Рио-де-Жанейро бразильцы (о себе они говорят — бразилейро) называют просто «Рио». Это-большой торговый и промышленный город, крупнейший порт страны. Рио в виде небольшого укрепления был основан в 1555 г. французскими гугенотами. В 1567 г. они были изгнаны португальскими колонизаторами, захватившими в ту пору уже большие территории на материке Южной Америки. С 1762 г. Рио-де-Жанейро был объявлен столицей Бразилии; полное его название-Сан-Себастьян-до-Рио-де-Жанейро.
Любопытна история этого названия. Экспедиция Америго Веспуччи 1 января 1501 г. вошла в бухту Гуанабару, которую приняла за устье большой реки. В честь даты открытия ее назвали Январская река (по-португальски рио — река, жанейро — январь). Возникший впоследствии укрепленный городок Сан-Себастьян, в отличие от других Сан-Себастьянов, получил приставку имени бухты, на берегу которой был построен.
Местонахождение Рио необычайно живописно. Он лежит огромным полукольцом по берегу Атлантического океана и (большая часть города) по берегу бухты Гуанабары, глубоко и прихотливо врезающейся в материк. За широкой полосой побережья возвышается гора Корковадо (в переводе это значит-горбун). Ее высота 710 м. Город почти окружает ее подножье. Склоны горы покрыты тропическим вечнозеленым лесом (Рио находится близ тропика Козерога). Кое-где видны ярко-красные, розовые, оранжевые, пестрые скалы; в сочетании с синевой океана, изрезанными берегами Гуанабары, зеленью лесов-всё это придает очень нарядный вид пейзажу. Особенно красиво раскрывается картина города со стороны океана, когда корабль входит в бухту и перед впервые прибывшим путешественником возникают острова, вырастает причудливая Пан-де-ашукар*, в зеркальной глади Гуанабары отражаются зеленые горы, местами расцвеченные яркими пятнами цветущих деревьев, теснятся вдоль набережных светлые здания и одно за другим взбегают широкими амфитеатрами на склоны Корковадо, а по берегам залива и в гуще домов виднеются изящные кроны пальм, — тогда действительно убеждаешься, как щедра природа в украшении этого уголка. Созерцание этой картины заставляет согласиться с тем названием, которым бразильцы именуют Рио — «сидаде маравильоза» — прекраснейший город.
Ночью город ярко освещен, особенно в центральных торговых частях, где к огням уличных фонарей добавляются огни неисчислимых реклам кино, ресторанов, торговых фирм, банков. В некоторых местах уличные фонари кажутся желтыми и тусклыми в сравнении с ослепляющим светом реклам. После полуночи начинают гаснуть рекламы, и город постепенно погружается во мрак черной тропической ночи.
В одной ботанической книге, изданной в 1846 г., помещена старинная, тех времен, гравюра: вид с горы Корковадо на бухту Гуанабару и город на берегу, по-латински называвшийся Себастианополис.
Взглянем на эту старинную гравюру, которой пошла вторая сотня лет (в заставке к этой главе помещен рисунок с этой гравюры). Мы видим бухту Гуанабару, видим приметную «сахарную голову» — Пан-де-ашукар. По самому берегу раскинулся узкой полосой маленький городок. Равнины меж крутых холмов распаханы и заняты посевами, а все склоны холмов покрыты сплошным густым лесом.
Теперь посмотрим современный снимок с той же горы Корковадо. Узнаем на нем Пан-де-ашукар, очертания берегов бухты Гуанабары, группы островов в преддверии океана. А на месте прежних полей и до самого уреза воды — сплошные кварталы жилых домов. Дома теснятся даже у самого подножья Пан-де-ашукар. Среди гущи мелких домиков, нагромождавшихся в течение столетия, местами торчат высокие каменные обрубки-небоскребы, выросшие уже за последние 10–15 лет.
В настоящее время основная часть города-деловой его центр и большая часть площади-лежит сейчас же за пределами помещенного здесь снимка-влево от гряды холмов, хорошо видных на старой гравюре.
В начале прошлого столетия (в 1808 г.) во всей Бразилии было всего 2 400 тыс. человек, теперь же только в Рио около 2 млн. жителей (1 862 900, по бразильским данным 1946 г.).
