Она же перелистала несколько страниц блокнота до чистой, надписала её сверху и приготовилась слушать...
ЧАСТЬ II
I
Москва златоглавая
Сергей проснулся в хорошем настроении. Часом раньше сквозь утреннюю дрёму он слышал, как Марина собиралась в школу, сначала поскрипывая дверьми между ванной и кухней - подумалось "надо бы петли смазать", затем позвякивая на кухне ложечкой в чашке и клацнув в гостиной защёлками своего рабочего портфеля. Он знал, что в школе идёт активная подготовка к новому учебному году, согласование учебных программ, расписаний уроков, комплектование списков классов По сигналу поворота ключа во входной двери в доме вновь воцарилась мёртвая тишина, не послушать которую хотя бы в полусне ещё полчасика-часик было бы непростительной ошибкой. Конечно, после десяти суток физического и нервного напряжения, когда порой считается удачей поспать где-нибудь на буровой три-четыре часа в сутки, домашнее безделье без тревожных телефонных трелей, без постоянной ответственности за безопасность и качество работ десятков механиков, слесарей, плотников, сварщиков кажется земным раем. Да и как не насладиться этим состоянием после многодневного морального пресса, давящего на "вспомогательные" службы: оборудуешь устье некачественно - поставишь под угрозу успех работы, а может даже жизни и здоровье буровиков, затянешь время - урежешь их премию за окончание скважины в срок и досрочно.
Нет, что ни говори, а отгульные дни за переработку - великое благо. На суше-то нефтяники каждый божий день вкалывают, а такие, как он - и без выходных, а тут...
Сергей приоткрыл глаза и покосился на стенные часы. Часы были старые, в темно-вишневом деревянном корпусе с маятником, украшенным накладкой из слоновой кости, от деда остались, фирмы, чьё название "Mozer" шрифтом с завитушками было выведено в верхней половине циферблата. Ребёнком он слушал их солидный баритональный бой, короткий - каждые четверть часа, и почасовые куранты. Потом пару лет они отбивали время с хрипом и скрежетом каких-то пружин, а потом и вовсе замолчали, но время показывали исправно, и Сергей решил их до поры не беспокоить.
"Ого, половина девятого, а девчонки всё спят... Разбаловались у бабки с дедом, а у Юленьки школа на носу, надо будет поговорить с родителями, да и Маринке внушить... Подумать только, уже без пяти минут, ну, пусть без двух недель, первоклассница," - его мысли плавно потекли в новом направлении, ведь как будто совсем недавно он дежурил в приёмных покоях родильного отделения Сабунчинской больницы, с надеждой и опаской вглядываясь в каждую выходящую нянечку и сестричку, пока, наконец, одна из них, оглядев нескольких таких же настороженных мужчин явно кавказской внешности, обратилась прямо к нему: "Черкасов, Вы Черкасов?, - он машинально отрицательно мотнул головой, но тут же спохватился, - я..., нет, не я... но, в общем, это мне... ну как?"
"Как, как... ох, уж мне эти папаши - смотри, и фамилию позабыл... Всё в порядке у тебя. Девочка, три восемьсот, рост сорок девять, и мама в порядке, иди, милок, завтра фамилию вспомнишь, придёшь..."
Сергей резким движением скинул себя с кровати, на цыпочках подошёл к двери в детскую комнату и приоткрыл дверь; Юлька спала, свернувшись калачиком под простынкой, натянутой до подбородка, Яночка же, наоборот, раскинулась по диагонали кроватки, задрав ручонки, с торчащими из-под сорочки по колени голенькими ножками. Простыня валялась на полу, и Сергей быстро укрыл малышку, подоткнув для надёжности простынку под ноги. "Ладно, пусть уж досыпают, лапочки... Вот начнётся школа, садик - тогда и займёмся дисциплинкой" - подумал Сергей, вернулся в спальню и, обувшись в свои старые "боксёрки" на шерстяные носки, вышел через кухню в сад.
Для середины августа погода с утра стояла вполне сносная - не больше двадцати градусов с лёгким ветерком с моря, но это нежаркое пока солнце вставало на безоблачном небосводе, что предвещало дневную жару, достойную понятия "бакинское лето".
