– Нет. Уже дома. От отдыха тоже нужно иногда отдыхать. Проверяю географию у дочки.
– Ясно.
Бурцев поглядел в окно. На ветку ближайшего дерева прилетала ворона, которая притащила в клюве пластмассовую коробку из-под маргарина, размером чуть ли не с нее саму. Ворона устроилась поудобнее, с трудом сохраняя равновесие. И где только она ее стащила? И что теперь с ней будет делать на ветке?
– Ну, а пингвин твой как? – спросил Айвазовский.
– Все в порядке.
– Продал, что ли?
– Обратно вернул. Полярнику.
– И он взял?
– Взял, – коротко ответил Бурцев и не стал вдаваться в подробности.
– Ну и правильно! – одобрил Айвазовский.
Ворона за окном, повертев головой с круглой коробкой в клюве и о чем-то подумав, стала пристраивать ее под когти одной из лап, стоящих на ветке. Это было непросто, но в конце концов ворона справилась. Еще раз оглядевшись вокруг, она принялась выковыривать из коробки остатки маргарина.
– Знаешь, Миша, а у нас на лестнице сегодня женщину убили. Совсем молодую…
– Да? А за что?
– А кто его знает… Просто так. Псих какой-то. Больной человек.
– Ограбление?
– В том то и дело, что нет. По ошибке… В общем, не поймешь…
– Это бывает… – согласился Айвазовский.
– Задушил ее ремнем от брюк.
– Ремнем? – переспросил Айвазовский. – Ну, это еще ничего. А то я сейчас кино смотрел, так там бабу из огнемета… Заживо сожгли…
– То в кино… А то совсем рядом… В соседней квартире…
Друзья помолчали.
– А я, представляешь, был в той квартире всего за час до этого. С хозяйкой разговаривал. Чай пил. А потом женщину… В той же самой комнате…
Айвазовский, похоже, хотел ответить какой-то шуткой, но не стал. Все-таки друг – он на то и друг, чтобы понимать твое состояние.
– Да-а… Бывает, – посочувствовал он.
– И знаешь, что самое страшное? – спросил Бурцев.
– Ну?
– Вот я смотрел на нее… Вроде бы лежит она на полу… Вроде бы такая же… И одета так же… А человека-то уже нет. Понимаешь?
– Нет.
– Как бы это сказать… Ну, вот ты смотришь на нее – и вроде бы все то же самое… руки, ноги, лицо… А ты чувствуешь, что это уже не человек. А всего лишь его тело.
Друг опять помолчал, стараясь понять, что имеет в виду Бурцев.
– И что? – спросил он через некоторое время.
– Не знаю… Но как-то начинаешь понимать, что есть в нас что-то… Душа, что ли… И когда она уходит из тела – тогда все!
Бурцев подумал, что друг, скорее всего, не поймет простоту и глубину этой мысли.
– А для того, чтобы душа ушла, достаточно одного несчастного психа и обычного ремешка от брюк… – добавил он.
Айвазовский для приличия помолчал. Потом согласился:
– Ну, это само собой. А ты из-за этого такой грустный? Бурцев некоторое время не отвечал, следя за вороной.
Маргарина в коробке оказалось совсем немного. Ворона очень быстро все съела и теперь раздумывала о том, стоило ли тащить на дерево такую тяжесть ради нескольких жалких калорий.
– Да я все думаю сегодня… – сказал наконец он. – Что мы как-то… Не так как-то живем…
– В каком смысле?
– Ну, вообще. Жрем целыми днями, пьем, спим… А зачем?
Айвазовский старательно задумался. Он молчал, наверное, целую минуту. А потом строго сказал:
– Э, друг! Ты эти разговоры брось! На нас лежит ответственная миссия. Мы строим новую Россию! Вносим свой скромный труд в великое дело! Вот так!
– Ну, это понятно.
– А что, тебе мало? – с вызовом спросил друг. – Между прочим, в трудное время мы живем с тобой, товарищ! Враг не дремлет! Но не надо унывать, товарищ! Мы победим! И они не пройдут!
– Я серьезно…
– И я серьезно!
Ворона за окном выпустила из-под лапы бесполезную коробку и рассеянно проследила за тем, как та упала на землю.
– И еще… Я с соседкой на лестнице познакомился… – сказал Бурцев. – Молодая, в общем, девчонка…
– Так-так! И что? – оживился Айвазовский. – Хорошенькая? Я ее знаю?