Гетман литовский не завидовал Чарнецкому, Чарнецкий не завидовал гетману, каждый от души почитал другого, и встретились они так, что иных старых солдат слеза прошибла от этой картины.
- Веселится наша Речь Посполитая, радуется любезная отчизна, когда сыновья ее, подобные этим, обнимают друг друга, - говорил Заглоба Володыёвскому и Скшетускому. - Наш Чарнецкий отчаянный рубака и сердцем чист, но и Сапежка душевный человек. Дай нам боже таких вождей побольше То-то бы шведов мороз по коже подрал, когда б они увидели, как наши вожди друг друга любят. Ведь они нас чем взяли? Нашими же панскими раздорами да склоками Силой-то им разве нас одолеть? А вот это другое дело! Душа радуется, глядя на такую встречу. И помяните мое слово - без вина не обойдется. Сапежка попировать страх как любит и с таким сотрапезником, как Чарнецкий, уж конечно, потешит душу.
- Слава богу! Близок конец наших бед! Слава богу! - повторял Ян Скшетуский.
- Смотри, не богохульствуй! - сказал ему на это Заглоба. - Ни одна беда не длится вечно, всякой приходит конец, в противном случае миром правил бы дьявол, а не господь наш Иисус, коего милосердие неисчерпаемо.
Тут разговор их прервался, так как в отдалении они увидали могучую фигуру Бабинича, возвышавшуюся над прочими. Володыёвский и Заглоба стали махать ему руками, но он так загляделся на Чарнецкого, что не сразу заметил их.
- Смотрите, - сказал Заглоба, - до чего отощал парень!
- Должно быть, неудача у него с князем Богуславом, - ответил Володыёвский, - а то бы он повеселей был.
- То-то что неудача. Ведь Богуслав сейчас вместе со Стенбоком осаждает Мальборк.
- Бог даст, ничего они не добьются!
- Да хоть бы и взяли Мальборк, - сказал Заглоба, - мы тем временем Carolum Gustavum captivabimus* и посмотрим тогда, обменяют они крепость на своего короля или нет!
_______________
* Возьмем в плен Карла Густава (лат.).
- Смотрите! Бабинич к нам идет, - прервал их Скшетуский.
В самом деле, завидев друзей, Бабинич стал проталкиваться к ним сквозь толпу, размахивая шапкой и еще издали улыбаясь. Они приветствовали друг друга по-старому, как добрые знакомые и приятели.
- Ну, что слышно, братец? Что это за дело вышло у тебя с князем?
- Скверное дело вышло! Но сейчас не время рассказывать. Пора садиться за стол. Вы ведь останетесь у нас ночевать, приходите же после пира ко мне, в татарский стан. Шатер у меня просторный, вот и посидим, потолкуем за чаркою до утра.
- Вот это ты дело говоришь, с умной речью и спорить грех! согласился Заглоба. - Скажи нам только, отчего ты так исхудал?
- Да все он, Богуслав проклятый, опрокинул меня наземь вместе с конем и разбил, как глиняный горшок. С той поры я все кровью харкаю, в себя прийти не могу. Ну, ничего, еще и я с божьей помощью всю кровь из него выпущу. А сейчас идемте, вон пан Сапега с паном Чарнецким уже заспорили, каждый другого вперед пропускает. Значит, столы готовы. Милости просим от всей души, ведь и вы шведской юшки пролили немало.
- О моих подвигах пусть другие расскажут, а мне не след! - сказал Заглоба.
Тут вся толпа повалила на майдан, где меж шатров стояли пиршественные столы. Сапега принял Чарнецкого по-королевски. Стол, за который посадили каштеляна, был накрыт шведскими знаменами. Вино и мед лились рекой, и оба вождя под конец изрядно захмелели. Много было тут веселья, много шуток, здравиц, приветственных кликов. Погода стояла отличная, солнце пригревало на удивление, и лишь вечерний холод разогнал пирующих.
Кмициц со своими гостями пошел к татарам. Они уселись в его шатре на сундуках, доверху набитых различной добычею, и стали обсуждать поход Кмицица.
- Богуслав теперь под Мальборком, - говорил пан Анджей, - а иные говорят - у курфюрста, собирается с ним вместе идти на помощь королю.
