ЛОЦИЯ.
Балтийское море расположено в средней части Европы. Соединяется проливами с Северным морем. Наибольшая глубина 459 метров. Самые большие заливы: Ботнический, Финский и Рижский. Крупнейший порт — Ленинград. Большие порты: Таллин, Рига, Калининград (СССР), Гдыня, Гданьск (Польская Народная Республика), Стокгольм (Швеция), Хельсинки (Финляндия).
Сурова старая Балтика — ясные спокойные дни здесь наперечет. Это море — дорога ураганных ветров-циклонов. Осенью и зимой вереницами идут они с Атлантического океана на восток, сеют дожди, волочат за собой мокрые хвосты туманов.
Вода прохладна здесь даже в августе. Южные берега — это огромные белые пляжи кварцевого песка. Северные—изрезанны и скалисты. Скопления тысяч островов называют шхерами. Шхеры — это лабиринт из воды и камня.
Балтийское море мелко. В редком месте рискнет приблизиться к берегу крупное судно. Даже на самой середине моря глубина обычно меньше 100 метров. Когда после войны решили уничтожить все недостроенные фашистские корабли и стали топить их, авианосец «Граф Цеппелин» уткнулся носом в дно. Тупая срезанная корма его долго стояла в воздухе.
Вся история России связана с Балтикой. Древние славяне называли ее Варяжским морем. Отсюда брал начало путь «из варяг в греки». Долгие годы в устье Невы находилась столица русского государства.
Это здесь, на Балтике, строились первые петровские галеры, был спущен на воду крейсер «Аврора», построен первый в мире атомный ледокол. От ее причалов уходили в кругосветные плавания первые экспедиции. Отсюда отплывают исследовательские суда и флотилии рыбаков.
В городе на Неве началась Великая Октябрьская социалистическая революция.
Балтика — море ездовых дорог, море добрых начал.
Темной октябрьской ночью он стал первым кораблем революции. На исходе дня 24 октября 1917 года серединой Невы с моря к Николаевскому мосту двигалась шлюпка. Два человека на веслах, один — на руле. Четвертый стоя бросал за борт и тотчас же вытаскивал лот — веревку со свинцовым грузом на конце.
— Десять метров… Восемь… Семь… Плохо дело! Глубина уменьшается.
Матросы переглянулись
Но вот еще несколько гребков, и мокрая веревка ушла в воду опять по десятиметровую отметку.
— Ага, лучше!.. Одиннадцать… Двенадцать…
— Пройдет! — сказал матрос у руля.
Шлюпка повернулась и растаяла в темноте.
Спустя полтора часа на ее месте возник силуэт военного корабля. Самым малым ходом работала машина. Узкий сноп прожекторного огня щупал впереди корабля воду.
«Аврора» подходила к мосту.
Отгремела якорная цепь, от крейсера отделилось несколько шлюпок. В вечернем сумраке над ними поблескивали штыки. С глухим стуком ударились носы шлюпок о гранит набережной. Разворачиваясь в цепь, матросы двинулись к мосту. Бежала, исчезая в темных переулках, испуганная охрана.
Мост был разведен. Как поднятые руки, торчали заломленные вверх половины мостового пролета.
— Немедленно свести его!
Судовые электрики, ломая в темноте спички, чертыхаясь, лазали по будке управления, искали рубильники, моторы.
— Ток есть!
Загудели моторы. Медленно опустились разведенные части моста, сомкнулись, слились. Со стороны Васильевского острова послышался топот. На мост вступали рабочие отряды. Они шли к Зимнему дворцу, к зданию Центрального телеграфа, к Смольному.
Начиналось 25 октября. Занималась заря. Слабый неверный свет обнял половину неба. Он осветил Неву, зеленоватые пятна нефти не ней, притихшие дома.
Еще ночь — и с крейсера прогремит выстрел носового орудия, зеленые и черные валы — отряды солдат и матросов — затопят Дворцовую площадь…
Покидая Ленинград, мы не прощаемся с «Авророй». Этот корабль тоже странник. Почти весь земной шар обошел он, прежде чем прийти к Николаевскому мосту.
В далеких морях мы еще не раз будем встречать его следы.
ЛОЦИЯ.
Течения в Балтийском море слабые. Они меняют свое направление в зависимости от ветра. Два постоянных течения идут в проливах: одно на поверхности — из Балтики в Северное море, второе в глубине — из Северного моря в Балтику.
Цвет балтийской воды почти зеленый, но на мелководье от обилия бурых водорослей — коричневый.
Плавая в Балтийском море, следует соблюдать осторожность, так как в любую погоду, в любом месте моря часто встречаются суда.
