- Нет, нет, - отказался Викентий Алексеевич, подумав, что умеют же люди не только обустраиваться, но и кормить так, что, не наевшись, отказываешься. Котлетки, тефтельки, кофеёк… - Спасибо.
И сразу же появилась девица и унесла остатки, чтобы доесть и допить.
Анна Владимировна перешла к торцовому столу и уселась там, пригласив жестом Викентия Алексеевича занять место напротив для словесного реслинга.
- Анна Владимировна часто спрашивает, когда вас ждать на ужин? – прозвучал неожиданный вопрос, заставший Викентия Алексеевича врасплох. – Что ей передать? – Аня и сама ждала ответа с неподдельным интересом. – Она обещала приготовить специально для вас очередной кулинарный шедевр. – «После паровых котлеток и тефтелек будут какие-нибудь шницельки или зразики» - предположил привередливый обжора. Он, конечно, не против, если бы давали вволю и не надо было потом дополнять слипшимися пельменями.
- Передайте многоуважаемой Анне Владимировне мою глубочайшую и величайшую признательность за ничем не обоснованное и незаслуженное приглашение. – Аня неотрывно смотрела прямо ему в глаза, мешая сосредоточиться на обтекаемом дипломатическом отказе. – Скажите, что я до сих пор в неописуемом восторге от её кулинарных шедевров, - заливал шедевраль, - но от нового вынужден с прискорбием отказаться, дабы не прослыть в её благородном мнении нахальным нахлебником, - и, после короткой паузы, не для прессы: - И вообще я ни черта не понимаю в кулинарных шедеврах.
Готовая было вспылить здешняя Анна Владимировна, оценив последнюю смягчающую реплику, рассмеялась, простив плебея и пряча за улыбкой разочарование. И он заулыбался, довольный тем, что выпутался, но оказалось, что радовался преждевременно.
- Аннушка тоже интересуется, когда появится… названный отец? – ошарашила новой претензией Аня.
Надо же так вляпаться по дурости! Но папа быстро сообразил, как можно выпутаться из Аннушкиных тенёт.
- Каюсь! – сложил он руки крестом на груди. – Моя вина, не учёл серьёзности детской игры. Надеюсь, с отсутствием большой игрушки болезнь пройдёт, не перейдёт в хроническую с непредсказуемыми последствиями для неокрепшей детской психики.
Анна Владимировна на этот отказ никак не прореагировала. Легонько постучав холёными пальцами по столешнице и глядя в окно, она завершила тему отвергнутых визитов кратким выводом:
- Обе будут огорчены вашим отказом. – Душа его облегчённо вздохнула, и он, вне всякой логики, подумал, что если бы она сказала, что все трое… то, может быть, слабый человек решился бы пожертвовать своим пищеварением и пошёл бы на кулинарный эшафот. – Знаете, а вы были правы, - согнала она с лица следы досады на неуступчивого и непонятливого и вроде бы умного человека, отвергнувшего протянутую дружескую руку, за которую готовы уцепиться многие, и перешла к деловой части рандеву, - завод отказался от договора на капитальную реконструкцию.
- Вот и ладненько! – чересчур живо и наигранно обрадовался за неё Викентий Алексеевич. – Стройте свой завод с производством своих теплохолодильников. – Но на её лице живости не было. – Что-то не так?
- Всё не так!
- А как?
Она энергично вытерла ладонью невидимое пятно на чистой столешнице.
- А так: в Академии настоятельно посоветовали не рвать с трудом налаженное сотрудничество науки с производством, не метаться и делать диссертацию по первоначальной схеме. Обещали внеплановую ускоренную защиту и внеочередные публикации в академических сборниках. – Анна Владимировна, загнанная академиками в угол, пристально посмотрела на него, пытаясь угадать впечатление от не новой для него новости, и, отводя взгляд на портреты президентов, словно заручаясь их поддержкой, добавила сухо: - Поразмыслив, я решила, что старшие товарищи правы.
Не сдержавшись, он ехидно фыркнул: «Продалась, мадам-директорша! Вместе с кабинетиком и всей стильной меблишкой! Соблазн славы пересилил благородное интеллигентское воспитание» и в сердцах вскричал:
- А я-то причём? – спрашивая тем самым: зачем его-то позвали?
Продавшаяся Анна Владимировна улыбнулась, очевидно, довольная и состоявшейся выгодной сделкой, и его непроизвольным эмоциональным взрывом, выдавшим слабость характера.
- В Академии ходят упорные слухи о предстоящем слиянии малых институтов, - сообщила ещё одну не новую для Викентия Алексеевича академическую новость. Слухи об укрупнении научных организаций муссируются давно, к ним привыкли и верили, что дальше запугивания дело не сдвинется, потому что вряд ли одряхлевшей академической верхушке захочется подчищать подсохшие сучья под собой с опасностью сверзнуться в заслуженные пенсионеры.
- Слышали, - равнодушно отозвался он.
- Говорят, что уже создана реорганизационная комиссия… - Викентий Алексеевич насторожился: чем чёрт не шутит, возьмут да и реорганизуют на этот раз во вред себе. У нас так: если тебе не испортят жизнь, ты сам себе испортишь – тем и живёт русская душа. В акульем академариуме их институтик – пескарь, заглотят и не заметят, первым сольют, не оставив и следов.
