— Думаю, что это что-то вроде специального ритуала, — ответила Филония, чем еще больше заинтриговала Эйлу.
— Принес ли ты что-нибудь, сделанное тобой? — спросил Лозадуна.
— Я сделал лезвие. Не успел приделать ручку, я старался как мог. — Джондалар вытащил из-под туники кожаный сверток. Он раскрыл его и показал небольшой каменный нож с таким острым лезвием, что им можно было бриться. Один конец заострялся, а на другом был стержень для ручки.
Лозадуна внимательно рассмотрел изделие:
— Прекрасная работа. Думаю, что ее примут. Джондалар облегченно вздохнул.
— Теперь что-нибудь, что принадлежит ей. Что она сделала сама.
— Это было труднее добыть. У нас с собой только то, что крайне необходимо, и она знает, что и где лежит. У нее есть несколько вещей, которые упакованы отдельно, чтобы их не видели люди, и я не хотел их трогать. Тогда я вспомнил: ты сказал, что не важно, какой величины эта вещь, лишь бы была только ее. — Джондалар подал маленький сверток. — Она носит амулет, мешочек с предметами, которые были у нее в детстве. Это очень важно для нее, и снимает она это только тогда, когда моется или купается, да и то не всегда. Она оставила его, когда пошла к священному источнику, и я срезал одну из бусинок, что украшают мешочек.
Лозадуна улыбнулся:
— Хорошо! Прекрасно! И ты поступил очень умно. Я видел этот амулет. Это очень личная вещь. Заверни все обратно и дай мне свертки.
Джондалар сделал так, как ему было сказано, но Лозадуна заметил вопрос в его глазах.
— Я не могу тебе сказать, где положу эти вещи, но Она узнает. Сейчас я хочу объяснить кое-что, а также задать тебе вопросы.
— Я попытаюсь ответить.
— Ты хочешь ребенка, рожденного в твоем доме от женщины Эйлы. Это так?
— Да.
— Как ты относишься к этому? Имеет ли для тебя значение, чей это будет дух?
— Я предпочел бы, чтобы это был мой дух, но… мой дух может не подойти. Может быть, он не такой сильный и Мать не может использовать его, а может быть, Она не хочет. Никто не может знать наверное, чей дух был использован, но если ребенок родится от Эйлы и у моего очага, то этого будет достаточно. Думаю, что я буду чувствовать то же самое, что и Эйла.
— Хорошо. Сегодня мы чествуем Великую Мать, поэтому сейчас самое благоприятное время. Ты знаешь, что большинство тех женщин, которые чествуют Мать, — это именно те, которых Мать благословляет чаще всего. Эйла — красивая женщина, и ей нетрудно будет найти мужчину или мужчин, которые разделят с ней Наслаждение.
Когда Тот, Кто Служит Матери, увидел, как нахмурился мужчина, он понял, что Джондалар — один из тех, кому трудно видеть женщину, которую он выбрал, с кем-то другим, даже если это — просто ритуал.
— Ты должен ободрить ее. Это воздаяние почестей Великой Матери, и очень важно, что ты искренне хочешь, чтобы у Эйлы был ребенок, рожденный у твоего очага. Я видел, что многие женщины вскоре оказывались беременными. Возможно, ты понравишься Великой Матери и Она даже использует твой дух, если ты будешь чествовать Ее по-настоящему.
Джондалар закрыл глаза и кивнул, но Лозадуна увидел, как тот сжал зубы. Да, это будет нелегко…
— Она никогда не участвовала в празднике в Честь Великой Матери. Что, если она не захочет никого другого? Разве я должен отказать ей?
— Ты должен подсказать ей, что она может делить Дар с другими, но выбирает, конечно, она. Ты никогда не должен отказывать женщинам, а особенно той, которую ты выбрал в подруги. Я не волновался бы по этому поводу. Большинство женщин не испытывают особых сложностей на празднике Великой Матери. Но странно, что Эйлу воспитали без знания ритуалов Великой Матери. Не знал, что существует такой народ, который не признавал бы Ее.