Лёгким спортивным шагом он прошелся по своему "вишнёвому саду", в котором вишни, однако, занимали подчинённое положение, хотя летний урожай десятка деревцов до сих пор помнился вкусом и запахом, а его вещественные доказательства в виде варенья и джемов постепенно расходовались из батарей "закатанных" банок материнского и маринкиного запасов. Главными же, безоговорочными родоначальниками сада являлись высокое раскидистое инжировое дерево, обещающее вскоре разродиться многими сотнями янтарных плодов с медовой серёдкой, и метрах в восьми не уступающий ему в породистости тутовник с набухающими по весне крупными чернильно-фиолетовыми ягодами хартута (чёрного тута). Между ними, как и обычно в весеннее-летне-осенний период, был натянут гамак - любимая "лежалка" и "каталка" обеих девочек, а заодно и объект раздоров, когда Яночке необходимо было взобраться на него именно тогда, когда в нём покачивалась Юленька. Со слов покойного деда он и дом-то начал строить здесь из-за этих бесхозных тогда деревьев, а уже позже занялся другими "фруктиками" вишенками да яблоньками, чтобы главным "не скучно было".
Сергей перешёл на бег трусцой, на ходу притормаживая для "обработки" тени, когда она появлялась на заборе, и пританцовывая, как на ринге в юности, демонстрировал ей прямые, хуки и оперкоты, нырки и уходы из арсенала давних лет, пощёлкал "грушей", приспособленной для него отцом на боковой стене дома, лет этак двадцать пять назад...
- Папа, папка, ты где, на "груше"?, - услышал призывный глас младшенькой, - мы уже вштали, Юлька жубки чиштит, а я голодная, - доложила без видимой причинно-следственной связи беззубая Яна подхватившему её на руки отцу.
- Так ты тоже почисть те, что остались, умойся и будем завтракать. А то заспались мы все сегодня, а дела стоят...
- А какие дела, пап?
- Ну как же, посмотри сколько листочков попадало в саду на дорожки, замести надо? А в парк на аттракционы сходить надо? А в кафе-мороженое заглянуть надо?
- Ой, вшё надо, папка, - она соскочила на пол, - Юля, Юля, быштрей, у наш делов много...
Когда Марина около трёх вернулась из школы, девочки занимались сервировкой стола к обеду, а Сергей руководил этим процессом, сидя с газетой в кресле напротив телевизора. Юля уже расставила тарелки, хлебницу, и раскладывала столовые приборы, поручив Яне разложить бумажные салфетки. Та вытащила из пачки несколько штук и, сопя и водя высунутым языком из стороны в сторону, начала старательно разрывать каждую на четыре части.
- Яночка, ты что делаешь?, - заметив её занятие, спросил Сергей из своего угла.
- А я потом их тругольничком шложу и в штаканчике на штол поштавлю, последовал обстоятельный шепелявый ответ.
- Нет, я спрашиваю, почему ты их делишь на четвертушки?
- А я, как в кафе...
Пришлось объяснить, не подрывая престижа общественного питания:
- Видишь ли, в кафе приходит много народу, на всех, наверное, салфеток не хватает, приходится делить, а нас всего четверо, салфеток много, клади уж целые...
Как может уловить ребёнок связь между ценой салфетки или повторно используемых одноразовых ложечек и благосостоянием руководства кафе? Даже не всякий взрослый задумается над тем, например, что стоящий в углу гастронома огромный, весом за тонну рулон обёрточной бумаги будет в итоге продан ему по цене продукта, в неё завёрнутого - сыра, колбасы, сахара. А чьё-то робкое замечание о бумажном противовесе встретит презрительное: "Падумиш, грамм менше... На тебе болше..." - и соответствующий щедрый жест, вызывающий осуждающие взгляды очереди на "крохобора".
Марина уже принесла из кухни кастрюлю с согретым борщом, разлила его по тарелкам, предупредила под одобрительное мычанье полных ртов: "ещё котлеты с жареной картошкой", и сообщила новость:
- А я на днях в командировку уезжаю... В Москву.
Сергей не донёс до рта полную ложку и вернул её обратно:
- А что там тебе делать? - его тон покоробил Марину, но ответить она не успела.
- Мам, купи мне там московскую школьную форму, а то наши некрасивые, тут же среагировала на новость Юля, и ей эхом вторила Яночка:
- Мам, и мне купи... купи... что-нибудь купи, ладно?
- Ладно, ладно, девочки, ешьте, остывает..., - она повернулась к Сергею, который не спускал с неё вопросительно-настороженного взгляда, и нарочито спокойно, как на уроке, стала объяснять:
- Серёжа, в Москве ежегодно проводится августовская конференция учителей. Школе выделено два места. В прошлом году наш Ашот Аванесович, чтобы попасть туда, взял с собой географичку Гасанову Эльмиру Алиевну, жену завотделом торговли райисполкома. Потом шутили, что для неё хотели специальные выездные совещания проводить в ГУМе, ЦУМе и ювелирторге...
- А ты кого с собой берёшь? - Марина ожидала подобный вопрос и, пропустив мимо ушей его форму и тональность, продолжила в том же шутливом тоне:
- В этом году из "коренных" включили завуча Лейлу Халиловну Назирову, и меня в качестве "гарнира". В общем, повезло - там же выдающиеся педагоги собираются, будет кого послушать, у кого поучиться...
