ЛОЦИЯ. Атлантический океан расположен между западными берегами Европы и Африки и восточным побережьем Америки. Это второй по величине водоем земного шара. Его окраинные моря — Карибское, Норвежское, Ирландское и Северное. В центре расположено единственное в мире море без берегов — Саргассово. Самые большие заливы океана: Мексиканский, Гвинейский, Бискайский и залив Святого Лаврентия. Гибралтарским проливом океан соединяется со Средиземным морем.
Самые большие из портов: Нью-Йорк, Бостон, Новый Орлеан, Норфолк (США), Рио-де-Жанейро (Бразилия), Монтевидео (Уругвай), Буэнос-Айрес (Аргентина), Кейптаун (ЮАР), Лагос (Нигерия), Фритаун (Сьерра-Леоне), Дакар (Сенегал), Касабланка (Марокко), Кадис (Испания), Лисабон (Португалия), Брест, Шербур, Гавр (Франция), Плимут, Портсмут, Саутгемптон, Ливерпуль (Англия). Наибольшая глубина 9219 метров у острова Пуэрто-Рико.
Почти от полюса до полюса раскинулся Атлантический океан. Редкое судно плавало во всех его частях. Разный он и по-разному обходится с кораблями.
Северная Атлантика — это край рыбаков, непогоды и несметных косяков рыбы. Всю осень, зиму и весну здесь бродят циклоны. Они идут с запада на восток, нагоняют на небо тяжелые слоистые тучи, крутят, засыпают дождем и снегом голые каменистые Фарерские острова, скалистые берега Исландии и Норвегии.
У островов на чистой воде над обширными мелководными банками качаются сотни рыболовецких судов. Они ловят сельдь. Когда косяки ее зимой подходят к Норвегии и сельдь начинает метать икру, вода становится мутной и молочной. Белые полосы отмечают движение рыб.
В Южной Атлантике почти всегда дует западный ветер. Он разводит тяжелые волны, и те, не встречая на пути берегов, не сдерживаемые ничем, уходят на восток, в бесконечный кольцевой путь вокруг Земли. Это «ревущие сороковые» широты. Ветер здесь дует постоянно с ураганной силой. Пасмурное небо низко нависло над морем. Слоистые облака почти касаются воды. Летом то и дело идет дождь. Белые гребни волн брызжут на палубу пеной. Редко, очень редко на пути судна попадаются острова. Ни одно дерево не растет на этих пустынных камнях, только густая трава послушно ложится под ударами ветра.
Между штормовой Северной Атлантикой и бурной Южной — полоса пассатных ветров и экваториальных штилей.
Здесь команды судов отдыхают. «Конскими широтами» называли раньше штилевые районы океана мореплаватели. В те годы из Европы в Америку везли много лошадей. Потеряв ветер, неделями стояли без движения парусные суда. Трупы околевших от голода животных выбрасывали за борт.
Когда океан пересекает быстроходное судно, погода для него меняется на глазах. Еще вчера в снастях гудел холодный, резкий ветер, каждую минуту могла посыпать колючая снежная крупа. Сегодня солнце и теплое влажное дыхание тропиков гонит мимо парохода ровные ряды синих волн.
ЛОЦИЯ. Течения Атлантики напоминают течения Тихого океана. Здесь тоже есть северное и южное течения, порожденные пассатными ветрами, есть течение западных ветров; в Северном полушарии, подобно Куросио, существует грандиозное течение Гольфстрим.
Когда-то Атлантический океан был местом, где кончался мир.
— Там опирается на воду прозрачный небесный свод и зарождаются Мрак и Ужас. Нет возврата живому существу, рискнувшему заплыть в эти воды, — говорили древние.
И все-таки они рисковали пускаться в плавание.
Замечательными мореходами были жители Карфагена — крупнейшего средиземноморского порта, потомки искусных лоцманов-финикиян. Надпись на камне донесла до нас весть об одном таком плавании.
В надписи рассказывается, что за пять веков до нашей эры карфагеняне отправили в плавание для основания городов на западном побережье Африки одного из своих военачальников, Ганнона. Покинув Карфаген, Ганнон во главе флота из шестидесяти галер с пятьюдесятью гребцами на каждой, имея на борту солдат и переселенцев, вышел через Гибралтарский пролив в Атлантический океан и, делая остановки для постройки городов, спустился к югу вдоль африканского побережья, почти достигнув Гвинейского залива. Около 4500 километров прошли под парусом и на веслах карфагенские суда.
