- Да и зачем тут столько наших хоругвей стоит, когда для Тыкоцина и половины хватило бы? - молвил Заглоба. - Заупрямился пан Сапега, вот и все. Не хочет он меня слушать, хочет показать, что и без моих советов обойдется, а вы сами видите, что когда столько народу осаждает одну крепостишку, они только мешают друг дружке, всем-то места нету, чтобы к ней приступиться.
- Боевой опыт говорит твоими устами, - подхватил пан Станислав. - Тут уж ничего не скажешь.
- А что? Есть у меня голова на плечах?
- Есть, дядя! - воскликнул вдруг пан Рох и, встопорщив усы, стал поглядывать на присутствующих так, точно искал смельчака, который вздумал бы ему возразить.
- Но у пана воеводы тоже есть голова на плечах, - возразил Ян Скшетуский, - и столько хоругвей стоит тут потому, что опасаются, как бы князь Богуслав не пришел на помощь брату.
- Так опустошить тогда курфюрсту Пруссию! - сказал Заглоба. - Послать парочку легких хоругвей да охотников кликнуть из черного люда. Я бы первый пошел попробовать прусского пива.
- Не годится пиво зимой, разве что гретое, - заметил пан Михал.
- Так вина дайте, а нет, так горелки иль меду, - потребовал Заглоба.
Другие тоже изъявили желание выпить; арендатор из Вонсоши занялся этим делом, и вскоре несколько сулеек стояло уже на столе. Возвеселились сердцем рыцари при виде их и стали себе попивать, то и дело поднимая заздравные чары.
- Выпьем же немчуре на погибель, чтобы нам тут больше хлеба не жрала! - сказал Заглоба. - Пусть себе шишки в Швеции жрет!
- За здоровье их величеств короля и королевы! - провозгласили Скшетуские.
- И тех, кто остался верен им! - прибавил Володыёвский.
- А теперь за наше здравие!
- За здравие дяди! - рявкнул пан Рох.
- Спасибо! Да залпом пей до дна. Не совсем еще постарел Заглоба! Друзья мои, вот бы выкурить поскорей из норы этого барсука да двинуться под Ченстохову!
- Под Ченстохову! - рявкнул Рох. - На помощь пресвятой деве!
- Под Ченстохову! - закричали все.
- Ясногорские сокровища защищать от этих нехристей! - подхватил Редзян.
- От этих бесстыдников, что только для отвода глаз притворяются, будто в Иисуса веруют, а на самом деле, как я уж говорил, на луну, как собаки, воют, и вся ихняя вера в том только и состоит.
- И они покушаются на ясногорские богатства!
- Ты в самую точку попал, когда об ихней вере говорил, - обратился к Заглобе Володыёвский. - Я сам слыхал, как они на луну выли. Потом толковали, будто это ихние псалмы лютеранские; но одно верно, что такие псалмы и собаки поют.
- Как же это? - спросил пан Рох. - Неужто они сплошь собачьи дети?
- Сплошь! - с глубоким убеждением подтвердил Заглоба.
- И король у них не лучше?
- Король хуже всех. Он с умыслом поднял эту войну, чтобы в костелах вволю надругаться над истинной верой.
Встал тут пан Рох, - а был он уже под хмельком, - и говорит:
- Раз так, то не будь я Рох Ковальский, коль в первой же битве не брошусь прямо на шведского короля! Пусть в самой гуще будет он стоять, ничего. Либо он меня, либо я его, а таки наеду я на него с копьем! Дурак я буду, коль этого не сделаю.
С этими словами он сжал кулак и хотел грохнуть им по столу. Перебил бы он и чары и сулейки, да и стол бы расколол, когда бы Заглоба не схватил его поспешно за руку и не сказал ему следующие слова:
- Садись, Рох, и успокойся! И знай, что не тогда мы тебя дураком посчитаем, когда ты этого не сделаешь, а только тогда дураком считать перестанем, когда ты это сделаешь. Невдомек вот только мне, как ты бросишься на короля с копьем, коль не служишь в гусарах?
- Так я стремянных и слуг раздобуду и впишусь в хоругвь к князю Полубинскому. Мне и отец в этом поможет.
- Отец Рох?
- Ну а как же!
- Так пусть он прежде тебе поможет, а покуда не бей стекло, не то я первый голову за это тебе разобью. Об чем, бишь, мы толковали? Да! Об Ченстохове. Luctus* меня сгложет, коль мы вовремя не придем на помощь святыне. Luctus меня сгложет, говорю я вам! А все этот изменник Радзивилл да пан Сапега со своими пустыми разговорами.
_______________
* Печаль, скорбь (лат.).
- Ты, милостивый пан, про воеводу такого не говори! Достойный это человек! - прервал его маленький рыцарь.
- Зачем же он тогда двумя сетями прикрыл Радзивилла, когда и одной бы хватило? Чуть не десять тысяч самой отборной конницы и пехоты стоит под этой конурой. Скоро уж то всей околице сажу вылижут в трубах, ведь что было в печах, уж съели.
- Нам рассуждать не положено, мы должны выполнять приказы.
- Тебе, пан Михал, не положено, а мне положено, потому меня половина прежнего радзивилловского войска полководцем выбрала, и я бы уж за десятую околицу выгнал Карла Густава, когда б не несчастная моя скромность, что велела мне вложить булаву в руки пану Сапеге. Довольно уж он тут промешкал, пусть теперь смотрит в оба, а то как бы не отобрал я назад, что дал ему
- Напился ты, вот и стал храбёр! - сказал Володыёвский.
- Ты так думаешь? Ну что ж, посмотрим! Я еще сегодня пойду по хоругвям и кликну клич: кто со мной под Ченстохову хочет, чем локти да коленки об тыкоцинскую известку вытирать, за мной! Кто выбрал меня полководцем, кто дал мне в руки власть, кто верит, что все, что я ни сделаю, послужит на пользу отечеству и вере, становись рядом со мной! Хорошее дело изменников карать, но стократ прекрасно пресвятую деву спасти, матерь нашу и державы нашей покровительницу от гнета избавить, вызволить из еретического ярма.
Тут Заглоба, у которого давненько шумело в голове, сорвался с места, вскочил на лавку и давай кричать, как перед собранием:
- Кто католик, кто поляк, кому жаль пресвятой девы, за мной! На помощь Ченстохове!
- Я с тобой! - вскричал, вставая, Рох Ковальский.
Заглоба минуту поглядел на присутствующих и, увидя изумленные немые лица, слез с лавки и сказал:
- Я Сапежку научу уму-разуму! Да будь я подлец, коль до завтра не уведу отсюда половину войска и не двину людей под Ченстохову!
- О боже! Одумайся, отец! - воскликнул Ян Скшетуский.
- Будь я подлец, говорю тебе! - повторил Заглоба.
Друзья и впрямь испугались, как бы он этого не сделал, с него могло статься. Во многих хоругвях роптали люди, недовольные затянувшейся осадой Тыкоцина, и все поголовно скрежетали зубами при мысли о Ченстохове. Достаточно было искры, чтобы разгорелось пламя, особенно если эту искру заронил бы такой упрямый человек и такой прославленный рыцарь, как Заглоба. Большая часть войск Сапеги состояла из новичков, не привыкших к воинской дисциплине и всегда готовых к самочинству, уж они-то все, как один, пошли бы за Заглобой под Ченстохову.