и шли не спеша, с разговорами и шутками, как на прогулке.
Через полтора часа, в верховье речки Тальянки, на пригорке, возле одинокой сосны, Андрей скомандовал:
— Стоп!
Он показал рукой, и Борис увидел: в низинке, над густым ельником, что-то белеет, а в бинокль разглядел флажок на шесте.
— Берлога чуть правее, — пояснил Андрей.
Борис взял у него карту, проверил, верно ли он отметил место берлоги, и похвалил:
— Молодец!
Приятно было сознавать, что и он кое в чем может считать себя учителем.
— Организуем дело так. — Андрей достал из рюкзака дымовую шашку. — Я пойду с Васей. Поглядим, если лаз не закрыт, в него шашку всунем на рогатине, а если закрыт, в «небе» щель расковыряем. А вы, — Андрей посмотрел на Бориса и Андрюшу, — останетесь здесь, как запасные игроки. Однако не без дела: будете стоять на склоне, в створе между сосной и берлогой. Нам из ельника видны будете, и, если заплутаем, по такому створу к берлоге выйдем.
На склоне положили два камня — там стоять живым вехам. На этом закончили подготовку.
Сели под сосной, на ее могучие корни, и, не торопясь, закусили, попили чаю из термоса. Все молчали. Борис смотрел туда, где он — тот, чье существование они должны будут безжалостно нарушить.
Недавно в краеведческом музее он стоял возле чучела медведя, о котором было написано: «Самый крупный из добытых в Забайкалье медведь (от хвоста до носа 3,5 м)». До его оскаленной пасти Борис дотянуться не смог и тогда впервые ощутил — какая же это громадина!
И страшновато стало теперь при мысли, что скоро с таким или чуть меньшим предстоит встреча.
«Негоже мне, затеявшему все это, оставаться запасным игроком, в безопасном месте», — подумал он, но просить не стал, понимая, что пользы от него мало, что он здесь лишь ученик…
— Кому долить? — спросил Андрей.
Никто не попросил, и он завинтил крышку термоса. Помолчали и поднялись все, как по команде. Василий, глядя на восток, снял шапку. Остальные тоже шапки сняли, уважая обычай.
— Рыжуху придержи. — Андрей протянул поводок Борису и пояснил: — Чепкан в одиночку работает лучше!
Они ушли не оглядываясь и вскоре скрылись в ельнике. Только конец рогатины — ее Василий нес как флаг — еще в бинокль был виден, потом и он исчез.
Тогда запасные игроки заняли свои места. Борис подготовил фотоаппарат и то и дело поглядывал в бинокль на белый флаг, пытаясь представить, что сейчас там возле него происходит.
У его ног лежала Рыжуха, уткнувшись мордой в лапы, а позади пританцовывал Андрюша, держа в руках ружье. Оба ствола он зарядил жаканами.
Очень, показалось, прошло много времени. Борис дрожал от холода и волнения, а по часам — всего 25 минут, когда вдруг скрылся белый флажок в сером кудлатом дыме! Он все темней, все выше в небо!
Рыжуха вскочила, затявкала, потянулась навстречу Андрею, Василию, Чепкану. Они выскочили из кустов.
Борис так обрадовался, что закричал «Ура!» и направил на них фотоаппарат.
Тут Андрюша, подбегая, закричал:
— Смотри!
За ельником, к востоку от берлоги, по голому заснеженному склону, вверх к водоразделу, бежали три черных, показалось, собаки — одна большая, две маленькие.
— Матка с двумя лончаками. Смотри! — повторил Андрюша.
Смотреть уже было не на кого. Промелькнула эта троица на белом снегу и исчезла за бугром…
Подошли Андрей и Василий — оба они тяжело дышали, Чепкан тоже…
— Вот уж никак не думал, что матку мы потревожим! — с огорчением сказал Андрей.
— Молодая, наверно, первородок, коль пестуна еще не завела, — определил Василий, умывая лицо снегом.
— На сегодня все, — решил Андрей, — пошли до хаты. Надо ей дать успокоиться… И нам тоже.
Вечер провели молчаливо, слушая музыку да известия из такого далекого от медвежьих берлог мира.
Дверь держали на запоре, не забывая, что где-то, и не далеко, бродит по снегу мать с детьми, бесстрашная в гневе.
Борис вздохнул, залезая в свою «берлогу» — спальный мешок.
Утром отправились по уже проторенной тропе. Постояли у одинокой сосны, осмотрелись и со всей осторожностью — ведь могла хозяйка вернуться — подобрались к берлоге.
Тихо и пусто. Только следы на потемневшем снегу.
Андрюша и Василий с ружьями на изготовку заняли позицию по обе стороны берлоги. Андрей подтолкнул Рыжуху к лазу, скомандовал: «Ищи!» И она полезла, уже приученная лазить в норы.