На пути им встречались горы со множеством диких людей, одетых в шкуры, рощи деревьев — разнообразных по окраске и душистых. Их корабли плыли мимо берегов, охваченных степными пожарами, и островов, населенных гориллами.
Путешествие, описанное на мраморной доске, гордые сограждане Ганнона назвали путешествием вокруг света. Это было путешествие за пределы знаемого.
Америку открыл Колумб. Пятьсот лет назад. Это знают все школьники.
Но когда археологи начали раскопки древних могил на севере атлантического побережья Америки, они не могли предполагать, что вместе с могильными камнями тревожат славу великого генуэзца.
Под слоем камней и земли оказались останки высокорослых беловолосых людей. Рядом с каждым из них лежал прямоугольный меч.
Такие мечи в давние времена носили жители Северной Европы. Беловолосых племен в Америке нет.
Так стало известно, что за 500 лет до Колумба на американской земле побывали викинги — жители современной Скандинавии.
Сурова была их родина. Каменистые поля и бесплодные склоны гор не могли прокормить людей. Люди уходили в море. Они строили узкие, острокилевые ладьи из дуба. Нос каждой ладьи был круто поднят и украшен головой дракона.
На ладьях ловили рыбу, возили товары, открывали новые земли, грабили чужеземные города.
Викинги были племенем воинов и моряков. Они открыли остров Исландию и заселили его.
Эрик Торвальдсон, по прозвищу Рыжий, имел силу быка и нрав волка. За убийство человека его изгнали из Норвегии. В Исландии судили снова и снова приговорили к изгнанию. С горсткой храбрецов он переплыл Датский пролив и высадился в Гренландии. Основанный им поселок стал быстро расти. В те годы климат Гренландии был мягче и поселения викингов стояли посреди зеленых от травы долин.
Однажды буря занесла ладьи колонистов к берегам неизвестной земли. Даже не высадившись на нее, викинги повернули назад. Это случилось в 985 году. Земля, которую они увидели, была побережьем Северной Америки. А спустя пять лет сын Эрика Рыжего — Лейв Эриксон высадился на американский берег. Его корабль подошел к берегам нового континента на пять столетий раньше Колумба. В местах, где стоят теперь канадские и американские города, викинги основали поселения. Винландом, страной винограда, а может быть, как считают другие ученые, страной лугов, назвали они эти края.
Беловолосые люди с прямыми мечами то жили мирно, то воевали с краснокожими туземцами.
Недавно на побережье Ньюфаундленда были найдены развалины поселения древних скандинавов.
Никто не знает, почему погибли их дома: были они брошены викингами или исчезли в огне пожаров?
Древние захоронения говорят только одно — европейцы были в Америке раньше Колумба. И все-таки Америку открыл он. Открыть — значит сделать доступной для всех.
ЛОЦИЯ. Приливы в Атлантическом океане различны по высоте и времени. Большей силы они достигают у берегов Америки. В заливе Фанди (Ньюфаундленд) — 16,2 метра, на юге у берегов Патагонии — 14 метров. У берегов Европы самые значительные приливы в Бристольском заливе. У берегов Африки они намного слабее. А самые большие ветровые волны — в южной части океана. В «ревущих сороковых» широтах они достигают 15 метров в высоту. Соленость воды океанская, до 37‰.
Плавающие льды появляются в океане весной в Северном полушарии (тут они спускаются до широты 40°) и осенью — в Южном. Их наблюдали на широте мыса Доброй Надежды и мыса Горн. Прозрачность воды в океане наибольшая, как обычно, на экваторе. Самая прозрачная вода в Саргассовом море — 66,5 метра.
Цвет океанской воды темно-синий, в водах Гольфстрима — нежно-голубой, в прибрежных районах — зеленоватый. Грунт в глубоководной части океана — ил, на материковых склонах—песок, галька.
Говорят, люди рождаются для добрых дел и только обстоятельства делают некоторых из них негодяями.
То же и с кораблями.
Позорная роль выпала на долю некоторых парусников. В их трюмах работорговцы возили «живой товар». Чаще всего — негров для южных штатов Америки.
Тесный трюм. Такой низкий и узкий, что в нем не может стоять человек. Темнота. На полу с поджатыми ногами, уронив голову на доски, лежат негры. Среди них женщины. На руках и ногах у всех кандалы. Душный, насыщенный зловонными испарениями воздух. Стоны больных и раненых. Бормотанье сошедших с ума… Больных и безумных умерщвляли. Оспа и другие болезни косили людей.
