Помолитесь за нас, сестра! И помолитесь прилежно: как мне кажется, вскоре полетят стрелы» — этими словами кончалась последняя радиограмма падре Кальери, полученная в Манаусе 30 октября 1968 года. На следующий день в условленный час падре на связь не вышел. Телеграфистка ожидала его позывных еще три дня. Безуспешно… Контакт с экспедицией был потерян, Еще через два дня газеты Бразилии взорвались истеричным фейерверком шапок: «Миссия падре Кальери исчезла после встречи с племенем атроари!»
Атроари —индейское племя, насчитывающее несколько сот человек, обитает к северу от Манауса в районе слияния рек Алалау и Жауапери. Несколько лет назад оно попало на страницы газет в связи с полемикой, развернувшейся вокруг проекта строительства автострады Манаус — Боа-Виста, которую затем намечалось продлить до южных границ Венесуэлы. Последнее обстоятельство дало повод некоторым газетам квалифицировать ее как «интернациональную» и «трансконтинентальную». Поскольку трасса должна была пересечь территорию обитания атроари, перед строителями возникла нешуточная проблема. С одной стороны по конституции Бразилии земли, на которых живут индейцы, считались в то время их собственностью, поэтому появление землекопов и бульдозеров вблизи малок атроари формально могло быть истолковано как нарушение законодательства[1]. Впрочем, юридическая сторона вопроса меньше всего волновала инженеров департамента автомобильных дорог. Куда больше их смущала перспектива столкнуться с очевидным желанием индейцев защитить свои земли от вторжения «караибов».
Эксперты из ФУНАИ советовали найти компромиссный вариант, проложив трассу в стороне от деревень атроари и ваймири, напоминая о печальном опыте Сан-Пауло, где в прошлом веке строительство железной дороги было предпринято через земли индейцев кайнганге. Дорогу построили под грохот выстрелов, в результате чего некогда могущественное племя сократилось до двухсот человек, обитающих ныне в двух резервациях ФУНАИ.
Несмотря на сопротивление ученых мужей, энергичные инженеры, как это нередко бывает в таких случаях, побили их теоретические, гуманистические и прочие, столь же шаткие аргументы неумолимой логикой высших государственных интересов. В самом деле, разве можно допустить, чтобы какие-то там три сотни «бесштанных индейцев» помешали строительству столь важного объекта, как трансконтинентальная магистраль, имеющая к тому же «неоспоримое оборонное значение»?! Другое дело, если бы трасса проходила через владения какого-либо цивилизованного латифундиста. В этом случае понадобилось бы вести переговоры о покупке земли, о справедливой компенсации за урон, который был бы нанесен частной собственности. А индейцы?! Нет, тут не могло быть и речи о каких-то переменах маршрута!
Когда строительство было начато и первые десятки километров просеки прочертили сельву к северу от Манауса, руководители департамента путей сообщения решили принять меры к переселению атроари, чтобы они, когда строители подойдут вплотную к их деревням, не вздумали бы воспрепятствовать железной поступи прогресса. С этой целью и была организована экспедиция под руководством итальянского священника падре Кальери, в которой, кроме самого падре, приняли участие еще семь мужчин и две женщины. Падре намеревался завязать дружбу с атроари и попытаться убедить их в необходимости переселиться на новое место.
14 октября экспедиция отправилась из Манауса на вертолете, который доставил ее на берег реки Сан-Антонио, в 240 километрах севернее города, где находился передовой лагерь дорожников. К северу лежала земля атроари. Отсюда экспедиция и начала свой трудный путь, отправившись на поиски индейцев в моторной лодке.
22 октября они заметили первые признаки пребывания индейцев: заброшенную хижину с остатками пищи. Еще через сутки пути они были разбужены на рассвете криком петуха. Это означало, что деревня атроари находится где-то поблизости. Падре Кальери распорядился дать три выстрела в воздух, предупреждая туземцев о прибытии экспедиции. И через несколько часов состоялась первая встреча. Она была такой сердечной, что лучше и пожелать нельзя: индейцы приветственно махали руками, приглашали белых подойти поближе. Вышедший впереди соплеменников вождь первым подошел к падре и протянул ему мякоть банана. Падре поблагодарил, после чего вождь сунул палец себе в рот и, вытащив его оттуда, в знак дружбы намазал своей слюной губы падре Кальери.
Потом начались работы по устройству лагеря экспедиции. Индейцы помогали расчищать участок на берегу реки, строить шалаши, таскали хворост для костра. Тут же произошло первое недоразумение: один из туземцев залез в кастрюлю с пищей. И падре, грозно прикрикнув, прогнал его. Этого делать не следовало бы. В особенности после того, как сам падре и его спутники отведали бананов и «бижу», предложенных им индейцами...
Целый день индейцы помогали экспедиции организовывать на берегу речного протока свой лагерь. А вечером падре стал распределять подарки. При этом он руководствовался какими-то одному ему понятными критериями: некоторые индейцы, работавшие, по мнению Кальери, лучше других, получили больше подарков. Те, кто, как полагал падре, ленился, должны были удовольствоваться более скромным вознаграждением. Один из них, недовольный тем, что ему досталось всего лишь две коробки спичек, пытался протестовать. Падре отобрал у него обе коробки. Отобрал в назидание! Впоследствии сертанист[2] Жоао Америко Пере, анализируя эти действия, заметил, что падре следовал принципам нашей психологии и педагогики. Нашей! Но ведь индейцы мыслят иначе и не читают брошюр о трудовом воспитании и научно организованной системе поощрений и наказаний...
Как могли атроари, боготворящие своих детей и никогда не наказывающие их даже за серьезные проступки, понять или оправдать поведение падре, силой вытащившего из лодки забравшегося туда подростка? Почему они должны были согласиться с принципом «оплаты по труду»?
