-- Где был?
Где я был? В гостях у самого себя, но еще менее опытного, чем теперь. Поэтому теперь кажусь себе необычно взрослым и усталым, если и не знающим ничего, то гораздо более способным к догадкам и суждениям, чем мне казалось раньше.
-- В лесу. Потом в центре. Шел к (C), а очутился в лесу.
-- Кого там встретил?
-- Почему ты думаешь, что кого-то встретил?
-- Ты всегда кого-то встречаешь.
Лея чувствует меня. Она словно ребенок в чреве моей жизни. Она ощущает любое изменение в моей крови и беспокойно шевелится.
-- В центре видел (C). А в лесу встретил бомжа. Я встретил там бомжа и бомжиху. Женщина была почти голая.
-- А бомж?
-- А бомж был похож на меня.
Лея просунула мне под живот прохладные коленки -- оказывается, она замерзла. Я прикрыл их ладонями и погладил. На левой был шрам, еще свежий.
-- Потому что ты тоже бомж? -- спросила она.
Я поцеловал ее. Надо было выключить кондиционер, да вставать не хотелось.
-- Он говорил со мной о каких-то странных вещах,-- зачем-то сказал я.-О своих ошибках. Что он не сумел распутать женщину и время, хотя должен был...
-- Зачем тебе это было слушать?
Зачем-то надо было. Там мне это казалось важным.
-- Он интересно рассказывал. Как будто он -- воин царя Давида, а она -иевусейка.
-- Понятно, перевоплощаются, как вы с Гришей... Ну, в этом колодце. Не так уж вы были оригинальны. Этот Город многих под такое затачивает... А дальше что?
-- Дальше -- она была его пленницей. И он ее полюбил. У него возникли проблемы с религиозным законом. Тогда он его просто не нарушил.
-- Это как?
-- Как не нарушил? Да он что-то такое про законы рассказывал... Может быть врал. Слишком у него закон либеральный про пленных красавиц получался. Не могло быть либерального еврейского закона тогда. Но его все равно надо было нарушить. В общем, я не очень понял.
Лея согрелась. Ее коленки под моими ладонями потеплели. Она обрадовано воскликнула:
-- А я знаю про эти законы! Спорим?
-- Спорим. Что тебе проиграть?
-- Ладно, я так скажу. Я точно знаю. Точно и случайно. Была на какой-то лекции, еще в ульпане, меня тогда это удивило, и я запомнила.
-- Расскажи, проверим бомжа.
Лея залезла под мое одеяло, уткнулась в шею:
-- Ты лесной человек. Хвоей пахнет... Так вот, природа воина такова, что он не в силах отказаться от прекрасной пленницы. Каким бы богобоязненным не был. Он разгорячен битвой. Он победитель. Он рисковал. Ему положено, в общем. К тому же она не похожа на привычных ему женщин. Она -- добыча. Она в его власти. Сексуальное насилие это органичное продолжение насилия военного.
-- Да.
-- Что -- "да"?! Ты не можешь так с этим согласиться, ты должен бороться с собой!
-- А зачем?
-- Чтобы не стать насильником. Чтобы не согрешить.
-- Я все равно согрешу.
-- Вот именно. Но если ты знаешь, что в принципе можешь получить эту добычу, не согрешив, а чуть потерпев, тебя это может спасти.
-- А может и не спасти.
-- Да. Но все не так просто. Это очень хитрый закон. Хитрющий. Как будто его придумывали не мужчины, а женщины.
Лея тоже считает хитрость -- силой женщин. Как все. А хитрость не имеет пола. Хитрость -- это сила слабого, поэтому чаще ею пользуются женщины, дети и старики. И убогие. Бомж не хитрил со мой. Он был разочарован. Он был разочарован и обижен. Он так хотел услышать, что я думаю обо всем этом.
-- ... тебе же придется целый месяц спотыкаться о зареванную пленницу. Она должна сидеть у всех на пути, без красивой одежды, без украшений, вообще без всякой своей женской экзотики, даже без волос.
-- Почему без волос?
-- Потому что волосы -- это самое главное женское украшение. Ее бреют налысо.
-- Как коленку? -- улыбнулся я, погладив мягкую теплую кожу.
-- И она еще обязана быть печальной, даже плакать. Захочется тебе брать такое существо в жены?
-- Вообще-то я не люблю слишком жизнерадостных женщин. Мне с детства нравились такие... немножко депрессивные... вот Белка такая всегда была, с детства.
Лея как-то подобралась, словно услышавшая шорох кошка. Прав Гриша, что не надо говорить со своими женщинами о бывших. Потому что они всегда считают, что ты говоришь об этом не просто так, а чтобы передать им какое-то кодированное сообщение. И я быстро добавил:
-- Я дал Белле гет, знаешь?
-- Да, она мне говорила... Так вот, сидит она перед твоим носом, в полном унынии, и у нее еще когти, ей нельзя ногти стричь... Вообще, почему ты назвал этот закон либеральным? По отношению к женщине он, знаешь, совсем даже не либеральный. Лучше уж сразу изнасиловать и отпустить. Вот это было бы либерально.
-- Лея...
-- Что?
-- Да так.