В 1819 году на французском невольничьем корабле «Леодер» заболели болезнью глаз и ослепли и команда и рабы. Плавание от берегов Африки до портов Америки продолжалось несколько месяцев. Много дней судно вели слепые. Наконец заболевшие выздоровели. Зрение не вернулось только к тридцати девяти неграм. Белые выбросили их за борт и продолжили рейс.
Беспомощными были закованные в железо и изможденные люди в трюмах невольничьих кораблей. Но и среди них время от времени вспыхивали восстания. В 1785 году у побережья Африки взбунтовались невольники на голландском судне. Они перебили команду, но большего сделать не смогли. Ни один из них не имел представления о том, что такое парусный корабль и как им управлять. К восставшему кораблю подошли десятки лодок с вооруженными до зубов работорговцами с других судов и с берега. Но неграм был уже знаком порох. Они подожгли пороховой склад. Судно вместе с пятьюстами неграми взлетело на воздух.
Рабы предпочли смерть потере свободы.
И только когда работорговля была объявлена вне закона, когда капитанов невольничьих кораблей стали вешать на их собственных мачтах, эти страшные корабли исчезли с просторов морей.
Есть суда, которые все время ходят по одной линии, между определенными портами. Они перевозят пассажиров. Их часто называют лайнерами.
Лайнеры — великаны среди пассажировозов. Это плавучие гостиницы, вокзалы, которые оторвались от берега и поплыли через океан.
«Нормандия» — французский лайнер, постоянный соперник «Куин Элизабет» в борьбе за рекордные скорости на трансатлантических путях. Погибла от случайного пожара в Нью-Йоркском порту.
В море плавают корабли, а в портах у дежурных, военных и гражданских, по большим столам с нарисованными на них морями движутся фишки. Маленькие свинцовые кораблики с разноцветными флажками плывут по голубой краске океанов.
Как-то я был свидетелем такого нелепого случая. По столу дежурного двигалась фишка тральщика, а навстречу ей — фишка лесовоза. Дежурный был занят по горло, он свел фишки нос к носу… и тут получил радиограмму, что корабли столкнулись!
К счастью, обошлось без жертв: тральщик слегка свернул себе нос, а лесовоз получил вмятину в правом борту.
— Виноват лесовоз! — сказал дежурный и побежал докладывать радиограмму начальнику.
Корабли должны расходиться левыми бортами.
«Береги свой правый борт!» — учат будущих капитанов. И наверное, поэтому каюту капитана всегда помещают на правом борту.
25 июля 1956 года у берегов Северной Америки, в 200 милях от Нью-Йоркского порта, столкнулись итальянский пассажирский лайнер «Андре Дориа» и шведский лайнер «Стокгольм». В момент столкновения на борту «Андреа Дориа» было 1134 пассажира. Итальянский корабль находился в полосе тумана. «Стокгольм» шел при хорошей видимости. Оба судна наблюдали друг друга по радиолокаторам. Еще за несколько минут ничто не предвещало столкновения. Когда «Андреа Дориа» вышел из тумана, капитану итальянского лайнера показалось, что суда благополучно расходятся. В 23 часа 10 минут он начал поворот влево, чтобы отвести свой корабль дальше от встречного судна. Но шведский лайнер уже сам сделал такой маневр. Как предписывают правила, он повернул вправо. Через три минуты острый нос шведского судна врезался в правый борт итальянца. «Андреа Дориа» накренился и начал тонуть.
Судно тонуло медленно — на море был штиль. Пароходы, которых обычно так много в этом районе, пришли на помощь. Погибли только те из пассажиров, кто был раздавлен при столкновении. Четырнадцатилетняя девочка Линда Морган, спавшая на борту итальянского лайнера, была выброшена из своей каюты и очутилась невредимой на носу «Стокгольма». Она долго бродила по незнакомому судну, разыскивая маму, пока на нее не обратили внимание шведские матросы.
Кто виноват в случившемся?
Суд, который должен был определить виновного, не состоялся. Итальянская и шведская пароходные компании решили не отпугивать будущих пассажиров и согласились на мировую.
Но мне кажется, что если бы суд состоялся, он признал бы виновным итальянского капитана. Он не уберег свой правый борт.
Эту историю я прочитал в детстве в одном журнале.
Шло океаном судно — старый, потрепанный временем пароход. Такой старый, что матросы боялись идти на нем в плавание.