А ведь Кальери был не новичок в сельве. Он, правда, приехал в Бразилию сравнительно недавно: в 1964 году. Однако уже участвовал в нескольких экспедициях по установлению контактов с индейцами. В частности, с племенем яноами, обитающим по правому берегу реки Рио-Бранко, неподалеку от бразильско-венесуэльской границы. Именно поэтому инженеры департамента автомобильных дорог и обратились к нему за помощью. Однако успешные результаты контактов с яноами вскружили, очевидно, ему голову. Он решил, что обладает особым влиянием на индейцев. Что их подавляет его представительный вид, громкий голос, властные жесты.
На следующий день падре Кальери вошел в одну из хижин, несмотря на то, что двое мужчин стояли у входа, показывая жестами, что сюда входить не следует. Падре отодвинул их в сторону, словно убирая с дороги препятствие. И, войдя в малоку, начал считать висящие в ней гамаки. А это не могло не насторожить индейцев: они вправе были подумать, что этот странный караиба пытается выяснить их численность.
Так одна ошибка следовала за другой. Ближайшим помощником падре Кальери был лесник Алваро Пауло да Сильва, проживший в сельве всю жизнь и хорошо разбиравшийся в обычаях и нравах индейцев. Он несколько раз пытался предупреждать падре о том, что их нельзя раздражать. Падре отмахивался от Алваро.
Спустя два дня индейцы стали проявлять первые признаки нервозности и недовольства. Несколько человек отказалось проводить экспедицию к месту прежней стоянки. А те, что в конце концов согласились стать проводниками, пройдя несколько километров, вдруг разъярились: принялись стучать зубами и хлопать руками по своим ягодицам, что означало сильнейшее волнение. Падре прикрикнул на них. И после этого Алваро окончательно впал в панику. Он хорошо знал, что ни в коем случае не следует кричать на индейцев. Он обратился к падре с мольбой немедленно прервать экспедицию и вернуться. Падре и сам понимал, что над его головой сгущаются тучи, но ему не хотелось отступать. Может быть, было стыдно? Или не хотелось терять гонорар, обещанный инженерами департамента автодорог? А может быть, он продолжал верить в свою власть над этими туземцами? В свою способность сломить их, убедить, подчинить себе? И лишь одна фраза последней радиограммы невольно выдала смятение, царившее в его душе: «...помолитесь за нас, сестра! И помолитесь прилежно: как мне кажется, скоро полетят стрелы».
Алваро не стал дожидаться стрел. Он заявил падре, что уходит.
— Жалко, сын мой. Ты очень многим помог нам. И можешь еще больше помочь в ближайшие дни.
Эти слова занозой застряли в сознании лесника. И, пройдя несколько километров по речке на самодельном плотике, он вдруг повернул обратно. Правда, уже приближался вечер, и ему пришлось переночевать на берегу реки, не дойдя до стоянки. Утром он, поколебавшись, решил все же вернуться в лагерь, чтобы в последний раз попытаться переубедить падре и его товарищей.
Алваро подплыл к стоянке совсем близко и удивился необычной тишине. Спрыгнув с плотика, он поднялся по косогору к тому месту, где стоял шалаш экспедиции. Сделал несколько шагов вперед. Никто не вышел навстречу. Алваро подошел, заглянул внутрь. Посредине убогой хижины лежал труп падре с проломленной головой.
В ужасе Алваро бросился бежать. Прыгнул в свой плот и, лихорадочно гребя, отправился в долгое путешествие по «зеленому аду», как потом именовали эти места репортеры, описывавшие злоключения экспедиции. Пять дней он плыл, питаясь мукой и бананами. Потом плот перевернулся, остатки припасов пошли ко дну. Вероятно, Алваро умер бы от голода и жары, если бы не натолкнулся на двух рыбаков с провизией. Они накормили его, помогли добраться до ближайшего поселка, откуда спустя еще несколько дней он был переправлен в Манаус.
Через неделю тела падре и его спутников были найдены пилотами спасательного авиаотряда. Вертолеты сели на крошечную опушку в нескольких километрах от места, указанного Алваро. Девять скелетов (много ли нужно времени зловещим «урубу» — стервятникам, питающимся падалью, чтобы сожрать девять трупов?) были перевезены в город. Газеты смаковали детали, задавая нескончаемые вопросы: «Кто виноват?»
В самом деле: кто виновник этой трагедии? Сам ли падре? Инженеры, прочертившие непреклонным острием фарберовского карандаша трассу через деревни атроари и забывшие о мудром предостережении предков: «Гладко было на бумаг»» да забыли про овраги, а по ним — ходить!» Или сами «кровожадные атроари»?
«Я никогда в жизни не слышал, чтобы индеец без причины нападал на белого и тем более убил его, — сказал мне однажды Ноэл Нутелс друг и соратник братьев Вилас-Боас, врач, около тридцати лет своей жизни посвятивший заботам о здоровье индейцев и объездивший, выполняя эту работу, всю страну. — Если индеец убивает кого-то из нас, значит, сам он, или его родственники, или его предки были когда-то уже обижены белыми». Жоао Америко Пере, выезжавший в Манаус по поручению ФУНАИ для изучения обстоятельств гибели экспедиции, рассказал впоследствии, что причиной трагедии явилось стремление падре Кальери привить индейцам сознание своего превосходства над ними, запугивание, угрозы.
— «Усмирение» индейцев требует опыта, — говорил Пере. — А у падре такого опыта не оказалось. Впрочем, я не знаю ни одного из миссионеров, который обладал бы им. Кальери сам виноват в своей гибели, и это тем более печально, ибо падре прошел курс усовершенствования в музее Гельди в Белеме.
