Некоторое время они смотрели на светящееся действо. Северное сияние исчертило арками небо, это походило на паутину, колышущуюся от дуновения космических ветров.
— Там есть и белые полосы, — сказала Эйла. — И они движутся, словно клубы дыма или волны меловой воды. Есть и другие цвета…
— Звездный Дым, — ответил Джондалар. — Так это называют некоторые племена, или еще Звездные Облака, когда все белое. Есть различные названия. Многие понимают, о чем идет речь, когда используешь одно из них.
— Почему прежде я не видела такого света в небе? — спросила Эйла с затаенным испугом.
— Возможно, ты жила гораздо южнее. Вот почему это называют Огнями Севера. Я их видел несколько раз, но никогда это не было так ярко. Однако люди, которые ходили северными путями, рассказывали, что чем дальше на север, тем чаще встречаются такие явления.
— Но ведь путь на север преграждает стена льда!
— Можно обогнуть ледник, если плыть по воде. К западу от тех мест, где я родился, в нескольких днях пути в зависимости от сезона, земля кончается Великой Водой. Там вода очень соленая и никогда не замерзает, хотя иногда встречаются огромные куски льда. Говорят, что некоторые плавали за стену льда, когда охотились за животными, обитающими в воде, — сказал Джондалар.
— Они плавали на округлых лодках, как те, что используют Мамутои для переправы через реки?
— Похоже, но у них лодки больше и крепче. Я никогда не видел их и не очень-то верил рассказам, пока не увидел лодки, которые делают Шарамудои. Вдоль реки Великой Матери растет много больших деревьев. Из них делают лодки. Ты еще увидишь это. Верь или не верь, Эйла, они не только переправляются через реку, но могут плавать по ней как по течению, так и против него.
Эйла заметила, как загорелся он в предвкушении встречи с близкими людьми, тем более что волновавшие его проблемы были решены. Но она не думала о возможной встрече, ее волновал странный свет на небе. Неясно, почему она была так обеспокоена, но это явление просто лишало присутствия духа, и ей хотелось понять, что оно означало. Нет, она не испытывала страха, как это бывало при землетрясениях, из-за которых в ее жизни происходили ужасные перемены.
Землетрясение оторвало ее от родного племени, и она провела детство в совершенно чуждом окружении, потом после землетрясения ее изгнали из Клана. Вулканическое извержение далеко на юго-востоке, выбросившее в небо тучи пепла, подействовало на ее решение уйти от племени Мамутои, хотя это был ее собственный выбор. Но она не знала, что предвещает свечение неба.
— Креб, наверное, и в этом усмотрел бы некое знамение, — сказала Эйла. — Он был самым могущественным Мог-уром в Клане, и нечто подобное навело бы его на размышления. Полагаю, что и Мамут задумался бы. А ты как считаешь, Джондалар? Это что-то обозначает? Может быть, предвещает недоброе?
— Я… я не знаю, Эйла. — Он замялся и помолчал, прежде чем рассказать ей, что, по поверьям его народа, красный цвет северного сияния обычно предупреждает о чем-то. Иногда это несет важное предсказание. — Я не принадлежу к Тем, Кто Служит Великой Матери. Это может быть и хороший знак.
— Но это Ледяное Пламя — могущественный знак?
— Обычно да. По крайней мере большинство думает так.
Эйла подсыпала в свою чашку немного пустырника и горькой полыни, поскольку чувствовала себя не очень спокойно после встречи с медведем и этого непонятного света в небе. Но даже после успокоительного отвара Эйла не могла заснуть.
Она ворочалась с боку на бок, переворачивалась даже на живот, чем явно беспокоила Джондалара. Когда она наконец уснула, ей приснился сон.