И верно, то и дело навстречу нам попадаются суда: лесовозы, пассажирские лайнеры, рыболовные траулеры. Торопятся, утюжат балтийские волны, везут лес, пассажиров, рыбу из далекой Атлантики. Плывут вдоль берегов, заходят в порты, отстаиваются на рейдах. Шелестят в капитанских каютах лоции, пощелкивают в рубках репиторы гирокомпасов, развеваются над мачтами судов флаги. Без лоции в море нельзя, без компаса нельзя, без флага — тоже.
Для моряка каждый корабль — это кусочек родной земли, который оторвался от берега и поплыл по волнам. На нем сохраняют язык, уклад жизни, законы родной страны. Над каждым кораблем — государственный флаг.
О флагах можно рассказывать без конца. Каждая полоска на флаге, каждый рисунок имеют свою историю, свой смысл.
Вот навстречу нам вышел из-за острова финский пароход. На его мачте белый флаг с голубым крестом. Финляндия — северная страна, страна тысячи озер. Белый цвет ее флага — цвет снега, голубой — цвет озерной воды.
За ним идет датчанин. На его мачте тоже флаг с крестом. Только флаг красный, а крест белый. Легенды говорят, что белый крест на алом закатном небе увидели когда-то датские воины перед битвой. Битву они выиграли, а крест и кусочек неба сохранили на своем знамени.
Датский флаг развевается над морями уже сотни лет. А вот идет навстречу корабль под новеньким флагом. На нем красная, желтая, зеленая полосы и черная пятиконечная звезда. Это судно приплыло из Африки. Его послало молодое государство Гана. Оно совсем недавно завоевало себе свободу. Красный цвет его флага — слава борцов, желтый — богатства недр, зеленый — листья тропического леса. Черная звезда — черный народ Ганы.
Над палубой нашего судна — флаг Советской страны. Он алый — цвета крови, пролитой за свободу. На нем — пятиконечная звезда, серп и молот. Пять лучей у звезды — пять частей света, союз серпа и молота — союз рабочих и крестьян.
Плывут корабли под разными флагами, встречаясь — уважительно приспускают их.
Это не корабли, это сами страны желают друг другу счастливого плавания.
Большинство морских судов плавает под государственными флагами, но в некоторых странах учреждены еще торговый и военно-морской флаги. Если здесь над названием страны нарисованы два флага, то первый — государственный, второй — торговый.
Флаги даны по состоянию на 1 ноября 1971 года.
Стоит судно на якоре или у стенки — флаг на корме; дало ход — вахтенный матрос тут же перенес его на мачту.
Наши суда поднимают флаг в 8 часов утра, а спускают с заходом солнца. Впрочем, бывает, что флаг поднимают и в другое время, когда корабли встречаются или когда корабль входит в порт. Флаг на мачте — всем ясно: идет советский корабль.
Флаги развеваются над судами. А суда — разные. Есть среди них белоснежные щеголи — пассажирские лайнеры; подтянутые чистюли — военные; неторопливые, заставленные дорогими приборами суда-исследователи.
А есть просто работяги, труженики. Эти не так чисты, не так подтянуты, нет на них особо ценных приборов. У матросов, которые плавают на них, натруженные руки, на куртках матросов—соль.
Неделями стоит оно в ожидании сигнала, ни один матрос не уходит на берег. Но вот тревога: где-то гибнет корабль! И спешит в море, в ночь, в непогоду морская «скорая помощь».
У лесовоза на палубе желтые пирамиды досок. Он везет дома и мебель. Запах сосновой смолы тянется за его кормой.
Сколько раз втолковывали — буксиром называется не сам пароход, а толстый канат, на котором выводят из узкой гавани в море большие суда. И все равно про буксирный пароход говорят просто — буксир. Слово короткое, деловое, крепкое.
Конечно, это не корабль. Но, как у настоящего корабля, у него есть и винт и руль. Это грузчик и силач: 100, 200, а то и больше тонн — для него не тяжесть.
Из страны в страну везет он тысячи тонн бурой железной руды. А спроси: «Что везете?» — «Рельсы везем, корабли и гвозди, трамваи и бритвы», — ответит команда.
Целый водопад хлынет на горящий корабль, когда этот пожарник включит свои насосы. Вода под боком — только успевай качать!
Десятками ковшей черпает она грунт со дна, переваливает его на баржу-грязнуху, очищает путь другим судам — чистюлям и аккуратистам.
Хитер бывает вход в незнакомый порт: слева камень, справа мель. Днем и ночью встречает гостей у входа этот катерок. С катера на судно поднимается моряк — он поведет вас в порт. Вот почему зачастую он в летах — немногословный морской лоцман.
Когда одного капитана спросили: «Что такое корабль?», он ответил: «Это компас, под который, чтобы он мог плавать, подвели большую стальную коробку!»
Этим он хотел сказать, что компас на корабле — самый главный прибор, что без компаса корабль не корабль.
Действительно, как плавали до изобретения этого прибора?