- И что? – осторожно спросил он всеведущую директрису, вхожую во все компетентные кабинеты.
Она опять улыбнулась, удовлетворённо услышав испуганный пескариный писк.
- Думаю, что нам стоит проявить инициативу снизу… - «успеть» - уточнил он про себя, - и предложить объединение наших институтов, тем более что они и по профилю научных исследований близки. – «Точно» - молча согласился он, – «ни от вашего, ни от нашего толку нет никакого». – Вам в объединённом институте вполне по силам будет должность зама по науке. – «Ага! Сама, значит, уже назначилась директором. Ловко!».
- Потяну ли? – забеспокоился облагодетельствованный доверием Викентий Алексеевич, с любопытством вглядываясь в порозовевший мрамор лица потенциального шефа.
- Потянете, - успокоила Анна Владимировна, оживляя мрамор. – У нас с вами будет самый продуктивный творческий тандем. Мы обязательно сработаемся.
- А остальные мои? – заволновался о команде заботливый капитан, собираясь перепрыгнуть с тонущего корабля на другое судно. – Что с ними будет?
- Ну… - помедлила с ответом властная распорядительница научных тел, - для двух-трёх ваших найдётся место и в новом институте, пузача и длинного обязательно возьмём. Кадровые и организационные детали мы с вами обмозгуем позже, а пока в рамках будущего сотрудничества у меня лично для вас есть деловое предложение.
- Я весь внимание, - он даже шею вытянул по направлению к ней.
Решив, что два купившихся сапога – пара, она, не церемонясь, выложила в лоб:
- Директорская вакансия крупного института требует докторского звания, поэтому мне необходимо темповое завершение диссертации. Вы мне поможете в части реконструкции завода и в публикациях, а я в компенсацию обещаю вам соавторство и будущую помощь в организации вашей диссертации. – «Мы – вам, вы – нам» - ничего нового и необычного для научного сообщества Викентий Алексеевич не услышал. – Согласны?
- Нет.
У неё даже причёска съехала на лоб от такого неожиданного и наглого отказа.
- Как нет? – мраморное лицо исказилось от гнева, покрывшись тонкими трещинками морщин.
- А так! – спокойно ответил наглец, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Анна Владимировна нервно забарабанила пальцами, в ярости разглядывая бестолочь, которой почему-то доверилась.
- Но должна же быть какая-то веская причина? – ещё не веря в поражение, спросила она дрогнувшим голосом.
- Она есть, - коротко подтвердил предатель, - время, - и объяснил, наконец: - Дело в том, что я тоже клепаю диссертацию и добрался… - наврал! – до середины. Не хотелось бы бросать интересное занятие на полпути.
- И только-то? – обрадовалась вербовщица. – Кончите после моей, какая вам разница? Сейчас я предлагаю вам должность весомее вашей теперешней и в придачу - гарантированную защиту. Глупо отказываться! Вы же разумный человек…
- Лопух, Анна Владимировна! – опроверг лестную характеристику Викентий Алексеевич. – Самый настоящий лопоухий лопух! Вы крупно ошиблись в выборе партнёра! – и вздохнул виновато: - Я очень сожалею.
Она чуть помолчала, соображая, нужен ли ей этот слабак.
- Значит, настаиваете на своём «нет»?
Господи, подумал в отчаянии слабак, не объяснять же ей, что они в институте решили в единой связке покорять вершины профессионализма с повышенной зарплатой. Такая не поймёт, в связке она – ни друг, ни враг, а сама по себе, и спокойно отстегнёт замок, чтобы взобраться одной, столкнув в пропасть остальных.
- Да, - мужественно подтвердил он, - только нет!
- Ну, и чёрт с вами! – эффектно завершила она неудавшиеся переговоры и резко поднялась, давая понять, что аудиенция окончена, и ненужный гость может катиться к чертям собачьим. Что он и поспешил сделать, оправдывая хоть эти её ожидания, попрощался и заспешил на выход, услышав в спину:
- Если передумаете, дайте знать.
С тем и закрыл осторожно за собою дверь, вытер выступившие бисеринки пота со лба и вздохнул освобождённо, довольный собой и переговорами. Собственно, ничего экстраординарного и не произошло, просто два интеллигентных человека спокойно поговорили, любезно обменялись мнениями и расстались лютыми врагами. Всё же хорошо, что в нём сработал инстинкт самосохранения Емели, и он не дал себя перегрузить, не клюнул на тощую приманку в виде разных там котлетных, тефтелевых и зразовых шедевров, а то бы, как пить дать, завьючили Анны длиннолопоухого, и потащил бы он чужой воз, надрываясь, един в трёх хомутах – мужа, отца и зятя.
В родные научные пенаты бежал победителем с поля боя, забыв о болящих ногах. Заполошно ворвался к давно уже, с полчаса как, вкалывающим спросонья сотрудникам, вернувшимся скопом из изнуряющих библиотек, бодро проорал: «Физкульт-салям!», коротко позвал: «Маша!», скрылся в персональном кабинете, уютно заваленном бумажным хламом, и счастливо плюхнулся на шатающийся стул за обжитой обшарпанный стол. Вошла Марья Ивановна.