Вернулась она быстро, с видом безразличным и несколько раз чихнула. После этого заглянул в берлогу Андрей, включив электрофонарик, и передал его Борису. Тот полез с некоторой опаской и с надеждой: а вдруг сейчас же наступит счастливый эпилог — сверкнет золото! Но по всей длине берлоги, примерно три метра, на стенах только глина!
Брезгливо морщась, отодвинул Борис ветки и мох медвежьих постелей и убедился, что в полу тоже только глина, а потолок «рукотворный».
— «Заседание продолжается!» — сказал Борис в утешение, когда вылез.
Немного отдохнули, попили чаю и двинулись по снегу, построив боевой порядок — впереди Андрей с Рыжухой, позади Василий с Чепканом, а в середине запасные игроки.
Снег был плотный, неглубокий, и следы сохранились хорошо. За бугром было видно, что медведица повернула назад, и медвежата за нею, прошла метров сто к берлоге и снова круто повернула… А дальше шла все прямо, не сворачивая, и так быстро, что медвежата, судя по следам, бежали и отставали. На крутом подъеме одного из них она шлепнула. Судя по следу, он кубарем покатился по склону и тут же пустился догонять.
А она все шла и шла, прямо на север.
Перейдя ручей, медведица с медвежатами легла под ветви могучей лиственницы.
Андрей и Василий, внимательно оглядев следы, идущие к лиственнице и от нее, решили: и те и другие одинаковые, вчерашние, и, наверно, семейство не долго пролежало в этой неуютной берлоге.
Прошли почти пять километров (по шагомеру) и вошли в бурелом. Там насторожились, зарычали собаки.
Андрей показал жестом: «Стоп!»
Сняв с плеча карабин, скользнул он в чащобу, и Василий — уже привычно — за ним, придерживая Чепкана.
Ждать и на этот раз пришлось (или показалось?) долго. Наконец-то они бесшумно появились. Рукой Андрей показал: «Уходим!»
Лишь когда отошли метров двести, он остановился, сказал:
— Залегла в пустой берлоге! Даже об удобстве уже позаботилась, веток натаскала!
— Шла она уверенно — значит, знала, помнила об этой берлоге! — заметил Борис.
— Не для того же она ее строила, чтобы забыть, — резонно рассудил Андрюша.
— Но знает ли она о берлогах других медведей — мы этого никогда не узнаем! — пожалел Борис.
— Об этом попробуем побеседовать с другим клиентом, из берлоги номер два, — улыбнулся Андрей.
Вечер в избушке прошел весело. Все были рады, что судьба семейства решилась, как сказал Борис, «в лучших традициях охраны материнства и младенчества». А результат если и не подтвердил рассказ Черкасова, то его и не опроверг.
Утром отправились к берлоге номер два, расположенной в двух километрах от первой, на склоне, негусто поросшим кедровым стлаником.
На этот раз запасным игрокам было видно, как занял Андрей позицию против лаза, а Василий подполз к «хвосту» берлоги и концом рогатины расширил щель в кровле. Прикрывая пламя спички ладонью, он запалил шашку, осторожно протолкнул ее в щель и поспешил отползти по-пластунски, ускользая от цепких веток кедрача. Андрей догнал его, и в этот миг заклубился дым. Раскидывая палки, высунул из лаза голову медведь, оскалив пасть, и раздался страшный рев.
Лапами молотил медведь воздух и землю, силясь в ярости достать незримого врага, и выпрыгнул гонимый дымом, побежал, натыкаясь, ломая кусты, вокруг берлоги. Сделал еще один круг, уже близко, метрах в десяти от запасных игроков, не видя их, и повалился на снег. Катался по нему, наверно инстинктивно стараясь прогнать удушающий запах, и вдруг стремительно побежал прочь от берлоги вниз по долине, скрылся из вида.
— На сегодня концерт закончен, — решил Андрей.
Утром все повторилось. Проверили берлогу — пусто! И пошли по следу. Несколько раз теряли в камнях, но собаки его легко находили. Этот медведь шел как пьяный, спотыкаясь, кружа, переходя с одного склона долины на другой и снова, непонятно зачем, возвращаясь. Несколько раз он ложился где попало, не ища защиты.
Уже лежали на снегу длинные тени, когда увидели его. Он нес голову у самой земли, виден был только могучий загривок.
Не упуская медведя из вида, шли они часа два и ясно поняли, что тот бредет, сам не зная куда, ни на что внимания не обращая.
— Подождем до завтра, — решил Андрей, и все повернули к своей избушке.
Весь следующий день шли они по следу и несколько раз, приближаясь к медведю, видели, что все так же — голова у самой земли — бредет он бесцельно.