— Каковы же были его главные ошибки?
— Во-первых, он вошел без приглашения на их территорию, что дало им веские мотивы рассматривать его как интервента. Во-вторых, что еще хуже, падре, опять-таки без разрешения, заходил в их малоку. Кроме того, он стрелял в воздух, оповещая индейцев о своем прибытии. А выстрелы их очень нервируют и раздражают. И вообще, — заключил Пере, — Кальери, судя по рассказам Алваро, вел себя с ними слишком строго. Пытался дисциплинировать их. И поплатился за это.
Мы беседовали с Пере спустя несколько месяцев после этих событий. И я, естественно, поинтересовался, что стало с дорогой, строится ли она?
— Конечно, строится, — усмехнулся Пере. — Наш прогресс не остановишь.
— Ну а индейцы?
— Они ушли из того района, опасаясь, видимо, мести за убийство падре. Ушли, вероятно, лишь на время. Поэтому нельзя считать, что опасность миновала. Угроза стычек и кровопролития сохраняется. Для строителей дороги или, если они закончат ее благополучно, для тех, кто будет ездить по ней.
Гибель падре Кальери дала обильную пищу истосковавшейся по сенсациям бразильской прессе. Несколько недель подряд газеты публиковали душераздирающие «шапки», анализируя, комментируя и обсуждая трагедию и ее причины.
В этом каскаде мнений, соображений, предположений и идей появились и совсем фантастические. Вроде версии некоего майора Жила Лесса, одного из руководителей спасательного авиационного отряда, который с многозначительным видом заявил: «Тут что-то есть!» Майор отметил, что индейцы действовали по всем правилам... «партизанской революционной» борьбы. Они, в частности, прежде всего убили радиооператора. Как вы думаете, почему? Да для того, чтобы оборвать связи экспедиции с внешним миром! На полянах, где расположились деревни атроари, туземцы устроили завалы. Зачем? Затем, чтобы помешать высадке спасательных десантов. «Ходят слухи, — многозначительно говаривал Жил Лесса, — что среди атроари был замечен какой-то таинственный белый... Кто он? И вообще... не замешаны ли здесь коммунисты?»
Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно: в версии о присутствии среди индейцев загадочного белого (или, точнее говоря, белых) имелось гораздо больше смысла, чем можно было бы предполагать на первый взгляд. Именно потому газетная шумиха, поднятая в связи с гибелью экспедиции падре Кальери, вновь всколыхнула страсти вокруг старой и вечно больной проблемы: миссионеры в Амазонии.
Деятельность миссий охватывает 4806366 кв. км — более половины страны... Одной из проблем, которую вынуждена решать церковь в Бразилии, является нехватка бразильских добровольцев: более 80 процентов миссионеров являются иностранцами, которые посвящают себя выполнению своих задач так, как если бы они были бразильцами. Из 752 священников и монахов, которые работают в составе миссий, лить 132 — бразильцы.
Сестра Манусия хлопотливо семенила вокруг длинного стола, заваленного кусками разноцветной дешевенькой ткани. Полы ее черного одеяния развевались, как флаги пиратского фрегата. Ее чело было преисполнено сознанием важности выполняемой задачи: она инструктировала смуглых индейских девушек, сосредоточенно кроивших ножницами платья и рубахи. Увидев меня, сестра Манусия расцвела улыбкой, словно мой визит был самым радостным событием года для нее самой и ее воспитанниц.
— Сеньор, разумеется, хотел бы ознакомиться с нашим музеем? Отлично! — с энтузиазмом воскликнула она, включая дополнительную скорость. Подхватив магнитофон и фотоаппараты, я устремился следом за ней но деревянным ступенькам, ведущим на обширную террасу. Происходило это в занимающем целый квартал Манауса «Патронате Санта-Терезинья» — штаб-квартире монашеского ордена «Салесианских сестер», вот уже более полувека обращающего в цивилизацию, а точнее — в католическую веру индейцев бассейна Рио-Негро — крупнейшего левого притока Амазонки.
Для начала сестра Манусия продемонстрировала дорогому гостю громадную карту, документирующую поистине гигантский размах операций «Салесианских сестер»: десятки цветных кружочков и точек, обозначающих миссии ордена, рассыпались по всему северо-западу штата Амазонас и переползли даже на территорию соседних Венесуэлы и Колумбии. Музей был действительно богат: рядом с ним экспозиция государственного музея индейской культуры в Рио-де-Жанейро могла бы показаться скромной самодеятельной выставкой. Блуждая между челнами, выдолбленными из пальмовых стволов, и громадными сосудами из глины, сестра Манусия, прожившая, как выяснилось, в сельве более десятка лет, вдохновенно повествовала о деяниях «Салесианских сестер» с 1915 года, когда на берегу Рио-Негро появилась их первая миссия.
— В крупных селениях мы создаем школы, где учим детей грамоте и катехизису. Через семь-восемь месяцев ребенок уже говорит по-португальски, может спеть четыре мессы и даже шесть молитв по-латыни.
Потрясенный столь фундаментальной теоретической подготовкой молодых бразильских граждан из племени туканос, я тем не менее счел возможным осведомиться, прививают ли им «сестры» еще какие-нибудь навыки, которые могли бы наряду со знанием латыни пригодиться в их суровой жизни.
— А как же! — воскликнула сестра Манусия. — Мы их учим работать. Мальчики, например, делают веники, которые мы потом продаем в поселках. И даже здесь, в Манаусе. Еще мы учим их носить одежду.
— Зачем?
— То есть как? — бедная сестра была явно шокирована этим вопросом.