- Да, конечно, конечно... и когда, говоришь, летите?
- Не летим, поездом едем, наша Лёлечка самолёт не переносит гипертония, так что в субботу - ту-ту-у...
На самом деле всё это было правдой, но... правдой неполной. О своей предполагаемой поездке на конференцию Марина узнала намного раньше, на стадиях обсуждения и согласования своей кандидатуры в соответствующих инстанциях. Тогда же она поделилась этим известием с Ширинбеком, который ни на секунду не задумавшись, радостно заявил:
-Полетим вместе, да! Хоть недельку погуляем спокойно. Я же вижу, как ты всё опасаешься кого-нибудь встретить из знакомых. Да мы здесь и не выходим почти... Я в Москве всего один раз был - на ВДНХ, зимой. Путёвка на четыре дня, холод собачий, ноги в ботиночках мёрзнут, быстрей бы в гостинице горячего чая хлебнуть, так что, мало чего увидел. А у москвичей, помню, и уши открыты, и мороженное на улицах рубают...
Тогда же был продуман и детальный план встречи в Москве, поскольку выезжать вместе из Баку было неразумно по целому ряду причин - она не одна, её будет провожать муж, в поезде могут оказаться её или его знакомые и, наконец, он в поезде теряет два дня, которые обременят его сменщика на работе.
Вместе решили, что Ширинбек, заранее договорившись о смене графика работы на август, вылетит в Москву утренним рейсом в понедельник, и будет ждать её с двух часов дня у справочного бюро аэровокзала на Ленинградском проспекте. Время и место встречи было установлено после бурного обсуждения разных вариантов, например:
- Ширинчик, а почему бы тебе не потрудиться подъехать на Курский вокзал, чтобы с оркестром и цветами встретить свою Санта Марию?
- Могу, конечно, я даже представляю, как под гром литавров, я на ковровой дорожке, с букетом в руках принимаю в свои объятья сначала твою Лейлу (она ведь попрёт из вагона первой), а уж потом и тебя, и ты представишь ей меня как родного брата, с которым не встречалась с самого рождения, поскольку он, то есть я, от других родителей, и вообще, Лёлечкин соплеменник ... И ещё. На Курском столько ходов и выходов, что там запросто потеряться можно.
- Возражение принимается. Давай по-другому - я вечером приеду к тебе в гостиницу, или ты ко мне. Как?
- Не пойдёт. Потому что к тебе - никак, вам определённо дадут номер на двоих, где третий - лишний, а я пока не знаю, где буду. Постараюсь добыть путёвку на ВДНХ, тогда остановлюсь в какой-нибудь их гостинице, если нет сниму квартиру. Ты пойми, золотко, если мы с тобой в первый день точно не встретимся, то потом будет сложно найти друг друга, во всяком случае, время радости поменяем на нервозное время. Давай, как я предлагал - в аэровокзале на Ленинградском. Поезд прибывает около десяти, устраиваетесь с твоей Лейлой в гостинице, отдохнёшь с дороги и к двум часам "в город". Предупредишь Лёлечку, что должна заехать к своим родственникам, пусть не беспокоится, если заночуешь у них. Можно будет и позвонить ей вечерком. Встретитесь во вторник на открытии конференции.
- Ладно, сдаюсь... Жди меня - и я приду, только очень жди..., перефразировала Марина строку известного стихотворения и потянулась за поцелуем.
Весь месяц, предшествовавший поездке, Ширинбек провёл в радостном ожидании. Он заранее позаботился о билете на утренний рейс самолёта, договорился со своим начальником участка скорректировать свой рабочий график и даже отважился попросить Эрнеста Аркадьевича направить его в командировку на ВДНХ на эти дни, чтобы "познакомиться с новейшими достижениями техники и технологии бурения и ... побывать на свадьбе друга юности". Карев был коренным бакинцем, и понимал, что если первое обстоятельство ещё можно при желании отсрочить, то второе - это вопрос чести и мужской дружбы, и поэтому сам подписал письмо в Объединение о выделении "передовику производства т. Расулову Ш. Р." путёвки на эти дни. Не случайно, видимо, бытовала в Баку снабженческая шутка "Ваши лимиты исчерпаны - ни труб, ни леса нет, вот если бы это тебе лично нужно было..."
Встречаясь в этот период, Ширинбек с Мариной чуть ли не поминутно расписывали свои "московские каникулы", предвкушая удовольствие от совместных походов на интересные выставки - в Дом Художника, в галерею на Кузнецком, концерты; сожалели, что театры - Ленком, Сатиры, МХАТ в это время на гастролях по Союзу.