Грозный рык разорвал тишину, и люди в страхе попятились. Огромный пещерный медведь вырвал дверь клетки и бросил ее на
землю. Осатаневший медведь был свободен! Бруд встал на его плечи, двое других мужчин прижались к его меху. Внезапно медведь схватил одного из них, и короткий вопль пресекся, когда мощными лапами медведь переломил хребет жертвы. Мог-уры подняли тело и торжественно понесли его в пещеру. Впереди шел Креб в своей накидке из медвежьей шкуры.
Эйла наблюдала, как белая жидкость лилась в деревянную чашку. Затем жидкость приобрела цвет крови и загустела, в ней извивались светящиеся белые ленты. Она почувствовала беспокойство, как будто сделала что-то не так. Не полагалось оставлять жидкость в чашке. Она подняла чашку и вылила содержимое.
Ее видение изменилось. Белый свет был внутри ее. И казалось, что она становится больше и больше и смотрит на все откуда-то сверху, со звезд, образующих путь. Затем звезды стали маленькими сверкающими огоньками в бесконечно длинной пещере. И вдруг где-то вдали заполыхал красный свет, заполнив видимое пространство, и с болезненным чувством она узнала мог-уров, сидящих кружком за сталагмитовыми наростами.
Она продолжала тонуть в черной бездне, страх охватывал ее. И внезапно внутри ее появился Креб с горящим факелом в руке; он пытался помочь ей, поддерживал ее, смягчал ее страхи. Странным, непостижимым образом они пустились в путь к древним корням человека — через соленую воду и мучительные глотки воздуха, глину и высокие деревья. Затем они шли по земле на двух ногах, преодолевая огромное расстояние до огромного соленого моря. Они добрались до крутой стены, нависавшей над рекой и плоской равниной, внизу под плитой находилась пещера их древних предков. Но как только они достигли пещеры, образ Креба стал таять, растворяться.
Картина затуманилась. Креб становился все бледнее, и она впала в панику. «Креб! Не уходи, пожалуйста, не уходи!» — закричала она. Она оглядела окрестности, пытаясь найти его. Затем увидела его на вершине скалы, представлявшей собой огромный накренившийся каменный столб. Она снова позвала его, но его силуэт слился со скалой. Эйла чувствовала себя покинутой. Креб исчез и оставил ее одну; ей хотелось удержать хоть что-то от него на память, что-то, что можно было трогать, держать в руках, но все исчезало, оставляя лишь ошеломляющее горестное чувство. Внезапно она рванулась и побежала на пределе сил: ей нужно было убежать… убежать…
— Эйла! Эйла! — Джондалар тряс ее за плечо.
— Джондалар! — откликнулась Эйла и, все еще чувствуя жуткое одиночество, прижалась к нему и заплакала. — Он ушел… О Джондалар!
— Все хорошо… — Он обнял ее. — Это, должно быть, приснился страшный сон. Ты вскрикивала и плакала. Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь мне его?
— Это был Креб. Я видела во сне Креба. Я вошла в пещеру Клана. Там происходили странные вещи. После этого он долго сердился на меня. Затем, когда мы наконец вернулись вместе в пещеру, он умер, и мы так и не объяснились. Он сказал мне, что Дарк — сын Клана. Я так и не поняла, что же это значило на самом деле. Хотелось о многом поговорить с ним, спросить у него. Некоторые считали его лишь могущественным Мог-уром, и то, что у него не было глаза и кисти руки, казалось еще более пугающим. Но они не знали его. Креб был мудрым и добрым. Он понимал мир духов и понимал людей. В своем сне я хотела поговорить с ним, и думаю, что он тоже пытался поговорить со мной.
— Может быть, так оно и есть, но я никогда не понимал снов. Сейчас тебе лучше?
— Все в порядке. И все же хочется знать побольше о том, что означают сны.
— Ты не должен идти один за этим медведем, — заявила Эйла после завтрака. — Ты сам говорил, что раненый медведь опасен.
— Я буду осторожен.
— Если я пойду с тобой, осторожность удвоится, а если останусь здесь, стоянка не будет в большей безопасности. Медведь может вернуться, когда тебя не будет.