— Здесь же тропический климат. И если они тысячу лет ходили без одежды, то в этом, очевидно, был какой-то смысл. А приучив к одежде, вы вынуждены будете потом обеспечить их платьями и рубахами.
— Да, конечно! Вот у нас девушки и шьют их. Шьют сами!
— А врачи в ваших миссиях имеются?
— Специалистов-медиков у нас, к сожалению, почти нет. Обычно больных лечит падре. Ведь в каждой миссии мы имеем двух-трех падре и семь-восемь сестер.
Я поинтересовался, кто финансирует весь этот громадный «аппарат», на какие деньги покупаются лекарства, ткани для шитья одежды и продукты питания для тысяч падре и сестер. Сестра Манусия подняла глаза к небу и смиренно заметила, что щедрость всевышнего безгранична и что, слава богу, рука дающего никогда не оскудеет. При этом она выразительно обратила свой лучистый взор к стоявшему у дверей сосуду, куда посетители музея должны опускать свои доброхотные даяния.
Я понял теперь, чем объяснялось радушие и гостеприимство, оказанное мне «Патронатом Санта-Терезинья», полез в карман за парой крузейро и позволил себе при этом заметить, что на пожертвования такого рода было бы очень трудно содержать полсотни лет такую уйму просветителей. Сестра помолчала несколько мгновений, выразив таким образом неудовольствие бестактной любознательностью гостя, а затем нехотя заметила, что «известная часть средств» на содержание «Салесианских сестер» поступает от крупных религиозных и «других» организации. Как в Бразилии, так и за ее пределами.
Вот где, оказывается, зарыта собака! «Известная часть средств» является главным источником финансирования служителей господа, обосновавшихся в Амазонии. Эти доллары, марки, лиры текут не только «салесианским сестрам», ибо «Патронат Санта-Терезинья» является всего лишь одним из отрядов громадной миссионерской армии, ведущей медленное, но верное завоевание Амазонии с молчаливого согласия бразильских властей. Никто точно не знает, сколько миссий находится в амазонской сельве, где они расположены и чем занимаются. Только упоминания о самых известных из них попадают время от времени на страницы бразильской печати. Как правило, в связи с каким-нибудь скандалом, вызывающим очередную волну протестов общественности, ученых, прессы, всех тех, кто опасается трагических для индейцев последствий «просветительской деятельности» миссий.
Под предлогом «воспитания» наших индейцев американские религиозные миссии оккупируют наши земли, грабят наши богатства, убивая индейцев и проводя над ними опыты по стерилизации.
Профессор Раймундо Нонато Пирес, сформулировавший сухим языком ученого это тяжкое обвинение, отнюдь не является схоластом, черпающим знания из ветхих летописей и хроник. Добрую половину жизни он занимался «гаримпо» — поисками драгоценных камней и изъездил всю Амазонию. Потом работал пилотом, летал над самыми далекими и глухими районами этого края. «Я видел протестантские миссии, которые занимались контрабандой золота и алмазов в Рораиме, у слияния рек Такуту и Мау, на границе с Гайаной. Они прогоняли бразильских гаримпейрос, окружали свои лагеря заборами, охраняли их от бразильцев. Видел я американские миссии на границе с Венесуэлой по реке Котинго, на самом севере Бразилии, и на реке Суруму, где имеется много золота и алмазных россыпей... Эти миссии имели самолеты «С-47», строили специальные посадочные площадки, окружали их проволокой, и тому, кто появлялся поблизости, было очень легко получить пулю в лоб».
Подобные истории рассказывают все, кто бывал в Амазонии. Поговорите с любым бразильским рыбаком или гаримпейро, моряком или геологом, работающим в тех краях, и он поведает вам о подпольных аэродромах, о таинственных радиопередатчиках, поддерживающих связь с заграницей, о глухих тропах, пересекающих границы, о множестве других любопытных дел, творящихся втихую в благопристойных миссиях, орудующих в Амазонии. Издревле они прибывали в Бразилию не только без предъявления паспортов на ее границах, но даже без уведомления бразильских властей о своих намерениях, о своей численности, о роде деятельности, которую они предполагали вести. В последние годы, правда, ситуация начала постепенно меняться. Общественность забила тревогу. Пресса начала задавать тревожные вопросы... Однако, несмотря на это, миссионеры не собираются сдавать своих позиций и прекращать свою деятельность.
Собрав обрывочные сведения, просочившиеся за последние годы в бразильскую печать, побеседовав с людьми, знающими Амазонию, я попытался составить весьма приближенную и далеко не полную схему расположения самых крупных из миссий, работающих в этом краю.
Посмотрим на карту Бразилии. На самом севере страны, вонзаясь громадным выступом между Венесуэлой и Гайаной, лежит «территория» Рораима, превосходящая по площади Белоруссию и почти равная Англии, а по численности населения (37 тысяч жителей) отстающая от таких городов, как Нукус, Кызыл или Элиста. В Рораиме имеется семь крупных постов протестантских миссий, принадлежащих к так называемому «Мировому крестовому походу евангелистов», руководимому из США. Их перечисление, возможно, покажется читателю несколько утомительным, однако оно необходимо, чтобы застраховать автора от упреков в преувеличении или погоне за дешевой сенсацией. По данным газеты «Корейо да манья» (30 июня 1968 года), эти посты располагаются в следующих точках:
1. Пост Уайка —на правом берегу реки Урарикуэра в горах Марутани.
2. Пост Ширишана — на левом берегу реки Мукажаи, близ Кашоэйра дос Индиос.
3. Пост Сурукукуе — в районе Алтоа Прима у горного хребта Сурукукуе.
4. Пост Анарис — на реке того же названия, являющейся притоком реки Урарикоэра.