Вот из порта вышел корабль. Осторожно перебирая веслами, он пускается плыть вдоль берега, робко крадется от мыса к мысу, входит в каждый залив, плывет, цепляясь за землю.
Разве это плавание!
Сейчас корабли плавают напрямик. Что ни курс на карте, то линия, проведенная по линейке.
Загляните в рулевую рубку. Перед рулевым на тумбе компас. В рубке — тишина. Компас — это спокойствие и уверенность корабля.
— А что, разве компас на судне один?
— Нет, их несколько.
— И все одинаковые?
— Нет. Компасы бывают магнитные и гироскопические.
— А их не спутаешь?
— Тоже нет. У магнитного компаса под картушкой прикреплены магнитные стрелки. Они все время смотрят кончиками на север. Картушка плавает в жидкости и вместе со стрелками все время поворачивается северной меткой на север.
Гирокомпас устроен сложнее.
Вместо магнитных стрелок в нем работает волчок-гироскоп. Он тоже все время смотрит концом своей оси на север. Куда бы ни повернулся корабль, волчок удержит картушку в одном и том же положении. Вот почему она все время дрожит и щелкает — удерживается на месте. Понятно?
— Немножко.
— Гирокомпас спрятан в глубине судна. А у рулевого, штурмана, капитана стоят повторители — репитеры. Они повторяют за гирокомпасом: «Ваш курс столько-то градусов. Так держать!»
ЛОЦИЯ.
В Балтийское море впадает много рек. Поэтому вода в нем слабосоленая. Приливы почти незаметны. Северная и средняя части моря зимой замерзают.
Еще до того, как стать моряком, я встречал в книгах слово «промилле». А что это такое — не знал.
Помог случай.
Разговорились мы как-то в Кронштадте с одним парнем о рыбалке. Парня звали Гришей.
— Эх, — говорит, — и щуку я вчера в море за маяком вытащил. С костыль!
Гриша — парень серьезный: войну на эсминце плавал, ранен в ногу, кончает институт — шутить не любит. И вдруг — щука в море!
Известное дело: щука — рыба пресноводная, в море не живет. Про это даже сказки сложены. А тут — с костыль!
— Врешь ты! — говорю. — Откуда в море щука? Ты ее, брат, в реке или во сне видел. Спорим?
— Спорим!
Пошли мы на другой день на шлюпочке за маяк.
Раскинули перемет. Часа полтора подождали — тянем.
Дергает.
Вытащили — щука! Здоровенная, зубы, как гвозди. Если щелкнет — полруки прочь!
Что за притча! За бортом — море, в шлюпке — щука.
— Уф! — даже в жар меня бросило.
Перегнулся через борт, черпнул ладонью воду — и к губам.
А вода-то пресная!
И как я не сообразил: в Финский залив Нева течет, столько речек, кругом болота, озера… Эх, голова!
— Соли-то совсем нет! — показываю Грише на воду.
— Две, три промилле! — отвечает.
Тут он мне и рассказал: промилле, оказывается, мера солености: одна часть соли на тысячу частей воды. Две промилле — это на ведро чайная ложка. Какая уж тут соленость!
Выходит, щуки в море живут?
Живут, если им промилле разрешают.
Ходят по палубе матросы, стоят вахту, дежурят у механизмов, возятся около судовых шлюпок, перебрасываются короткими непонятными словами.
Подойдем послушаем.
Вот один моряк рассказывает другому:
— Шли мы правый бейдевинд, смотрим, что-то она не то…
— Уваливаться начала?
— Приводиться. А справа и слева — банки.
— Так вы что — срубили мачту?
— Нет. Заело.
О чем это они? Топором рубили мачту, кто-то кого-то заел — страшная история!
Страшная? Нет, ничего особенного: просто один моряк рассказывает другому, как они плавали на шлюпке, попали между двумя мелями, решили на время убрать мачту, мачта застряла…
А рассказывает это он на своем, морском языке.
Есть такой язык. Пол на судне называется «палуба», комната — «каюта», постель — «койка», стена — «переборка». Моряк не скажет «застряло», но «заело», «запирать» у него — «задраивать», «плыть» — «идти».
Многие морские выражения для непривычного уха смешны: «срубить мачту», «выкинуть флаг», «отдать якорь»… Никому матрос свой якорь отдавать не собирается, мачту портить не будет, флаг за борт не выкинет.
Все на судне по-своему. Придешь на судно — всему учись сначала.
Так было и со мной. И первое слово, с которым пришлось столкнуться, было «абгалдырь».
О боцманах в училище мы наслышались много: боцман — хозяин палубы, бог чистоты и порядка. Боцманы — лихой народ и моряки отличные, но ругаются — страх! Не попадись ему на язык.
И вот по палубе учебного корабля меня ведет боцман. Знакомит — что, где.
Сначала подвел к железному крюку, лежавшему около якорной цепи, и сказал:
— Абгалдырь!