- И отлично! Значит, встретимся! Вы, молодые, не можете с ним управиться, посмотрим, как управится старик! Много было у него противников, но такой, как Заглоба, ему еще не встречался. А теперь мы встретимся, разве только князь Януш в своем завещании велел ему Заглобу обходить подальше. Это тоже возможно.
- Курфюрст - хитрая лиса, - сказал Ян Скшетуский, - увидит, что дела Карла плохи, и сразу отречется от всех своих клятв и обещаний.
- А я говорю - нет, - возразил Заглоба. - Пруссак нас пуще всех ненавидит. Если слугу, что прежде гнул перед тобой спину и сдувал пылинки с твоего платья, переменчивая судьба поставит над тобой господином, он будет к тебе тем безжалостней, чем снисходительней был к нему ты.
- Это почему же? - спросил Володыёвский.
- Да потому, что он не забыл свою прежнюю рабскую службу и будет тебе за это мстить, даже если ты оказывал ему одни лишь благодеяния.
- Оставим это, - заметил Володыёвский. - Иной раз и собака хозяйскую руку кусает. Лучше пусть Бабинич расскажет нам свои приключения.
- Мы слушаем, - сказал Скшетуский.
Кмициц собрался с мыслями, глубоко вздохнул и стал рассказывать о том, как Сапега преследовал Богуслава, как он нанес князю поражение под Яновом и, наконец, как Богуслав, разбив в пух и прах татар, свалил его, Кмицица, наземь вместе с конем, а сам ушел цел и невредим.
- А ведь ты говорил, - прервал Кмицица Володыёвский, - что будешь его преследовать со своими татарами до самой Балтики...
- А не ты ли рассказывал мне, как в свое время, когда у сидящего тут меж нами Скшетуского Богун похитил возлюбленную, он не стал ни мстить Богуну, ни разыскивать, ибо отчизна нуждалась в его помощи? С кем поведешься, от того и наберешься, вот и я, раз я с вам" повелся, хочу следовать вашему примеру.
- Да вознаградит тебя матерь божья, как она вознаградила Скшетуского, - ответил Заглоба. - И все же я предпочел бы, чтоб твоя невеста была сейчас в пуще, а не в руках у Богуслава.
- Ничего! - вскричал Володыёвский. - Ты ее отвоюешь!
- Не только девушку мне предстоит завоевать, но и любовь ее и уважение ко мне.
- Одно придет вслед за другим, - молвил пан Михал, - даже если ты ее силой умыкнешь, как тогда... помнишь?
- Такого больше не будет!
Пан Анджей замолчал и стал тяжело вздыхать, а потом прибавил:
- Не только ее я себе не вернул, но еще и другую девицу Богуслав у меня отнял.
- Чистый турок, ей-богу! - вскричал Заглоба.
Пан Михал полюбопытствовал:
- Какую другую?
- Э, долго рассказывать, - ответил Кмициц. - Была одна девушка в Замостье, собою чудо как хороша, и староста калушский воспылал к ней нечистой страстью. Боясь сестры своей, княгини Вишневецкой, он не смел при ней преследовать девушку своими домогательствами. Вот пан староста и надумал отправить ее со мною, будто бы к Сапеге на Литву за наследством, а на самом деле хотел перехватить ее в полумиле от Замостья и поселить в каком-нибудь укромном местечке, где никто не помешает его замыслам. Все это стало мне известно. "Хочешь меня сводником сделать? - подумал я. - Ну, погоди!" Людей его я поколотил изрядно, а девицу в целости и сохранности доставил к Сапеге. Эх, друзья, скажу вам, и девушка! Мила, словно птаха лесная, и притом добродетельна... Ну, да я теперь уже иной человек, а мои товарищи... Упокой, господи, их души! Они давно уже сгнили в сырой земле!
- Кто же она такая? - спросил Заглоба.
- Девица знатного рода. Фрейлина княгини Вишневецкой. Когда-то она была помолвлена с литвином Подбипяткой, вы все его знали...
- Ануся Борзобогатая!!! - вскричал Володыёвский, вскакивая с места.
Заглоба тоже соскочил с груды войлочных попон.
- Пан Михал, успокойся!
Но Володыёвский кошкой метнулся к Кмицицу.