5. Пост Боас-Новас — на реке Эрико, являющейся притоком реки Урарикаа.
6. Пост Контао — на реке Катинго.
7. Пост Алалау — на реке того же названия, на границе Рораимы и штата Амазонас.
Когда группа студентов из Рио-де-Жанейро и Сан-Пауло прибыла в Рораиму для проведения обследования положения индейцев, они выяснили, что, хотя «евангелисты» обосновались здесь еще в 1956 году, никакая «просветительная» работа с местным населением, по сути дела, не была даже начата. В отчете студенты писали, что индейцы продолжают жить в тяжелейших условиях, они лишены элементарных представлений о гигиене, а освоение португальского языка за прошедшие 10 лет не было даже начато под предлогом «отсутствия способностей» у индейцев. (Газета «Популар», издающаяся в штате Гояс, 27 марта 1969 года.)
Краткая, но красноречивая характеристика деятельности «Крестового похода» была дана в докладной записке директора департамента индейского имущества Национального фонда индейцев Жозе Мария да Гама Малшер: «Эти американские миссии снабжены самолетами и работают в районах, богатых полезными ископаемыми. Мы не знаем никаких практических результатов их деятельности, но хорошо знакомы с их нетерпимостью, с их хозяйничаньем в своих владениях, доходящими до такой степени, что они не допускают к себе даже тех бразильских исследователей, которые уполномочены на проведение изыскательских работ Национальным советом по научным исследованиям. Обычно эти миссии занимаются не чем иным, как разведкой и контрабандным вывозом наших минералов». (Журнал «Крузейро», 21 декабря 1968 года.)
Профессор Гама Малшер, всю жизнь работавший в Амазонии, хорошо представлял себе опасность, которую несут его стране чужеземцы. Увы, борьба с ними оказалась для него проигранной: вскоре после подготовки этого доклада начальство вынудило его подать в отставку.
Помимо протестантского «Крестового похода», в Рораиме имеется еще несколько католических миссий, главная из которых находится в Катримани (у слияния рек Катримани и Рио-Бранко).
Наконец, в столице Рораимы городе Боа-Виста обосновалась штаб-квартира миссии «Крылья помощи», которая имеет самолеты типа «Сезна» и почти открыто занимается вместе с «евангелистами» контрабандой в США добываемых нелегально минералов.
Из Рораимы отправимся по карте на юг: в штат Амазонас. Одной из наиболее известных здесь (а также в Мараньяо и Гоясе) является американская протестантская миссия под романтическим названием «Новые племена Бразилии» («Новас трибос до Бразил»): пост Ажурика на реке Домини и второй — Марауака, на реке Тотоби. Дело налажено здесь столь основательно, что «святые отцы» сочли целесообразным организовать массовую подготовку кадров, открыв в Пуракекуара, к югу от Манауса, специальный колледж. В 1968 году в нем обучалось 68 студентов из США, готовящихся к работе на постах «Новых племен».
Наиболее многочисленными являются, однако, миссии вышеупомянутых «салесианцев». Основной зоной их деятельности является бассейн реки Рио-Негро, а опорными точками в этом громадном краю служат, как сообщила 30 июня 1968 года «Корейо да манья», восемь постов:
1. Пост Ярете — на левом берегу реки Уаупес, в том месте, где в нее впадает на самой границе с Колумбией речка Папури.
2. Пост Пари Кашоэйра — на реке Тике, являющейся притоком реки Уаупес.
3. Пост Тарагуа — на левом берегу Уаупес.
4. Пост Сан Габриэль — на левом берегу Рио-Негро в районе Майорес Корредейрас.
5. Пост Иоана — на правом берегу реки того же названия, впадающей в Рио-Негро.
6. Пост Санта Изабел — на реке Рио-Негро в ее наиболее широкой части.
7. Пост Барселос — на той же реке, ниже по течению.
8. Пост Марауя — на реке того же названия, являющейся левым притоком Рио-Негро.
К востоку от Амазонаса лежит громадный штат Пара. Здесь собрался целый «коктейль» миссий. Во-первых, все тот же американский протестантский «Крестовый поход евангелистов», который имеет здесь пост Уаиуаи на реке Кафуйене, впадающей в реку Тромбетас. Уаиуаи находится на северо-западе штата неподалеку от границы с Гайаной. Восточнее расположились «владения» францисканцев, штаб-квартирой которых с 1960 года является район реки Пару до Уэсте, где обитает племя тириос. Эта территория недавно была объявлена заповедником и стала именоваться «Национальным Парком Тумукумаке».
Падре-францисканцы продемонстрировали довольно большую гибкость, вовлекая тириос в католическую веру: целых два года они жили рядом с индейцами, приглядываясь к ним, завоевывая симпатии подарками и «кротостью». Потом исподволь начали «просвещение» тириос. Дело было поставлено ими на солидную ногу: падре не только освоили язык племени, но даже сумели перевести на этот язык основные католические мессы! Спустя еще четыре года они добились того, что почти все индейцы начали дважды в сутки посещать церквушку, воздвигнутую неподалеку от индейской деревни, и подтягивать вслед за святыми отцами их загадочные песнопения.
Миссия в Тумукумаке является юным филиалом другой францисканской миссии, которая намного старше: она была открыта в 1916 году на самом юге штата Пара в бассейне реки Куруру на склонах горной гряды Кашимбо, где обитают племена мундруку. Святые отцы за минувшие полвека обосновались здесь еще основательнее: три громадных барака, в которых размещается миссия, имеют электрическое освещение от двух небольших гидротурбин, установленных в прорытом руками мундруку канале. Здесь имеется даже электрическая мельница, перемалывающая размельченные корни маниоки.
