С противоположной стороны стоят юная красавица Доротея и Орландо, который, несмотря на свой почтенный возраст, явно взволнован тем, что они наконец остались наедине.
Небо и море подернуты желтоватым маревом: солнце клонится к закату.
ОРЛАНДО. Сколько мне лет?
ДОРОТЕЯ. Что вы сказали? Я не поняла.
ОРЛАНДО. Так сколько же?
ДОРОТЕЯ. Ах! Право, не знаю, я совершенно не умею угадывать возраст...
ОРЛАНДО. Ну попробуйте же, не бойтесь! (С комичной томностью откидывается на перила фальшборта.) Скажите хоть, на сколько я выгляжу, ну, смелее...
Доротея смущенно хихикает; похоже, и она бессознательно увлеклась этой игрой в ухаживание.
ДОРОТЕЯ. Просто не знаю... Наверно, столько, сколько моему папе.
ОРЛАНДО. Гм. А сколько лет вашему папе?
ДОРОТЕЯ. О, мой папа для меня всегда молод...
Орландо польщен, но и разочарован.
Девушка замечает приближающихся родителей.
ДОРОТЕЯ. Простите... Мама!
Она идет навстречу матери и отцу, прогуливающимся под ручку по палубе. Родители встречают ее ласково и заботливо.
МАТЬ ДОРОТЕИ. Детка, что же ты так... Пойди возьми накидку...
ДОРОТЕЯ. Мне не холодно, мама!
МАТЬ ДОРОТЕИ. Как только солнце садится, сразу становится сыро...
Орландо с умиленной улыбкой следит за этой сценой. Но вот все трое направляются в его сторону, и отец Доротеи, обращаясь к жене и дочери, говорит:
- Вы только полюбуйтесь на эти краски, дорогие мои... Да, всякий закат несет на себе печать божественности.
На пороге салона появляется Руффо Сальтини, которую преследует какой-то неприятный запах, она хочет закрыть стеклянную дверь. Между тем отец Доротеи уже подошел к репортеру, стоящему у фальшборта.
ОТЕЦ ДОРОТЕИ. Я, синьор Орландо, по субботам целый день занимаюсь живописью... Не знаю, что бы я отдал, лишь бы написать картину, подобную вот этой. Но разве можем мы тягаться с самим Творцом?
МАТЬ ДОРОТЕИ. Какая прелесть!
Из салона доносится голос маэстро Альбертини:
- Спасибо, Ильдебранда, достаточно. Теперь мне хотелось бы повторить "Domine Deus".
Орландо пользуется удобным предлогом, чтобы ускользнуть:
- О, там репетируют... Простите, пойду-ка взгляну...
С этими словами он удаляется в сторону бара.
ГОЛОС МАЭСТРО АЛЬБЕРТИНИ. Лепори, становитесь здесь, рядом с Фучилетто.
Подойдя к окнам салона-бара, Орландо видит поющих дуэтом Лепори и Фучилетто.
Музыкальная фонограмма
Обернувшись к нам, Орландо поясняет:
- Это реквием...
Отец Доротеи с наслаждением, полной грудью дышит морским воздухом, но, заметив капитана, быстро направляется к нему.
ОТЕЦ ДОРОТЕИ. Капитан, я к вам все с той же жалобой... Этой ночью меня опять разбудило какое-то постукивание по стеклу иллюминатора! Что это такое?
КАПИТАН. А, да, я знаю. Это наша чайка, Икар. Мы прозвали ее так потому, что однажды она сломала себе крыло. Уже много лет она летает за нами, я к ней привязался и убежден, что она приносит счастье!
Доротея отходит от матери и приближается к Орландо, тотчас расплывающемуся в улыбке.
ДОРОТЕЯ. Вы чувствуете, как противно пахнет? Что за вонь такая? Не чувствуете?
Орландо в замешательстве.
ДОРОТЕЯ (потянув носом воздух, матери). Мама... ты не знаешь, откуда этот ужасный запах?
МАТЬ ДОРОТЕИ. Рыба, наверное... (Подносит платочек к носу.)
ДОРОТЕЯ. Дышать невозможно...
Тяжелый запах проник уже и в салон-бар, где поют Лепори и Фучилетто.
Раздраженный Лепори поворачивается к коллеге и перебивает его:
- Что это за вонь?!
Фучилетто сразу же вскипает:
- А почему ты смотришь на меня?
ЛЕПОРИ. Да не смотрю я на тебя. Только здесь страшно воняет!
ФУЧИЛЕТТО (озираясь по сторонам). Говорит, что воняет, а смотрит на меня!