— Оборотень?
— Да, он. Его специальность оказывать всем услуги, — прибавил молодой человек, протягивая контрабандисту руку, которую тот почтительно пожал. — И добросовестно же он исполняет дело, которому посвятил себя. Все мы, сколько нас тут есть, обязаны ему многим…
— Какую же услугу оказал он вам сегодня? — перебила графиня с живостью.
— О! Это безделица, — сказал Оборотень, пожав плечами со смущенным видом.
— Конечно, сущая безделица: он только не дал пруссакам разбить меня, и я объявляю во всеуслышание, что ему одному обязан, если обратил их в бегство.
— Он сделал это?
— Как все делает, точно невзначай и сам про то не ведая.
— Извольте, сударыня, должно быть, из снисхождения ко мне господин Отто неверно вам передал то, что было; я только, удачно правда, но исполнил его же приказания.
— И то хорошо, — улыбаясь, возразила графиня, — но вы, кажется, шли ко мне, Жак Остер?
— Так точно, графиня.
— Не нужно ли вам еще, каких сведений от меня?
— Насчет чего, сударыня?
— Насчет дела, о котором я поручила Карлу Брюнеру переговорить с вами.
— Нет, не нужно.
— Вы находите возможным взяться за поиски, которые, не скрою, очень важны для меня?
— Не только они возможны, но и трудности не представляют.
— Однако, — возразила графиня с видом сомнения, — подумайте, что надо войти в Страсбург, и не довольно того, еще пробраться в мой дом, где, по доставленным мне сведениям, поместился прусский офицер.
— Все знаю, сударыня. Так вы очень дорожите успехом этой попытки и считаете ее опасной?
— Мало сказать опасной, почти неисполнимой, а я охотно дала бы сто тысяч франков, чтоб иметь в руках драгоценные бумаги, которые в поспешности внезапного» отъезда вынуждена была оставить в доме. Вот как я высоко ценю их.
Оборотень тонко улыбался.
— Какое счастье, сударыня, что вы посулили такой значительный куш одному мне!
— Почему же, друг мой?
— Потому что деньги ваши подвергались бы большой опасности, будь кто-нибудь другой на моем месте.
— Я готова сдержать свое слово.
— Не сомневаюсь в этом, но лучше сберегите ваши деньги, поверьте, они скоро понадобятся вам самой.
— Но бумаги эти мне добыть надо, во что бы ни стало.
— Вы их получите.
— Положим, но когда?
— Разве вам скоро надо?
— Конечно, — подтвердила графиня, пристально взглянув ему в глаза, — их могут открыть с минуты на минуту.
— Успокойтесь же, сударыня, — ответил Оборотень улыбаясь, — если бумаги эти вам так дороги и вы так сильно желаете иметь их в руках, то вот они; по крайней мере, я полагаю, что они находятся в этом ящичке.
Он достал из-за пазухи ящичек, так смело взятый им в Страсбурге, в доме графини де Вальреаль, и подал его молодой женщине.
Она ухватилась за него с движением радости и невольным восклицанием восторга.
— О! Друг мой, — вскричала она с чувством, — как мне отплатить вам!
— Ни слова о награде, сударыня, — перебил он почти грубо, силясь скрыть, что тронут, — человеку не платят за исполнение долга; говорят ему спасибо и делу конец.
— Справьтесь-ка с ним, — засмеялся Отто, — ему цены нет, честное слово.
— Как вы успели исполнить мое поручение?
— О! Это было не трудно. Командир Мишель поручил мне отвезти Поблеско в Страсбург, я воспользовался случаем и два дела сделал разом. Ничего проще быть не может.
— Как видите, графиня, у Оборотня все чрезвычайно просто, — заметил Отто смеясь, — а порасспросите кого-нибудь из его товарищей, и вы услышите рассказ о подвиге неслыханной отваги. Что его касается, то напрасно настаивать, он вам не скажет ничего более, в полном убеждении, что все им сделанное очень естественно и не стоит быть передано.
— Да, да, знаю, — ответила графиня в задумчивости, — но я знаю также, чем обязана этому необыкновенному человеку. Кажется, я нашла средство сквитаться с ним, насколько это возможно после услуги, которую он мне оказал. А письмо? — прибавила она нерешительно.
— Письмо передано в верные руки и теперь уже должно быть доставлено по назначению.
— Благодарю, по поводу этого-то письма я и желаю переговорить с вами серьезно.
— Я весь к вашим услугам, графиня, — ответил молодой человек, — что бы вы ни приказали, я исполню немедленно, клянусь честью.
— Принимаю ваше обещание, — сказала, улыбаясь, графиня.
Наступило непродолжительное молчание.
Полагая, что на него не обращают внимания, Оборотень почтительно поклонился и сделал несколько шагов к двери, так как присутствие его было необходимо в другом месте.
Вдруг графиня быстро подошла к нему и, положив свою беленькую руку на загорелую руку контрабандиста, сказала ему, очаровательно улыбнувшись:
— Постойте, Жак Остер, мне еще надо сказать вам несколько слов.
Контрабандист остановился.