— Народ, среди которого она выросла… необычен во многих отношениях.
— Уверен, что так. А сейчас идем просить Великую Мать. «Просить Великую Мать. Просить Великую Мать» — эта фраза просто сверлила мозг, когда они шли по Дому Церемоний. Внезапно он опять вспомнил, что кто-то говорил, что он — любимчик Матери и что ни одна женщина не откажет ему, даже сама Дони. Мать так его любит, что он может просить у Нее что угодно. Она исполнит его просьбу. В данный момент он поверил в это.
Они остановились возле ниши, где все еще горел светильник.
— Возьми дунаи и подними ее вверх, — приказал Тот, Кто Служит Матери.
Джондалар сунул руку в нишу и осторожно взял изображение Матери. Это была одна из лучших резных статуэток, которые он только видел. У нее были совершенные формы. Казалось, что мастер вырезал эту статуэтку, глядя на живую женщину, которая была хорошо сложена. В наблюдении обнаженной натуры при тесноте тогдашнего быта не было ничего необычного. Сложенные на груди руки были лишь слегка обозначены, но даже при этом были видны пальцы и браслеты на запястьях. Низ статуэтки был сделан клином, чтобы легче было втыкать фигурку в землю.
Голова же была удивительной. Большинство дони, которых видел Джондалар, имели вместо головы шарообразную выпуклость, на ней иногда обозначались линии прически, но лицо оставалось плоским. На этой же статуэтке были тщательно вырезаны все завитки прически, но особого различия между затылком и контуром лица не было. Когда он пригляделся, то удивился, увидев, что это известняк. Гораздо легче было работать с костью или деревом. Статуэтка была выточена настолько совершенно, что трудно было поверить, что она сделана из камня. Не один кремневый инструмент затупился при этой работе, подумал он.
Тот, Кто Служит Матери, запел. Джондалар настолько увлекся рассматриванием дони, что упустил начало напева, но он уже лучше понимал язык Лосадунаи, чтобы сообразить, что Лозадуна, начавший ритуал, упоминает различные имена Великой Матери. Джондалар надеялся, что его размышления о красоте статуэтки не исказили высшую духовную суть церемонии. Хотя дони была символом Великой Матери и являлась местом отдохновения одного из многих Ее духовных проявлений, он знал, что данное изображение не есть сама Великая Земная Мать.
— А сейчас объясни свою цель четко и своими словами. Словами, идущими от сердца, проси у Матери то, что ты хочешь. Дони в твоих руках поможет тебе собрать воедино все твои мысли и чувства, чтобы выразить их в просьбе. Не стесняйся говорить все, что придет в голову.
Джондалар закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.
— О Дони, Великая Земная Мать, — начал он. — Было время в моей жизни, когда я делал то, что, возможно, было неприятно Тебе. Я не хотел огорчить Тебя… Так уж получилось. Было время, когда я думал, что никогда не встречу женщину, которую смогу полюбить по-настоящему, оттого, что, наверное, Ты рассердилась на меня из-за тех вещей.
«Что-то очень плохое было в его жизни. Он — хороший человек и такой искренний. Трудно поверить, что он мог сделать что-то, что до сих пор является причиной его страданий», — подумал Лозадуна.
— После достижения устья Твоей реки и потери моего брата, которого я любил больше, чем кого-либо, Ты даровала мне Эйлу, и тогда я понял, что такое любовь. Я благодарен Эйле. Если бы у меня не было никого — ни семьи, ни друзей, — мне было бы достаточно того, что в моей жизни была Эйла. Если это Тебя не огорчит, Великая Мать, мне хотелось бы… я хотел бы… еще одну вещь. Я хотел бы… иметь ребенка. Ребенка, рожденного Эйлой у моего очага, и, если возможно, рожденного от моего духа или от моей сущности, как думает Эйла. Если это невозможно, если мой дух недостаточно силен, пусть Эйла родит ребенка от другого и пусть родит у моего очага, чтобы я принял его всем своим сердцем.
