– Ладно, давай двести пятьдесят. Я получил массу удовольствия с твоим пингвином. А за удовольствие нужно платить, – пошутил Бурцев. А что еще оставалось делать? Только шутить.
Он ногой сердито подвинул свою хозяйственную сумку в сторону продавца.
– А вы, однако, долго не везли его обратно, – желая сказать Бурцеву что-нибудь приятное, заметил парень. – Обычно клиенты к обеду уже здесь.
Бурцев поклонился в ответ на комплимент.
– И часто вы его так продаете? – спросил он.
– Раз в неделю точно. А иногда и чаще. Если место менять.
Бурцев кивнул.
– А ты что, и в самом деле полярник?
– Ну что вы! Я студент. Учусь на юридическом.
Бурцев кивнул. Он что-то подобное и ожидал.
– И что же, все возвращают?
– Мы, честно говоря, недавно начали. И пока – все возвращали. Кто раньше, кто позже.
В другое время Бурцев подивился бы и этому, но теперь его это не удивило.
– А если кто-то не вернет?
– Придется другого пингвина заводить. Или еще какую тварь. Мы все равно не в прогаре. У меня дядька родной – проводник на железной дороге. У него живность разную то и дело в вагоне оставляют. Кто по забывчивости, а кто специально.
– Ясно! Ты, это… деньги не забудь отдать, – напомнил Бурцев.
– Ах да!
Парень полез в карман брюк, отсчитал положенные доллары и протянул их Бурцеву…
«Что в мире обходится дороже всего? – мысленно спросил себя Бурцев. И устало ответил: – Собственная глупость!…»
Обратно Бурцев возвращался уже в полной темноте.
Дорога освещалась плохо, к тому же с неба начала падать какая-то гадость – снег не снег, дождь не дождь – короче, осадки. В жидковатом свете уличных фонарей вообще ничего не стало видно. Бурцев понял, что фары совсем забрызгало грязью из-под чужих колес, но выходить из машины, чтобы протереть их тряпкой, не хотелось. Он ехал медленно, ощупью, следя за тем, чтобы под колеса не выскочил какой-нибудь сумасшедший пешеход.
«Вот так. Купил за пятьсот, продал за двести пятьдесят, – устало думал Бурцев. – Ай да молодец! Ловкий бизнес провернул! Можно подумать, что я деньги сам рисую. Сколько надо, столько и нарисовал!»
«И что, спрашивается, мешает нам жить по-человечески? Вот, вроде бы, и с работой наконец наладилось, и с деньгами… Семья, жилье, машина… Все хорошо… Живи и радуйся! Так нет! Мы не можем. Нас будто кто под руку толкает, и мы ищем приключений себе на голову. Сами же превращаем свою жизнь в дурацкий анекдот».
«А вообще-то, нужно Бога благодарить, что отделался таким образом. Запросто мог бы до конца дней нянчиться дома с этим уродцем, служа посмешищем друзьям, семье и всей округе».
Бурцев поморщился и пригнулся к стеклу.
«Благодарить Бога… Кто это сегодня так проникновенно говорил о Боге?… Девушка из восьмой квартиры. Которая считает себя виноватой, потому что попросила у Бога то, что нельзя просить… А некоторые дяди…» – Бурцев покачал головой.
Он вспомнил Настю, ее лицо, волосы, заплаканные глаза. Вспомнил их бестолковый разговор. «Человеку нужно было с кем-то поговорить, кому-то выговориться. Она была явно не в себе, нервничала, а я слушал вполуха, и говорил какие-то глупости. Потому что в то время мог думать только о своем пингвине. Как псих, ей-богу!»
И тут вдруг Бурцев вспомнил еще одну встречу, еще одного человека, с которым он разговаривал сегодня утром. Того странного мужчину, который просил за деньги помочь ему попасть в квартиру к своей знакомой и которого Бурцев посчитал за психа. Бурцев напрочь забыл об утреннем разговоре, а теперь разговор этот вдруг всплыл в памяти во всех подробностях.
К кому хотел попасть тот мужик? К своей знакомой, к одинокой женщине, которая живет в одном с Бурцевым подъезде. А таких женщин, собственно, две: Зина и эта девушка из восьмой. Если отбросить Зину, остается именно Настя.
В одну минуту Бурцев вспомнил телефонные звонки, на которые девушка не отвечала. Ее странные слова… Ее неестественное возбуждение…
Бурцев почувствовал, как под ложечкой у него засосало…
Въехав в свой двор, Бурцев заметил стоящий у подъезда желтый милицейский газик. Чуть в стороне от него, возле дверей серело несколько человеческих фигур. Бурцев наспех припарковался и вышел из машины. Проходя мимо газика, он увидел за рулем сержанта-водителя, который дремал, надвинув на глаза серую форменную ушанку. У дверей стояли соседские женщины. В центре – Зинка и маленькая старушка из двенадцатой квартиры.
– Что? Что случилось? – подошел Бурцев к женщинам.
Зинка посмотрела на него укоризненно. Ее лицо было сильно заплакано.
– Бурцев!… Тут такое было… Такое… – сказала она.
– Что?
– Там в восьмой квартире…
– Что?
– Убили…
– Убили?!
– Да!
– Кого? Ее?
– Да! Валентину!
– Какую еще Валентину?
– Нашу Валентину. Филиппенко. С шестого этажа!
– А ее-то зачем?
Бурцев почувствовал спазм у себя в животе.