Особенно это стало очевидным, когда пробирались сквозь чащобу и Чепкан вдруг насторожился, потянул поводок. Совсем близко — метрах в пятидесяти от следа — увидел Василий берлогу, и не пустую! А медведь прошел мимо, головы не повернув.
На этот раз вернулись в избушку уже в темноте, разочарованные, не зная, что делать дальше, и все же надеясь, что найдет он пристанище — свое или чужое.
И опять утром отправились по следу; медведь шел совсем уже как пьяный, то падал, то поднимался во весь рост и впивался в деревья когтями и зубами. Временами он бежал, обычно по кругу.
Когда его увидели, медведь шел еле-еле и вдруг прыгнул на куст, как на врага, начал его терзать.
В бинокль было видно, что пасть его в пене, а глаза красные…
— Этот уже не ляжет, — сказал Василий.
Андрей кивнул и жестом показал запасным игрокам, чтобы остались на месте. Он снял с плеча карабин и вместе с Василием подошел к медведю поближе. Медведь повернулся и, должно быть увидев, заревел, вздыбился. Грохнул выстрел, и бесшумно повалился он на снег. Андрей подошел ближе и еще раз выстрелил — для страховки.
Без лишних слов охотники начали сдирать шкуру, разделывать тушу. Борису поручили пожарить печенку.
Пахло аппетитно, и аппетит был волчий, но все же мелькнуло в сознании:
Чтобы прогнать эти сентиментальные мысли, Борис впрягся коренником в слаженные из жердей сани и энергично тащил медвежий груз…
Настроение было скверное — «дебютная идея» померкла. И все-таки какая-то надежда теплилась, когда вспоминал о том, как легко нашла та медведица пустую берлогу.
Поэтому Борис попросил Андрея:
— Давай уж до конца доведем. Коль обнаружилась еще одна берлога, посмотрим, что скажет ее хозяин!
— А как иначе? — удивился Андрей.
И всё начали снова. Подняли удачно, медведь воспринял дымовую атаку не так нервно, как предыдущий хозяин, и ушел от берлоги, не торопясь…
А дальше — чудо! Пошел медведь от берлоги к берлоге (всего их оказалось пять), у каждой он останавливался, наверно, и в лаз заглядывал — во всяком случае, топтался на месте, судя по следам, довольно долго, — но ни с одним владельцем в драку не вступал, а шел дальше и в конце второго дня нашел себе квартиру, в ней залег…
— Если бы кто такое рассказал — не поверил бы! — ликовал Борис.
Теперь и он, и все охотники убедились в правоте Черкасова. Правда, с оговоркой, что медведи, но, конечно, не все, могут находить и чужие, и свои берлоги.
Срок командировки заканчивался, а желание продолжить розыск берлог и новым и старым способами было так велико, что Борис послал телеграмму: «Прошу предоставить отпуск». И, не дожидаясь ответа, кочевал по тайге. Шесть берлог выявили белковщики по инею над берлогами. Под руководством Андрея двух медведей подняли. Одного из них с большим успехом: пять берлог показал этот невольный «стукач» — такую кличку дал ему Борис в своих записях.
Вернулся он в трест ликующим, всем показывал фотографии, подтверждающие, что это не охотничий рассказ. Их поместили в стенгазету с пояснениями и шутливым эпиграфом:
На оставшиеся четыре дня отпуска, тут уже с тревогой в душе — как-то она встретит его, — вылетел он к Тане.
Таня была рада — глаза ее сияли, и сразу все стало как прежде, словно и не было долгой разлуки и всего того, о чем не хотелось даже вспоминать.
— Ты совсем взрослым стал! — с уважением сказала она, глядя на его почти черное от загара лицо.
— Ты тоже повзрослела, — улыбнулся Борис.
— Постараюсь продолжить в том же духе. И теперь моя очередь: навещу тебя, когда закончу дипломную! — пообещала она.
Вернулся Борис таким сияющим, что Пластуновы, ни о чем не спрашивая, поздравили его.
Нелегко было после этого засесть за кропотливые подсчеты песчинок в поле зрения микроскопа и послойные описания разрезов. Настроиться на рабочий лад помогло неожиданно поступившее из главка указание выслать проект и смету отряда. Такой особый «почет» хорошего не сулил и напомнил о том, что до защиты отчета остается времени мало. Пришлось подавить желание еще раз вырваться в тайгу, приходилось ждать вестей от Андрея. Они радовали — к весне было выявлено около сорока берлог. По их расположению удалось оконтурить два медвежьих города — Шайтанский и Чаужский, — в каждом из них было больше десяти берлог. Медвежий поселок — шесть берлог — обнаружили на северном склоне Билимбея и еще выявили шесть хуторов — берлог одиночных.
Оставалось ждать лета с надеждой найти среди них заветную!