«Нехорошо! — подумал я. — Такой пожилой — и ругается. Нет, чтобы объяснить по-человечески».
Потом боцман остановился около мачты, посмотрел куда-то вверх и произнес:
— Фордун!
«Совсем распоясался! — решил я. — Если он вздумает еще раз ругнуться, пойду к капитану!»
Тут боцман отскочил в сторону да как закричит:
— Полундра!
«Ах так! — подумал я. — Иду немедленно…» Но тут меня хлоп по голове веревка!
Отскочил я, задрал голову. Вижу — на мачте матрос. Это он веревку уронил.
— Что же ты? — говорит боцман. — Кричал я тебе: «Берегись», а ты…
— Ничего вы мне не кричали.
— А «полундра» кто сказал? Голова еловая!
Так вот оно что! Оказалось, «полундра» значит «берегись», «фордун»—веревка, которая идет от мачты к борту, «абгалдырь» — крюк, которым таскают по палубе якорную цепь. И еще оказалось, что боцманы ругаются редко — только когда у них ученики бестолковые.
Над мачтами зажигаются звезды.
У машины, у приборов, у руля — очередная вахта. Свободные от вахты — на полубаке.
Полубак — место на носу судна. Сюда приходят отдыхать. Здесь можно выкурить папироску, постоять, посмотреть за борт.
Здесь ведутся разговоры, поются песни, рассказываются страшные морские враки.
Идемте на полубак.
— Судовое дежурство, запомни, называется вахта. Вахты бывают: утренняя — когда она у тебя утром, вечерняя — вечером, собачья, или просто «собака», — это ночью, когда спать хочется. А еще бывает — первая. Это когда ты первый раз в жизни дежуришь. Первая — самая трудная…
— Подошел к компасу, взял в руки судовой журнал — помни: пишем то, что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем.
— Туман закрывает берега и открывает настоящих моряков.
— В тумане все корабли идут прямо на тебя.
— Какой груз самый опасный?
— Ясное дело — взрывчатка.
— А вот и нет. Горох! Страшнее гороха груза нет. Помню, взяли мы как-то в Риге груз — полный трюм сухого гороха в мешках. Повезли его в Таллин. Идем болтаемся на волне. Вдруг — тресь! — наскочили на камни. Пробоина пустяковая, но вода в трюм попала. Вызвали мы помощь. Пока ждали ее, пароход ка-ак затрещит! Это горох разбух и давай железо корежить. Пришли спасатели, а спасать-то и нечего: горох все судно разворотил. Вот так!
— Это что. А я недавно слыхал: пароход и паровоз столкнулись.
— А я — пароход на дом наскочил.
— А я… я…
— Стоп! Всё вы, друзья, врете. Со скуки. Вот ты?
— Вру.
— И ты выдумал про дом?
— Ага.
— А ты про горох?
— Тоже.
— То-то… Развели тут морские враки! Пошли-ка спать.
Затихают разговоры на полубаке. Расходятся матросы.
А что, если они не соврали? А ну как и верно — горох в трюме страшен, пароход на паровоз налететь может, а на дом и подавно?
Подождем — увидим. Впереди у нас много морей
Ушел и я с полубака. Вернулся к себе в каюту.
Слабо горит над койкой ночник. Бродят по переборкам разлапистые тени. Будто снова вернулись мы на землю, будто попали в лес.
Признаться, я люблю бродить по лесу, собирать кривые, похожие на танцующих журавлей сучки, прислушиваться к незнакомым птицам.
А знаете, что в лесу самое интересное? Следы. Лось прошел — острым копытом мох ранил. Ворон по песку пробежал — крестов понаставил. Опытный следопыт даже в пыли бороздку от змеиного хвоста увидит.
В море следов нет. Все скроет вода. А следопыты все равно есть.
Много у меня среди моряков друзей-следопытов. Всякий, кто пытливо присматривается ко всему непонятному, до донышка каждой тайны докапывается, — следопыт.
Записка в бутылке, таинственная карта, загадочный рисунок — те же следы. Пройди на досуге по этим следам, соберись с мыслями, разгадай их, не поймешь сразу — вернись к разгадке потом.
ОТВЕТЫ НА ЗАГАДОЧНЫЕ РИСУНКИ И ВОПРОСЫ ВИКТОРИНЫ — ВСЕГДА В КОНЦЕ РАЗДЕЛА О СЛЕДУЮЩЕМ МОРЕ.
Какой из этих шести компасов работает неверно?
1. Почему первый поход революционного Балтийского флота в 1918 году получил название «Ледовый поход»?
2. За что Балтийское море в старину называли Янтарным?
3. Вооружают ли ракетами мирные, небоевые корабли?
4. Могут ли парусные корабли плыть против ветра?
5. Пригодна ли для питья морская вода?