Джондалар хотел было положить дони обратно, но вдруг вспомнил:
— Еще одна вещь. Если Эйла забеременеет от моего духа, я хотел бы знать, что этот ребенок именно от моего духа.
«Интересная просьба, — подумал Лозадуна. — Большинство мужчин хотели бы знать об этом, но разве это так важно? Интересно, почему это важно для него? И что он имел в виду, говоря: ребенок моей сущности. Надо будет спросить Эйлу, но это личный ритуал. Я не могу ей сказать о том, что он говорил. Может быть, стоит просто порассуждать об этом».
Эйла видела, как двое вышли из Дома Церемоний. Она почувствовала, что они закончили то, что хотели, но в глазах старшего возник какой-то вопрос, а молодой был напряжен и чем-то удручен, но настроен решительно.
Странное поведение мужчин еще больше разожгло ее любопытство.
— Надеюсь, она передумает, — услышала Эйла, когда они подошли поближе. — Думаю, что самый лучший способ преодолеть последствия происшедшего — пройти Первые Ритуалы. Мы должны отнестись к этому очень осторожно. Особенно к выбору мужчины. Я хотел бы, чтобы ты остался, Джондалар. Кажется, ты увлек ее. Я рад, что ее потянуло к мужчинам.
— Я хотел бы помочь, но мы не можем больше оставаться здесь. Нам нужно ехать как можно быстрее. Завтра или послезавтра.
— Ты, конечно, прав. Зима может закончиться в любое время. Обрати внимание, если заметишь, что один из вас становится все более раздражительным.
— Малейз, — сказал Джондалар.
— Что такое «малейз»? Недомогание? — спросила Эйла.
— Да. Оно приходит вместе с фёном, с растопителем снега, весенним ветром, — сказал Лозадуна. — Ветер дует с юго-востока. Он теплый и сухой. И достаточно сильный, чтобы вырвать деревья с корнем. Снег тает так быстро, что огромные сугробы исчезают за день. И если ветер подует, когда вы будете на леднике, то, возможно, вам не удастся перейти через него. Лед будет таять под вашими ногами, и вы можете свалиться в расселину, или перед вами вдруг возникнет река или трещина. Все происходит так быстро, что злые духи, которые любят холод, не успевают спастись. Ветер относит их со своего пути, выметает из потайных мест и гонит перед собой. Вот почему злые духи несутся ветрами впереди фёна и обычно появляются незадолго до его прихода. Они не несут малейз, то есть недомогание. Если знаешь, что тебя ждет, то этим можно управлять. Появление духов — предупреждение, но они настолько неуловимы, что трудно обернуть это для собственной пользы.
— Как узнать, что пришли злые духи? — спросила Эйла.
— Как я уже сказал, обрати внимание, если ты станешь раздражительной. Они могут вызвать у тебя болезнь, а если ты уже больна, то они ухудшат твое состояние, но в основном они хотят, чтобы вы ссорились и дрались. Некоторые люди впадают в бешенство, но все знают, что это вызвано малейз. В конце концов, люди рады фёну, потому что после него все начинает расти, появляется новая жизнь, но никто не хочет испытать малейз.
— Идите и поешьте! — сказала подошедшая Золандия. — Люди уже второй раз подходят к столу. Если вы не поторопитесь, ничего не останется.
Они подошли к главному костру, пламя которого колебалось от сквозняков, проникавших в пещеру через вход. Люди даже накинули на себя теплую одежду, чтобы предохраниться от ветра и холода, проникающих в пещеру. Угощение было на славу: жареная козлятина, мясной суп из сушеного мяса, мамонтового жира, сушеных кореньев и горная черника, — это были едва ли не последние запасы. Все ждали весну с ее свежей зеленью.