- Мне-то оно ни к чему, а вот твоей милости от души советую! ответил Заглоба.
Услышав эти дерзкие слова, иные испугались, как бы пан староста не разгневался, но он то ли не понял, то ли не захотел понять, лишь улыбнулся и спросил:
- А подсолнечные семечки не могут заменить конопляных?
- Могут, - ответил Заглоба, - но так как подсолнечное масло тяжелее конопляного, то и вино следует пить покрепче того, что мы сейчас пьем.
Староста понял намек, развеселился и тотчас приказал принести самых лучших вин. Повеселели и остальные, и ликование стало всеобщим. Пили и провозглашали здравицы королю, хозяину и пану Чарнецкому. Заглоба так воодушевился, что никому рта не давал раскрыть. Со вкусом, с толком и расстановкой стал он рассказывать о битве под Голомбом, где ему в самом деле довелось отличиться; впрочем, иначе и быть не могло, раз он служил в лауданской хоругви. А поскольку от шведских пленных, взятых из полков Дюбуа, здесь уже было известно о смерти графа Вальдемара, Заглоба, не долго думая, приписал к своему счету и эту смерть.
- Совсем иначе развернулась бы эта битва, - говорил он, - если б не то, что я накануне уехал в Баранов, к тамошнему канонику, и Чарнецкий, не зная, где я, не смог со мной посоветоваться. Может, и шведы прослышали про того каноника, - у него мед превосходный, - потому они и подошли так скоро к Голомбу. А когда я воротился, было поздно, король уже наступал, и надо было немедля атаковать. Ну, мы-то пошли смело, да только что прикажешь делать, если ополченцы от непомерного презрения к врагу всё норовят повернуться к нему задом? Прямо уж и не знаю, как теперь Чарнецкий без меня обойдется.
- Обойдется, не беспокойся! - сказал Володыёвский.
- И я вам скажу почему. Потому что шведскому королю неохота было искать его там, у Вислы, вот он и поперся за мной в Замостье. Не спорю, Чарнецкий солдат хороший, но только как начнет он бороду крутить да своими рысьими глазами сверлить, тут даже первейшие рыцари чувствуют себя перед ним простыми драгунами... Звания для него - ничто, вы и сами были свидетелями, как он Жирского, знатного офицера, приказал волочить конями по майдану только за то, что тот не доехал со своим отрядом до указанной в приказе цели. Со шляхтичем, милостивые паны, надо обходиться по-отечески, а не по-драгунски. Скажи ему: "Сделай милость, будь другом, поезжай", напомни об отчизне, о слове, растрогай его, и он тебе дальше поедет, чем драгун, который служит ради жалованья.
- Шляхтич шляхтичем, а война войной, - сказал староста.
- Тонко замечено, - ответил Заглоба.
- А я говорю вам, что пан Чарнецкий в конце концов Карлу все карты спутает! - вмешался Володыёвский. - Я тоже прошел не одну войну и могу судить об этом.
- Раньше мы ему спутаем карты под Замостьем, - возразил, подбоченившись, калушский староста. При этом он надул губы и, свирепо засопев, устрашающе выпучил глаза. - Карл? Фью! Что мне Карл! А? Кого в гости зову, тому и дверь отворю! Что? Ха!
Тут пан староста засопел еще пуще, застучал об стол коленями, откинулся назад, головой завертел, нахмурился и грозно засверкал очами.
- Что мне Карл! - говорил он, как всегда, отрывисто и несколько свысока. - Он пан в Швеции, а Замойский Себепан в Замостье. Eques polonus sum*, и не более того, - верно. Да зато я у себя дома. Я - Замойский, а он король шведский... а Максимилиан был австрийский {Прим. стр.289}, ну и что? Идет, ну и пусть себе идет... Посмотрим! Ему Швеции мало, мне и Замостья хватит, но его не отдам, верно?
_______________
* Я польский рыцарь (лат.).
- Как приятно, друзья мои, слышать столь красноречивое выражение столь возвышенных чувств! - вскричал Заглоба.
- Замойский всегда остается Замойским! - ответил польщенный староста. - Не кланялись доселе, не будем кланяться и впредь... Ma foi*, не дам Замостья, и баста!
_______________
* Право же (фр.).
- За здоровье хозяина! - гаркнули офицеры.
- Виват! Виват!
- Пан Заглоба! - закричал староста. - Я короля шведского в Замостье не пущу, а тебя из Замостья не выпущу!
- Благодарю за милость, пан староста, но этого ты не сделаешь, ибо первое решение Карла огорчит, второе же лишь обрадует.
- Тогда дай слово, что приедешь ко мне после войны, согласен?
- Согласен...
Долго еще они пировали, пока наконец офицеров не начало клонить ко сну. Тогда они отправились на покой, тем более что вскоре им предстояли бессонные ночи, - шведы были уже близко и передовые их отряды ожидались с минуты на минуту.
