– Центр по подготовке мировой революции слушает, – строгим голосом ответил слегка хмельной Айвазовский.
Есть же, черт, такие жизнерадостные люди!
– Слышь, Айвазовский, – отходя подальше от корзины, спросил Бурцев, – а полярник не сказал, чем пингвинов кормят?
– Не сказал.
– А ты как думаешь?
Айвазовский на том конце прилежно задумался.
– Я думаю, солеными огурцами, – сказал он. – И каждый вечер нужно приглашать свежих девочек.
– Почему огурцами? – удивился Бурцев.
– А почему девочек, тебе понято?
– Я серьезно.
Айвазовский опять задумался.
– Рыбой! – заявил он.
– Ну, это само собой. А какой? Свежей?
– Чем свежее, тем лучше!
Айвазовский, видимо, что-то сказал своему окружению, прикрыв рукой трубку, потому что на том конце послышался дружный смех. Бурцев почувствовал, что Айвазовский тоже с трудом сдерживает веселье.
Бурцев понял, что от друга помощи не дождешься.
«Радуйтесь, радуетесь, – терпеливо подумал он. И представил себя на их месте. – Будет и на нашей улице праздник».
– Ну а вы как? Как здоровье? Поправляется? – язвительно спросил Бурцев.
– А то! Уже заметно лучше прежнего!
На том конце опять засмеялись.
– Ладно. Я перезвоню, – сказал Бурцев.
«Нужно идти в магазин, – понял он. – Там на месте разберемся».
Он поднял затихшую корзину и вынес ее на балкон. А сам накинул куртку, сунул в карман пакет и вышел из квартиры.«Вот интересно, – думал Бурцев, стоя у лифта, – и почему мы в России столько пьем? И дело даже не в том, что много, а в том, что всегда больше, чем стоило бы. Да-да! Вот выпил ты, например, три рюмки или четыре. Или даже пять. Не важно сколько – у каждого своя норма. Главное, что чувствуешь – уже хорошо! В голове весело, язык развязался… И ведь по опыту знаешь, сколько дальше ни пей, лучше не будет. Будет только хуже – сотни раз уже пробовал… А все равно! Тебя будто что-то под локоть толкает. И ты опять наливаешь и опять пьешь… Еще одну, а потом еще одну и еще… До тех пор, пока твое хорошо не перейдет в свою противоположность и тебе не станет худо».
В это время дверь квартиры напротив распахнулась и на площадке появилась молодая женщина в очень модной, но ненастоящей дубленке – соседка Бурцевых, Зина.
Жена Бурцева по-соседски дружила с Зиной. Но будь на то воля Бурцева, он бы эту самую Зину отселил бы куда-нибудь подальше от жены. Потому что Зина – опасный человек. Женщина без нервов. Которая отлично знает, где ее польза, и прет к цели, как танк.
При виде Бурцева Зина проницательно усмехнулась, и это не обещало ничего хорошего.
– Что, Бурцев, жена за порог, и у тебя сразу дым коромыслом? – буравя соседа бесцеремонным взглядом, спросила Зина.
Бурцев решил на всякий случай держаться сдержанно и неопределенно – это лучше всего, если не помнишь, что было накануне.
– Ну и как? – поинтересовалась Зина. – Головка, небось, бо-бо, а денежки – тю-тю?
Бурцев философски поднял брови, вздохнул и развел руками. Потом прокашлялся:
– Ты же знаешь, Зин, я человек приличный. И сам терпеть не могу шума. Но ничего не поделаешь. Таков обычай: проводил жену в отпуск, напейся на радостях с друзьями.
Зина иронично покачала головой.
– Знаем, знаем, какой ты приличный! – сказала она. И спросила язвительно: – А как твой пингвин поживает?
«Е-мое! – неприятно удивился Бурцев. – А про пингвина-то она откуда знает?»
Он вопросительно посмотрел на Зину.
– Ты вчера на скамейке перед подъездом с ним в обнимку сидел, – пояснила Зина. – Свежим воздухом дышал.
Подошел лифт, и Зина, а за ней и Бурцев вошли внутрь.
– Молчишь? Эх ты! Вот и получается, что вы, мужики, бесполезный народ, – сказала соседка. – Даже если от вас и получится польза на копейку, то потом все равно выйдет убытку на три рубля.
– Почему именно на три? – деловито осведомился Бурцев.
– А потому! Вот на хрена, спрашивается, тебе пингвин? Зачем ты его купил?
Бурцев кашлянул.
– Как – зачем? Дочка давно какое-нибудь животное просит – вот и будет ей подарок.
– Ага! Рассказывай. О дочке он думал! Сдуру, небось, купил! По пьяни. Чтобы перед дружками покуражиться. А теперь сам не знаешь, куда его девать!
Бурцев хотел было возмутиться, но не нашел, что сказать. Настроение его заметно испортилось.
– Молчишь? То-то! И денег, наверное, за него, отдал – кучу! Жена на что-нибудь полезное копила, а ты все деньги на это чучело ахнул. Эх, жалко Татьяны твоей нет. А то была бы тебе сейчас картина Репина «Двадцать шесть бакинских комиссаров».
Бурцев промолчал. А что тут скажешь?
Бурцев почему-то вспомнил бывшего Зининого мужа – зубного техника по имени Тимур, миниатюрного и очень элегантного мужчину. Они с Зиной прожили вместе всего полгода. После чего Зина выставила мужа вон: она не смогла найти ему должного применения. Как оказалось, польза, которую она от него получала, не компенсировала неудобств, которые доставлял живущий рядом человек.
– Эх, Бурцев! Избаловала тебя жена. Моя бы воля… Бурцев почувствовал, что от голоса соседки у него
начинает болеть голова.