И вдруг посреди океана раздался гудок. Ревела суровая сирена. Бросились к ней. Поблизости — ни одного человека, а веревка от мостика к гудку натянута. Выругали шутника, ослабили веревку. Через час снова гудок. Опять натянута веревка. Что за дьявол? Кто пугает команду? А еще через час пароход переломился пополам. Только тогда сообразили моряки, в чем дело.
Сирена не пугала — она предупреждала людей. Пароход ломался медленно, палуба его начала выгибаться задолго до катастрофы, и веревка, которая шла к сирене, натягивалась сама…
Не знаю, был ли такой случай на самом деле, но сигналы бедствия у моряков есть, и каждый должен их знать наизусть.
Вот некоторые из них.
• Попал в беду — подавай частые тревожные гудки.
• Зажги на палубе огонь — паклю или смолу в бочке, дай серию красных ракет в воздух.
• Есть пушка — стреляй из нее.
• Подними на мачте флажный сигнал по международному своду буквы «NC».
• Мимо плывет судно или летит самолет — стань на открытом месте, медленно раз за разом поднимай и опускай руки, вытянутые в стороны
• Ну и, конечно, не забудь про самый главный сигнал «SOS» — по радиотелеграфу.
Корабли, как и люди, умирают по-разному.
Большая часть судов заканчивает свой жизненный путь в дальнем углу гавани, где брызжет искрами газорезка и горбатые краны складывают на берег отрезанные от ржавого корпуса железные листы.
Военные корабли часто погибают в бою. Не спустив перед неприятелем флага, ушел в волны Желтого моря крейсер «Варяг». Погиб от попадания авиационной бомбы в Новороссийске гордость Черноморского флота — лидер эскадренных миноносцев «Ташкент». Перед смертью их экипажи смотрели врагу в глаза.
Октябрьской ночью 1916 года в Севастопольском порту взлетел на воздух линейный корабль «Императрица Мария». Он погиб в десяти кабельтовых от пристани.
Немало судов гибнет на камнях. Туман, ошибка штурмана — и огромное тело судна касается днищем скалы. Мягкий толчок, пароход останавливается, и только где-то в трюмах уже струей бьет холодная забортная вода, медленно расходятся стальные швы. Если судно не снять вовремя с камней, приходит шторм и, раскачивая десятки тысяч тонн железа, мнет и корежит его. Лопаются переборки, трещит и расползается корпус. Успокоится море — надо хотя бы спасти груз.
Бывают необычные катастрофы.
Пароход «Харьков» вез в трюмах горох. Он сел на камни и получил пробоину. В трюмы попала вода. Разбухший горох разорвал судно. Обе половины сняли с камней отдельно, в разное время. Их увели в разные порты. Так получилось самое длинное в мире судно: от носа до кормы — сотни миль.
Бывали случаи еще более невероятные. В парусник «Эклипс», который шел из Нью-Касла в Сан-Франциско, попал метеорит. Команда едва спаслась в шлюпке.
Другой парусник, «Жакелин», в 1907 году налетел на… дом. Он шел на буксире у двух пароходов. По пути им надо было миновать маяк, построенный на отдельно стоявшей скале. В тумане один пароход прошел справа от скалы, второй — слева, а «Жакелин» уперлась носом в здание маяка.
Корабли сталкиваются друг с другом. Но история кораблекрушений знает и два случая столкновения парохода с паровозом. Один произошел в итальянском порту Генуя, второй — в аргентинском Байя Бланка. Оба раза паровозы, маневрируя вдоль причала, сходили с рельсов и налетали на стоящее рядом судно.
Никакой вымысел не может быть удивительнее простой правды…
В зале лондонского страхового общества Ллойда висит колокол.
Почти двести лет назад 10 октября 1799 года его звон в последний раз разнесся над морем. Фрегат «Лютин» наскочил на рифы у берегов Англии и вместе со всем экипажем пошел ко дну. Много лет спустя водолазы, осматривая «Лютин», сняли с него колокол.
Его звоном теперь отмечают гибель кораблей. В центр зала выходит служитель в старомодной ливрее и, неторопливо раскачивая бронзовый язык колокола, отбивает удары.
Три удара Лютин-колокола означают: «пропал без вести».