Маленькое племя шикринс, обитающее на юге штата в районе поселка Сан-Феликс на Шингу, находится на «попечении» доминиканского монаха по имени Карой, который снабжает индейцев оружием в обмен на добываемые ими шкурки лесного кота, сводящие с ума европейских модниц. Сбывая этот мех в Европу, святой отец, очевидно, зарабатывает бешеные деньги.
С Амазонасом и Пара граничит на юге один из крупнейших и богатейших бразильских штатов — Мату-Гроссу, что в переводе на русский означает «Дремучий лес». Дремучие леса, правда, сосредоточены лишь в северной половине штата, а его центр и юг представляют собой лесостепную и степную зоны, пересеченные многочисленными горными хребтами и долинами рек. К этому штату, сосредоточившему в своих границах наиболее полную и богатую коллекцию южноамериканской фауны и флоры, издавна было приковано внимание бразильских и иноземных обладателей тугих кошельков. Кого только не встретишь в списках землевладельцев, поделивших между собой необъятные пространства Мату-Гроссу! Сюда добрался даже «его величество» монакский князь Ренье, отхвативший здесь поместье, превышающее в 12 раз территорию его собственного княжества!
Естественно, и тут дело не обходится без «святых отцов»: в Мату-Гроссу подвизаются и салесианцы, и иезуиты, и протестанты, и пресвитериане, и прочие «просветители», многие из которых вообще неизвестны бразильским властям.
Салесианская миссия имеет два поста: один из них, существующий с 1958 года, — Сан-Маркос находится в 160 километрах от Арагарсаса в долине реки Арагуая. Руководит им падре Жоао Панциера. По словам корреспондента газеты «Корейо да манья» Фуада Атала (см. номер от 8 декабря 1968 года), около семисот индейцев племени шавантес живут в Сан-Маркосе в режиме «белого рабства». Они работают на принадлежащей миссионерам плантации, лесопилке и других подсобных работах.
Справедливости ради следует признать, что в этой миссии салесианцы сумели неплохо наладить медицинскую помощь индейцам, вследствие чего уровень смертности этого племени значительно ниже, чем в племенах, облагодетельствованных другими миссиями. Салесианцы в Сан-Маркосе проявляют столь же пылкое рвение, что и францисканцы, действующие в парке Тумукумаке; благодаря этому шавантес, подобно тириос, имеют возможность исполнять молитвенные песнопения на родном языке. Каждое утро они под руководством падре ровно в шесть часов отправляются на мессу, что, впрочем, является лишь первым шагом на тернистом пути служения господу. Настойчивые падре заставляют их молиться на каждом шагу: перед началом любой работы, отправляясь на охоту или рыбную ловлю, возвращаясь домой, приступая к еде или завершая ее.
Второй пост салесианцев — Меруре, существующий уже свыше 60 лет, находится на правом берегу реки Арагуая в районе обитания племени бороро. 300 индейцев, находящихся в «сфере влияния» поста Меруре, представляют собой жалкое зрелище. «Они находятся в состоянии деградации, — писал посетивший их журналист Фуад Атала, — и последние шестьдесят пять лет, прошедших со времени основания колонии, стали для этого некогда могущественного и счастливого народа периодом вырождения... Они перестали быть индейцами, но так и не стали белыми».
Быть может, самый страшный ущерб, нанесенный «святыми отцами» этому племени, заключается в том, что, внедряя новую «культуру», новые культы, обычаи, традиции и обряды, салесианцы породили все более углубляющийся конфликт между стариками и молодежью племени. Юноши и девушки издеваются над своими родителями, когда они пытаются исполнять старинные танцы и обряды племени. Ведь падре, рассматривая это как нечто достойное осуждения, запрещают исполнять танцы в деревне! И покорные старики, понурив голову, отправляются в лес, сопровождаемые насмешками и криками молодых. Женщины этого племени, затравленные наставлениями падре о том, что «нагота — это грех», вообще перестали снимать полученные от благодетелей платья. Они спят и даже купаются в них, ожидая затем терпеливо, пока высохнет прямо на теле заскорузлая от пота и грязи ткань.
«Букет» религий, расцветающих в штате Мату-Гроссу, дополняют: адвентистская миссия в Кампо-Гранде, уже упомянутые «Новас трибос», засевшие в племенах каража и шавантес, иезуиты, создавшие миссию Аншиета в Утиарити на реке Папагайо, протестанты «Зюд Америкэн Индиан инкорпорэйшн». Эти, последние, дошли до того, что стали запрещать шавантес и ньямбикуарос заключать браки без венчания в церкви и попытались запретить вести супружескую жизнь нескольким молодым парам, пренебрегшим их указаниям и не понимающим, что браки заключаются на небесах с помощью наместников бога на земле. Представитель Национального фонда индейцев Элио Букер попытался отстранить миссионеров, запретив им работать с индейцами. Спустя несколько недель из столицы пришло новое решение: в отставку увольнялся сам Букер — бразильский ученый, посвятивший индейцам 23 года своей жизни. А миссия получила разрешение продолжать свою «воспитательскую» деятельность.
Некоторые миссионеры не только преподают индейцам катехизис, но и обучают их английскому языку. Благодаря усилиям этих просветителей неоднократно случалось так, что научные экспедиции бразильских «первопроходцев» «открывали» индейские племена, встречавшие их дружными приветствиями «хау-ду-ю-ду!».
Большой скандал вызвали в 1967—1968 годах разоблачения «медицинской» деятельности американских пресвитерианских миссий: оказалось, что с конца 1965 года они в широких масштабах осуществляли эксперименты среди индейских женщин в штатах Пара, Мараньяо и Амазонас, заставляя их пользоваться лекарствами весьма сомнительной безвредности. На применение этих лекарств в самих США разрешения не было, и женщины Амазонии, как оказалось, были подопытными кроликами!