- А ведь он и впрямь не отдаст Замостья, - говорил Заглоба, возвращаясь к себе с Володыёвским и Скшетускими. - Вы заметили, как мы полюбились друг другу?.. Нам здесь хорошо будет, и мне и вам. Сошлись мы с паном старостой ладно, столяр доску к доске лучше не приладит. Славный мужичина. Гм! Будь он ножиком, который я ношу у пояса, я бы почаще точил его об оселок, - туповат... Но человек хороший, этот не предаст, как те мерзавцы из Биржей... Видали, как знатные паны льнут к старому Заглобе? Только знай отмахивайся от них... Едва отвязался от Сапеги - уже другой на смену... Но ничего, этого я настрою, как контрабас, и такую на нем сыграю шведам арию, что они под Замостьем напляшутся до смерти! Заведу его, точно гданьские часы с музыкой...
Дальнейшую беседу прервал шум, донесшийся из города. Мимо пробежал знакомый офицер.
- Стой! - закричал Володыёвский. - Что там?
- С валов виден пожар! Щебжешин горит. Шведы подошли!
- Пойдемте на валы! - сказал Скшетуский.
- Вы ступайте, а я посплю, мне на завтра много сил надобно, - ответил Заглоба.
ГЛАВА III
В ту же ночь Володыёвский пошел в разведку и к утру привел человек пятнадцать пленных. Те подтвердили, что шведский король со своим войском стоит в Щебжешине и вскоре подойдет к Замостью.
Калушского старосту это известие обрадовало: он до того распалился, что ему и впрямь не терпелось испытать на шведах силу своих пушек и крепость стен. Он справедливо рассудил, что, если даже в конце концов придется сдаться, все же он сумеет задержать продвижение шведских войск на долгие месяцы, а Ян Казимир тем временем соберется с силами, призовет на помощь татар и поднимет на борьбу всю Речь Посполитую.
- Нет уж, - с жаром говорил он на военном совете, - я такого случая не упущу, славно послужу отчизне и моему государю, и знайте, милостивые паны, что я скорей взорву крепость собственными руками, нежели пущу сюда шведов. Хотят Замойского силой взять? Ладно же! Пусть попробуют. Посмотрим, кто кого. Надеюсь, вы все от души будете мне помогать!
- С тобой, пан староста, хоть на смерть! - хором воскликнули офицеры.
- Лишь бы они не передумали, - сказал Заглоба, - лишь бы начали осаду... А там - я не я буду, коли первым не пойду на вылазку!
- И я с дядей! - заявил Рох Ковальский. - На самого короля брошусь!
- А теперь на стены! - скомандовал калушский староста...
Пошли все. Стены пестрели яркими солдатскими мундирами. Полки отборной пехоты, какой не сыскать было во всей Речи Посполитой, выстроились в боевом порядке один подле другого; все солдаты держали мушкеты наготове и неотрывно глядели в поля. Иноземцев, пруссаков и французов было в этих полках совсем немного, служили в них главным образом майоратские крестьяне, все как на подбор рослые, здоровенные мужики; облаченные в разноцветные колеты и вышколенные на иноземный манер, они умели драться не хуже английских солдат Кромвеля. Особенно отличались они в рукопашном бою. Вот и сейчас, памятуя о своих победах над Хмельницким, солдаты с нетерпением поджидали шведов. При пушках, которые словно с любопытством высовывали сквозь бойницы свои длинные дула, состояли преимущественно фламандцы, превосходные артиллеристы. Перед крепостью, по ту сторону рва, гарцевали отряды легкой кавалерии; уверенные, что в случае чего пушки прикроют их своим огнем, они чувствовали себя в безопасности и готовы были в любую минуту скакать куда потребуется
Калушский староста в сверкающих финифтью доспехах с золоченым буздыганом в руке объезжал стены и беспрерывно спрашивал:
- Ну что, не видать еще?
Ему все отвечали, что нет, не видать, он тихонько чертыхался, а спустя минуту снова спрашивал, уже в другом месте:
- Ну что? Не видать?
Между тем увидеть что-либо было трудно, так как утро было туманное. Лишь около десяти утра туман начал рассеиваться. Голубое небо засияло над головой, горизонт прояснился, и тотчас с западной стены раздался крик:
- Едут! Едут! Едут!
Староста, а с ним Заглоба и трое адъютантов старосты немедля поднялись на угловой бастион, откуда удобнее всего было вести наблюдение, и стали смотреть в подзорные трубы. Над самой землей все еще стлалась туманная пелена, и шведские войска, двигающиеся от Веленчи, по колена брели в этом тумане, будто выходили из разлившихся вод. Их передовые полки уже приблизились настолько, что можно было невооруженным глазом различить длинные шеренги пехотинцев и отряды рейтар; зато остальная часть войска казалась густым облаком пыли, которое катилось прямо на город. Постепенно из этого облака выступало все больше пехотных полков, пушек и конных отрядов.