Тихое, ясное небо. Штиль. Ни дождей, ни облаков. Под килем парохода прозрачная вода. Дальше от борта она синеет, отражает безоблачное небо и становится густосиней. По воде там и сям разбросаны зелено-бурые и желтые пятна. Это саргассы — плавающие водоросли. Они разбросаны, как клочья сена на огромном синем лугу. Но вот поднимается легкий ветерок, и пятна вытягиваются в длинные полосы. Ветер спадает — и водоросли снова расходятся в беспорядке. Перегнитесь через борт и вытащите на палубу охапку водорослей. По ним лазают, цепляясь за стебли, желтые и коричневые крабики, креветки, причудливой формы рыбки. Лазает по саргассам красно-коричневый с синими плавниками, весь в лоскутиках-выростах морской конек. Плавает между водорослей морская игла. Попадаются морские черепахи. Медленно проплывают сифонофоры, похожие на медуз. Если забросить сеть, она принесет несколько кальмаров, золотую макрель, колючую рыбу-шар…
«Это море — кладбище погибших кораблей. Оно лежит в середине огромного водоворота, и течения приносят сюда обломки судов, потерпевших крушение. Деревянные корпуса парусников, иссушенные сверху солнцем, с днищами, покрытыми ракушками и водорослями, бесконечным хороводом движутся здесь один за другим. Горе кораблю, которого застал штиль на границе моря, — потерявшее управление судно подхватит водоворот, втянет в середину хоровода мертвецов, и долго еще будет странствовать по синему, испещренному пятнами водорослей морю остов корабля с останками экипажа…» — так описывали Саргассово море мореплаватели в средние века.
Это все не так. Ласковое и тихое море саргассов. «Море без берегов» — еще называют его.
Шел пароход из Америки домой, в Ленинград. Шел и, встречаясь с кораблями, гудел в блестящую медную сирену: у-у-у-у-у!..
В каюте, что под самым капитанским мостиком, ехала с отцом и матерью девочка. Звали ее Нюся. Выйдет, бывало, она на палубу, а палуба качается: вверх — вниз, вверх — вниз…
Чуть останется одна, прижмется к стенке и ни с места.
Отец позовет:
— Нюся, смотри, какие дельфины прыгают! Иди сюда.
А она:
— Я здесь постою.
Мать скажет:
— Нюся, какие чайки летают. Иди их хлебом кормить.
А она:
— Мне и тут хорошо.
Посредине океана целое море водорослей. Бурые, зеленые, лохматые. Вытащили матросы здоровенную охапку их. Тряхнули, оттуда на палубу — брык! — рыба. До чего безобразная: бурая, зеленая, в лохмотьях! Голова большая, курносая. Плавники как маленькие кривые ручки. Налили матросы в ведро воды и пустили туда рыбу. Голова у нее тяжеленная, перетянула — тык рыба носом в дно! — ручками-плавниками толкнулась, подпрыгнула. Не удержалась — кувырк через голову! — и опять на дно. Матросы закричали:
— Рыба-клоун, рыба-клоун!..
Пассажиры ахают:
— Вот так рыба!
А капитан слез с мостика и говорит:
— Эта рыба и верно клоуном называется. Живет в водорослях. Запутается и плавает с ними: сама-то плавать почти не умеет. Вот и держится, чтобы не перевернуться. Посмотрели? Давайте выпускать.
Нюся как закричит:
— Я не посмотрела!
Капитан оглянулся:
— А! Это та девочка, которая боится отпустить папы-мамины руки? Понимаю: если она их выпустит, то перевернется вниз головой, как эта рыба.
Нюся обиделась и говорит:
— А вот и не перевернусь, — и выпустила руки.
Все засмеялись, а матрос взял ведро и пошел тихонько к борту. Нюся за ним. Шаг сделала — и пошла, пошла. Показал ей матрос рыбу, размахнулся и — шшш-шух! — рыбу с водой за борт. Стоит Нюся у перил, на море смотрит. Шагать-то по палубе совсем не страшно! Видно, все ее страхи за рыбой-клоуном в море попрыгали.
Рыбы-лоцманы сопровождают акулу во всех ее путешествиях. Они питаются крошками со стола хищницы.
Рыба-прилипала. Присоской, расположенной у нее на голове, прикрепляется к акульему брюху. Прилипала не только бесплатный пассажир, но и нахлебник. Ее пища—тоже остатки акульего пира.
Пришел как-то к одному моряку друг, человек совершенно сухопутный.
— Что бы тебе на память подарить? — говорит ему на прощание моряк. — Морскую раковину? Или заморские марки? Или чоп?
