* Похищение девушки (лат.).
На минуту воцарилось молчание.
- Не назвал бы ты меня еще раз изменником, - снова заговорил Кмициц, - когда бы нас не разделяла дверь.
- Так отвори ее... я тебе не возбраняю!
- Сперва еще не один лауданский пес ногами накроется. Вы меня живым не возьмете.
- Так издохнешь, и вытащим за голову! Нам все едино!
- Ты вот послушай, что я тебе скажу, и заруби себе это на лбу. Не оставите вы нас в покое, так есть у меня тут бочонок пороху, и фитилек уж тлеет: взорву дом, всех, кто только тут есть, и себя заодно... Клянусь тебе в этом! Можете теперь меня брать!
На этот раз молчание было еще дольше. Володыёвский не знал, что ответить. Шляхта в ужасе стала переглядываться. В словах Кмицица звучала такая дикая сила, что все поверили его угрозе. От одной искры все труды могли пойти прахом, и панна Биллевич могла быть потеряна навеки.
- Господи! - пробормотал кто-то из Бутрымов. - Да он безумец! Он может это сделать.
Внезапно Володыёвского осенила счастливая, как ему показалось, мысль.
- Есть другое средство! - крикнул он. - Выходи, изменник, рубиться со мной на саблях! Уложишь меня, уедешь отсюда, и никто не станет чинить тебе препятствий.
Некоторое время ответа не было. Сердца лауданцев тревожно бились.
- На саблях? - спросил Кмициц. - Да может ли это быть!
- Не спразднуешь труса, так будет!
- Слово рыцаря, что уеду тогда без помехи?
- Слово рыцаря!
- Не бывать этому! - раздались голоса в толпе Бутрымов.
- Эй, тише там, чтоб вас черт побрал! - крикнул Володыёвский. - Не хотите, так пусть вас и себя взорвет порохом.
Бутрымы умолкли, через минуту один из них сказал:
- Быть по-твоему, пан полковник!..
- А как там сермяжнички? - с насмешкой спросил Кмициц. - Соглашаются?
- Хочешь, так на мечах поклянутся.
- Пусть клянутся!
- Сюда, сюда, ко мне! - крикнул Володыёвский шляхтичам, стоявшим у стен вокруг всего дома.
Через минуту все собрались у главного входа, и весть о том, что Кмициц хочет взорвать себя порохом, тотчас разнеслась в толпе. От ужаса все оцепенели; тем временем Володыёвский повысил голос и сказал в гробовой тишине:
- Всех, кто здесь присутствует, беру в свидетели, что я вызвал пана Кмицица, хорунжего оршанского, на поединок и дал ему клятву, что коли он меня уложит, то уедет отсюда без помехи и никто ему не станет чинить препятствий, в чем и поклянитесь все ему на рукоятях мечей именем бога всевышнего и святого креста...
- Погодите! - крикнул Кмициц. - Уеду без помехи со всеми людьми и панну с собой возьму.
- Панна здесь останется, а люди пойдут к шляхте в неволю.
- Не бывать этому!
- Тогда взрывай себя порохом! Мы уже панну оплакали, а что до людей, так ты их спроси, чего они хотят...
Снова воцарилась тишина.
- Быть по-вашему! - сказал через минуту Кмициц. - Не сегодня, так через месяц я все едино ее увезу. И под землей ее от меня не спрячете! Клянитесь!
- Клянемся богом всевышним и святым крестом. Аминь!
- Ну, выходи, выходи же, пан! - сказал Володыёвский.
- На тот свет очень торопишься?
- Ладно уж, ладно, только выходи поскорей!
Лязгнули железные засовы, державшие дверь изнутри. Чтобы освободить место, Володыёвский, а с ним и вся шляхта отошла назад. Вскоре дверь отворилась, и в проеме показался пан Анджей, рослый и стройный, как тополь. Заря уже брезжила, и первые робкие лучи дня падали на его лицо, гордое, мужественное, молодое. Он встал в дверях, смело оглядел толпу шляхтичей и сказал:
- Я доверился вам... Бог знает, хорошо ли я поступил, однако не будем говорить об этом!.. Кто из вас пан Володыёвский?
Маленький полковник выступил вперед.
- Я! - ответил он.
- Эге! Да ты, я вижу, не больно велик, - сказал Кмициц, подсмеиваясь над ростом рыцаря. - Я думал, ты поосанистей, а впрочем, должен признать, что солдат ты, видно, бывалый.
- Не могу сказать этого о тебе, забыл ты совсем о страже. Коли и рубака из тебя такой, как начальник, немного мне придется потрудиться.
- Где будем драться? - с живостью спросил Кмициц.
- Здесь. Двор, как скатерть, ровный.
- Согласен. Готовься к смерти!
- Так ты уверен в себе?
- Видно, ты в Оршанщине не бывал, коль сомневаешься в этом. Я не только уверен в себе, но и жаль мне тебя. Много я о тебе наслышан как о славном рыцаре. Потому в последний раз говорю: оставь меня! Мы друг друга не знаем, зачем же нам друг другу поперек дороги становиться? Чего ты меня преследуешь? Девушка мне по духовной принадлежит, как и это поместье, и бог свидетель! - я только своего добиваюсь. Это правда, что я порубил в Волмонтовичах шляхту; но пусть бог рассудит, кто первый понес тогда обиду. Своевольничали иль нет мои офицеры, мы про то говорить не будем, довольно того, что никому они здесь зла не причинили, а перебили их всех, как собак, только за то, что они хотели поплясать с девушками в корчме. Так пусть уж будет кровь за кровь! Потом мне и солдат порубили. Клянусь богом, не таил я злого умысла, когда приехал в ваш край, а как меня приняли здесь?.. Но пусть уж будет обида за обиду. Я и своего прибавлю, вознагражу за обиды... По-добрососедски. По мне, лучше так...
- А что это за люди пришли теперь с тобой? Откуда ты взял этих помощников? - спросил Володыёвский.
- Откуда взял, оттуда и взял. Я их привел не против отчизны биться, а помочь мне в моем приватном деле.