Кипучая Деятельность миссионеров дошла до того, что им стало в Амазонии «тесно». И руководство Национального фонда индейцев, предоставившее церковникам полную свободу деятельности, вынуждено было прилагать усилия для того, чтобы избежать «двойной обработки» одних и тех же племен разными миссиями, разными религиями!
Покажется невероятным, но это факт, признанный в интервью журналу «Крузейро» в начале 1970 года бывшим президентом ФУНАИ (Национального фонда индейцев) Кейросом Кампосом. Президент рассказал, в частности, что в Мату-Гроссу столкнулись «сферы влияния» протестантов и иезуитов. Некоторые племена, получившие католическое «воспитание», попали затем в руки протестантов. Можно представить себе, что творилось в головах этих несчастных существ. Некогда дружественные племена начинали конфликтовать из-за разного понимания новых религиозных догм, обычаев и ритуалов, насаждаемых миссионерами. Шавантес из миссии Сан-Маркое пожаловались чиновникам ФУНАИ на индейцев миссии Батови, которые, будучи обработаны своими падре, начали убеждать шавантес в том, что «длинные волосы — это грех», а исполнение ритуальных танцев приведет их «в ад».
Майор Жоао Франчи, работавший долгое время чиновником Службы покровительства индейцам в штате Мату-Гроссу, в интервью газете «Жорнал до Бразил» сказал: «Необходимо запретить деятельность миссий, ибо в противном случае туземцы, громадное число которых уже погибло от болезней, занесенных белыми в сельву, окончательно исчезнут вследствие уничтожения их культуры» («Жорнал до Бразил», 24 мая 1969 года). В 1968 году была создана парламентская комиссия для расследования положения индейских племен. Представители этой комиссии объездили всю Амазонию, забираясь в самые отдаленные ее уголки, и представили громадный фактический материал, который... был сдан в архив, ибо через двадцать месяцев после начала работы, не успев прийти ни к какому практическому выводу и не сформулировав никаких конкретных предложений по улучшению положения индейского населения страны, комиссия была распущена. Дело в том, что вступившая в то время в действие новая конституция страны разрешала конгрессу одновременно открывать не более пяти «комиссий по расследованию». А к тому моменту действовало восемь таких комиссий: пришлось сокращать три. Естественно, что выбор пал прежде всего на комиссию по индейским проблемам: туземцы ожидают решения своих проблем почти пятьсот лет и, без сомнения, могут подождать еще немного.
Министр юстиции сеньор Гама-э-Силва заявил, что существует тесная взаимосвязь между сообщениями о надругательствах над индейцами и покупками иностранцами громадных территорий во внутренних районах страны. Министр заявил, что следственная комиссия, изучающая продажу земель иностранцам, уже выяснила, что в их собственности находится 1,9 процента национальной территории.
Глубоко заблуждаются те, кто полагает, что американские, итальянские, немецкие и иже с ними «служители господа» меняют насиженный уют своих электрифицированных обителей в Вашингтоне, Мюнхене или Неаполе на кошмар амазонской сельвы только ради стремления сеять разумное, доброе, вечное. О том, что просветителями руководят не только возвышенные идеалы добра, справедливости и человеколюбия, откровенно говорят многие бразильцы, имеющие отношение к индейской проблеме. Среди них — генерал Жозе Луис Гедес, возглавлявший Службу покровительства индейцам с 1957 по 1961 год.
Генерал Гедес говорит о том, что громадное большинство экспедиций и миссий, именующихся религиозными, имеют в своем составе специалистов совсем другого рода, в частности, геологов, химиков, физиков, снабженных специальной аппаратурой для проведения исследовательских работ в Амазонии, в первую очередь для поисков полезных ископаемых, в том числе радиоактивных руд. В дни, когда генерал делал это заявление корреспонденту газеты «Ултима ора», страну охватило волнение в связи с вскрывшимися фактами массовых закупок американцами земель в районах Амазонии. В печать просочились имена наиболее ревностных негоциантов, отхвативших особенно жирные куски: Стэнли Амоса Селига, Генри Фуллера, Джона Дрью Роллана, Эвелина Хофмана и других. Спустя некоторое время дотошные бразильские репортеры выяснили, что к этим энтузиастам-одиночкам стали присоединяться крупные американские фирмы. Одна из них — «Эмпреса Акрес индустриал корпорэйшн», находящаяся в Питсбурге, — придала делу весьма широкий размах. Скупая за бесценок громадные территории Гойаса, фирма перепродавала их своим соотечественникам по цене, которую никак не назовешь филантропической. В США публиковались рекламные объявления этой компании, гласившие: «Научное использование приобретенных Вами с нашей помощью земель даст Вам до 40 процентов годовых. Вы нигде не найдете более выгодного вложения капитала: ни в нефтяном Кувейте, ни в Конго».
Столь активная приобретательская деятельность янки вызвала большое беспокойство бразильской общественности еще потому, что новые владельцы начали сгонять с земель их исконных хозяев: бедняков, пытавшихся прокормиться жалкими урожаями с каменистых, обезвоженных почв северо-востока, и индейские племена, обитающие в сельве. 187 жителей муниципалитета Пиака в штате Гойас написали президенту республики письмо с просьбой оградить их от вторжения чужестранцев.
Тогда же изумленные бразильцы обнаружили, что самым крупным латифундистом (землевладельцем) в их стране является некий Стэнли Амос Селиг из штата Индиана, захвативший в штате Гойас территории, равные площади государства Ливан! Выяснилось также, что мистер Селиг приобрел свои поместья при весьма темных обстоятельствах: чтобы избежать уплаты налогов, он значительно занижал в документах истинную стоимость купленных участков. Чиновники бразильского Института аграрной реформы, подробно изучившие махинации предприимчивого янки, были потрясены, обнаружив, что делец утаил таким образом от уплаты бразильской казне фантастическую сумму: 220 миллионов крузейро!