«Эка невидаль раковина да марки!» — думает друг и просит:
— Давай чоп!
— Ну ладно! — отвечает моряк и достает из стола деревянную пробку с острым концом. Цена пробке — грош!
— М-да! — говорит друг. — А какие у тебя марки?
Сошлись на норвежских.
— Эх! — говорит потом моряк. — Хорошо, что ты пробку не взял. Я-то ведь предложил ее сгоряча! Она для меня память.
И он рассказал, как однажды во время Великой Отечественной войны катер, которым он командовал, обстреляли враги. Осколки наделали много мелких пробоин в борту. Через пробоины внутрь катера струями начала бить вода. Катер едва не утонул. Воду остановили деревянными пробками. На каждом корабле такие пробки лежат наготове ящиками. Они нужны не меньше чем патроны. Каждая пробка называется «чоп».
— Хорошее слово «чоп»! — сказал моряк и хлопнул ладонью по кулаку. — Чоп! И дырки нет. Видишь на пробке вмятины? В железе сидела.
— Люблю поговорки. Они всегда правильные. Вот например: «Скажи мне — кто твой друг, и я скажу, кто ты».
— Не всегда. У акулы первый друг рыба-лоцман. Плывет впереди, около пасти вертится, а сама рыба безвредная, тихая, крошку от акульей добычи подберет и довольна. Правильная твоя поговорка, только не морская.
— Как плавают корабли?
— Носом вперед.
— А если не носом?
— Что ж, они, по-твоему, кормой вперед плавают, что ли?
— Не кормой, но и не носом. В ветер или на течении корабль плывет вперед не носом, а чуть-чуть скулой. «Дрейф!» — говорят моряки и чертят на картах, где нарисован путь корабля, уголки, чтобы было видно, куда смотрел нос корабля и куда он плыл на самом деле.
— Трудно нынче на кораблях плавать. Заставили их приборами — не пройти. Тут компас, там пеленгатор… Все это знать надо, за всем ухаживать. То ли дело раньше: не плаванье, а отдых. Один компас. Вышел из порта, посмотрел на него — и дуй вокруг Земли!
— Ага. То-то из такого плавания только каждый второй возвращался. Половина головой за простоту платила.
— Вот я однажды видел, это — да! Поймали рыбину. Якорь от шлюпки ей в пасть всунули, зацепили за губу и…
— И вытащили на берег?
— Какое! Она сама рыбаков чуть в море не уволокла. Пришлось цепь расклепать… Рыба-то китовой акулой оказалась!
— А что, сейчас плавать опасно?
— Не очень.
— Но волны могут перевернуть?
— Какое! Суда сейчас большие, иной пароход и не раскачаешь.
— А скалы? Наскочил в тумане на них и…
— Чепуха! На судах сейчас радиолокаторы. Туман не туман, все скалы как на ладони. Другое дело — рыбы…
— Что — рыбы?
— Есть такая рыба — прилипала. Так вот, она прилепится к судну, плавники растопырит и держит посудину. Машина вперед тянет, рыба — назад. На корабле люди все продукты съедят, голод начинается, а рыба все держит. Вот это ужасная штука! Вот от нее спасения нет!
Перед нами на столе три бутылки. Из них вытащили три записки. На каждой пометка — где поднята бутылка. Вот эти места. Первая бутылка — 100 миль к востоку от Флориды. Вторая — широта 60°10 северная, долгота 20°15 западная. Третья — 400 миль южнее острова Медвежий. Найдите эти места на карте. Какое течение исследовалось с помощью этих бутылок?
1. Кто виноват в столкновении?
2. Чьи это головы?
Чьи это хвосты?
1. Где кончается Гольфстрим?
2. Чем награждаются за скорость лайнеры Атлантики?
3. Может ли корабль плавать в водорослях Саргассова моря?
4. Бывают ли радиограммы от черепах?
5. Где установлено больше атомных двигателей: на над водных кораблях или на подводных лодках?
Подводной лодке. (Смотри гл. «Якорь»)
1. К берегам Кольского полуострова. Ее принесет течение Гольфстрим.
2. Влево.
3. П-р-о-ш-у.
4. В воде могут утонуть многие рыбы, в том числе периофтальм, а также жители аквариумов — лабиринтовые рыбы. Для этого их надо лишить возможности долгое время соприкасаться с воздухом.
5. Из очень прочной стали. Но есть экспериментальные лодки с корпусами из алюминия и даже из… стекла.