— Ладно. Идем вместе.
Они отправились в лес по следам медведя. Выслеживая зверя, Волк шнырял в кустарнике, росшем вдоль берега реки. Они прошли около мили, когда услышали впереди шум, рычание и вопли. Поспешив вперед, они увидели Волка: ощетинившись, с низко опущенной мордой и поджатым хвостом, он глухо рычал на небольшую стаю волков, окруживших темно-коричневую тушу медведя.
— По крайней мере можно не опасаться раненого медведя, — сказала Эйла, держа дротик на изготовку.
— Это всего лишь волки. — Джондалар приготовил копье. — Нам нужно медвежье мясо?
— Нет, мяса у нас достаточно. Для новых запасов просто нет места. Оставим медведя им.
— Мясо, может быть, ни к чему, но вот когти и клыки…
— Пойди и возьми! Они принадлежат тебе по праву. Ты же убил медведя. Я пока отгоню волков с помощью пращи.
Он подумал, что должен бы сделать это сам, — отгонять волков от их добычи было опасным делом, но вспомнил, как она вчера справилась с гиенами.
— Действуй! — сказал он, вынимая нож.
Волк сильно возбудился, когда Эйла начала метать камни в его собратьев, но стоял и охранял тушу, пока Джондалар вырезал когти, а затем и клыки медведя. С этим пришлось повозиться, но вся операция не заняла много времени, и вскоре мужчина закончил работу. Эйла с улыбкой наблюдала за Волком. Как только его стая отогнала чужую, его поведение изменилось. Показывая превосходство над другими волками, он высоко поднял голову, вытянул хвост, его рычание стало менее агрессивным. Вожак стаи смотрел на него так, что казалось, готов был вызвать Волка на бой.
После того как они оставили тушу волкам и уже готовы были уйти, вожак стаи поднял голову и завыл. Это был низкий мощный вой. Волк откликнулся, но в его вое не было глубины, он был моложе и еще не заматерел.
— Идем, Волк. Тот крупнее тебя, не говоря уж о том, что он старше и мудрее. Ты окажешься на спине через мгновение, — сказала Эйла, но Волк снова завыл, и это был не вызов, а знак принадлежности к сообществу себе подобных.
Другие волки присоединились к этому вою. И Эйла вдруг, почувствовав себя членом общины, тоже задрала голову и завыла, что вызвало озноб у мужчины. На его слух, это было абсолютно точное повторение волчьего воя.
Даже Волк обернулся на этот звук и затем снова завыл, но уже более уверенно. Другие волки присоединились к нему, и лес зазвенел прекрасной волчьей песней.
Когда они вернулись на стоянку, Джондалар принялся зачищать медвежьи когти и клыки, пока Эйла навьючивала Уинни. Затем она прислонилась к кобыле, погладила ее, чувствуя приятное тепло. Вдруг она заметила, что Волк притащил еще одну гниющую кость. На этот раз он держался подальше от площадки и играл со своей находкой, иногда поглядывая на женщину, но не пытаясь принести добычу ей.
— Волк! Иди сюда, Волк! — позвала она. Он бросил кость и подошел к ней.
— Думаю, пора научиться кое-чему новому, — сказала она. Она хотела, чтобы Волк оставался там, где она указала, куда бы она ни пошла. Эйла чувствовала, как важно обучить его выполнению этой команды, но боялась, что этому придется учить долго. Помня о том, как воспринимают их люди, и ответную реакцию Волка, она волновалась, что он может увязаться за «другой стаей». Эйла как-то обещала Талуту, что сама убьет зверя, если тот тронет кого-либо в Львином стойбище, и она до сих пор чувствовала себя ответственной за поведение хищника, которого она привела к людям. Кроме того, она волновалась за его безопасность. Его появление немедленно вызывало защитную реакцию, и она боялась, что какой-нибудь охотник, испугавшись, может убить это странное животное, прежде чем она сумеет помешать этому.