Не менее скандальную славу заработал соотечественник Селига — некий Генри Фуллер, обосновавшийся в городке Каролина на границе штатов Мараньяо и Мату-Гроссу. На основе поддельных купчих, которые стряпали для него десятки продажных провинциальных чиновников, он «купил» в этих двух штатах несколько больших поместий. Дельцы составляли для американца липовые акты о том, что тот или иной участок был якобы куплен у предков нынешних бразильских землевладельцев, после чего Фуллер на «законных основаниях» сгонял бразильцев со «своей» земли. Тех, кто пытался сопротивляться, ожидала незавидная участь: нанятые Фуллером бандиты уничтожали посевы и сжигали лачуги крестьян. Только в окрестностях Каролины жертвами Фуллера стали, как писала газета «Корейо да манья», около 400 мелких землевладельцев. Фуллеру активно помогал его сын — голубоглазый Джимми. Однажды он собрал на фазенде несколько десятков крестьян и, споив их, заставил подписать фальшивые купчие. Сопротивлявшийся наглому грабежу Жозе Гедес был заперт в уборной и подвергнут варварским пыткам. Он провел в заточении пять дней и на шестой день сумел сбежать. В отместку его дом был сожжен, так же как хибара его восьмидесятилетнего отца Луиса Гедеса.
В конце концов неторопливая бразильская Фемида решила вмешаться: Фуллер был посажен за решетку. Впрочем, не прошло и года, как уголовная палата трибунала юстиции штата Гойас приняла решение об освобождении американца. Спустя несколько дней он удрал в Уругвай.
Селиг и Фуллер были лишь двумя солдатами неисчислимой армии колонизаторов, хлынувших в Амазонию в 60-х годах нашего века. Опубликованный 1 сентября 1968 года доклад парламентской комиссии по расследованию закупок земель в Амазонии иностранцами сообщил изумленным бразильцам, что общая площадь «купленных» чужаками в этом краю поместий составила, по предварительным данным, 20 миллионов гектаров! Не будем перечислять монополии, фирмы, компании и «анонимные общества», ухватившие жирные куски заветного пирога. Укажем только, что видное место в этом списке занимали религиозные миссии, несущие безответным индейцам Амазонии «свет и тепло цивилизации»! «Крылья помощи», «Вест-Миньон», «Евангелическая менонитская миссия» и многие другие. Корреспондент газеты «Ултима ора» Пинейро Жуниор, совершил поездку па север штата Гойас и без особого труда обнаружил там десятки аэродромов, радиостанций, складов горючего, принадлежавших «служителям господа». Как и пресвитерианская «Вест-Миньон», обосновавшаяся в Арагоянии, миссия Элмера занимается благотворительной деятельностью. Ее самолеты привозят лекарства и... религию. Что они увозят, это могут выяснить только компетентные органы, которые расследуют эту «белую оккупацию».
В своем репортаже Пинейро Жуниор сообщил: «В Гойании все знают о существовании «мини-аэродрома», находящегося в районе Арагоянии. Знают и о том, что этот аэродром используется не только миссией «Вест-Миньон», но и сотрудниками «Корпуса мира», работающими в Центральной Бразилии».
Газета «Жорнал до Бразил» опубликовала сообщение о том, что в Центральной Бразилии, в районе Кармополиса, где бразильские геологи обнаружили нефть, появился американский лагерь, оснащенный новейшим поисковым оборудованием. Вокруг него расхаживала вооруженная охрана, а на бараке, где разместились самозванные геологи, была вывешена табличка: «Посторонним лицам вход воспрещается». Под «посторонними лицами» подразумевались в данном случае бразильцы.
Еще более поразительный случай поведал пилот одного из бразильских самолетов. Пролетая в районе города Токантинополиса, он попал в аварийную ситуацию. Теряя высоту с поврежденным мотором, летчик, к счастью, обнаружил вдруг неизвестную ему просеку в сельве. Поблагодарив судьбу за этот неожиданный подарок, он стал заходить на посадку и... увидел вдруг, что на полосе показались вооруженные люди. Они показывали ему знаками, чтобы он убирался прочь. И что, если он не послушается приказа, они откроют огонь по самолету. Это был, как выяснилось впоследствии, один из принадлежащих американцам подпольных аэродромов. И летчик вынужден был лететь дальше — бразильский летчик на бразильском самолете, подыскивающий посадочную площадку в этих местах, где стало так трудно найти клочок бразильской земли.
.....Обо всем этом мы вспоминали и спорили, возвращаясь на маленьком «баркрайфте» из Диауарума на пост Леонардо. И когда под крылом показалась мачта рации и серая крыша «конторы», Галон подвел итог дискуссии, повторив фразу, с которой она началась: «Мы не можем сидеть сложа руки, пока индейцы скачут по залежам урана и золотым россыпям...»
Эта мысль, пожалуй, наиболее точно и четко выражает философию большинства бразильских предпринимателей считающих, что с точки зрения Высших, Святых, Первостепенных и Самых Неотложных Интересов Великой Бразильской Нации, будущее которой зависит от освоения Амазонии, судьба обитающих в этом краю индейцев является проблемой по меньшей мере второстепенной. Если вообще является проблемой.
Спустя некоторое время это «неудобство» было устранено — по новому «Уставу индейцев» земли, на которых они обитают перешли в собственность государства.
Сертанист — так в Бразилии называют ученых, которые ведут свои исследования среди индейцев.