На улицах всегда большое оживление. Вот главная артерия столицы-Авенида Рио-Бранко. Здесь главные торговые фирмы, банки, магазины, кино, рестораны и кафе. Проходишь по улице, и поражает огромное количество праздношатающихся нарядно одетых мужчин и женщин. Они наполняют рестораны, бары, кафе, кино. Редко-редко увидишь человека, который спешит по делу с портфелем или с пакетом. Двери кафе и баров открыты, часть столиков вынесена на улицу. Здесь, за бокалом пива со льдом или крохотной чашечкой обжигающего рот кофе, болтают молодые люди, шепчутся молодые щеголихи (на счету их родителей числятся, вероятно, достаточно кругленькие суммы продолжающих расти капиталов), молчаливо читают газеты биржевики.
Между столиков шныряют черномазые босоногие ребята и ищут случая почистить кому-либо ботинки. Пока «клиент» пьет пиво, малолетний чистильщик наводит блеск на его обувь, справляясь с этой задачей даже под столом.
Гора Пан де-Ашукар, бухта Гуанабара и залив Ботафого. Справа-океан (к стр. 79).
Главная магистраль Рио-де-Жанейро-проспект Варгаса (устроенный на месте срытых кварталов). Видны типичные узкие улицы старого Рио. Справа-многоэтажные здания центра города и района Синеландии (к стр. 87).
В Рио нет единых архитектурных ансамблей. Площадь Кариока в Рио-де-Жанейро (к стр. 81).
Оба снимка сделаны с одной точки.
Бразилейро, не глядя на него, швыряет ему пару сентавосов на пол. Мальчишка хватает их и устремляется к только что вошедшей в бар компании. Их ботинки только слегка запылены, но чистильщик уже сидит на корточках и орудует щетками.
У него только пара щеток и, на всякий случай, баночка мази за пазухой. Его занятие чисткой обуви-замаскированное нищенство. На протянутую за милостыней руку здесь никто не обратит внимания, и тысячи таких мальчишек этим способом начинают свой трудовой жизненный путь. Им бы учиться в школе! Но это не входит в заботы местных властей. До сих пор семь восьмых населения Бразилии неграмотны. Даже в таком большом и, казалось бы, культурном городе, как Рио-де-Жанейро, 68 % детей школьного возраста остаются вне школы, вне хотя бы элементарной грамоты. Они живут за пределами центральной шикарной части города. Они ютятся на склонах гор, где уже кончаются городские улицы.
Здесь на скалах или на голых глинистых площадках в беспорядке разбросаны фавеллы* — жилища, слепленные из камней, сколоченные из старых ящиков, обрывков железа, кусков фанеры, остатков автомобильных кузовов и фургонов. Здесь нет ни водопровода, ни электричества. Ночью здесь царит мрак, в дождь непроходимая грязь и потоки мутной воды. А всего в нескольких сотнях метров сверкают рекламы и тысячи огней американского города.
На благоустройство центральной части города для придания ему шика, долженствующего поражать туристов, посещающих «сидаде маравильоза», правительство расходует большие средства из национального бюджета. По официальным бразильским данным, в среднем по стране в 1940 г. на душу населения израсходовано 5,7 доллара; в городе же Рио-де-Жанейро-116,7 доллара. А в штате Минас-Жераис, с его почти 7-ю миллионами населения, всего… 0,3 доллара. Таким образом, заботы правительства о благоустройстве огромных масс трудового населения (а штат Минас-Жераис как раз и отличается высоким процентом пролетариата и земледельцев) выражаются в сумме 30 центов, то есть стоимости двух пачек посредственных сигарет.
Основное население фавелл в Рио-де-Жанейро — негры, мулаты, метисы. Они — та армия чернорабочих, которые обслуживают город, его фабрики, учреждения.
Грузчики, метельщики улиц, рассыльные, кочегары, ночные уборщики ресторанов и кафе и т. п. — вот ступени, на которых вы увидите негров. Шофер автобуса-это высшая ступень, до которой может подняться трудящийся негр. Но не увидите ни одного водителя такси негра. Как же! Разве это возможно? Ведь не всякий белый согласится сидеть в машине рядом с негром.
На улицах Рио, например, на набережной залива Ботафого, замечательное сочетание двух диаметрально противоположных древесных форм: по одну сторону, сливаясь в сплошную массу, растут приземистые, коренастые, с неисчислимым количеством ветвей, с густейшей листвой, не пропускающей солнца, со своими змеевидными корнями, ползущими по земле, взрывающими асфальт тротуаров и мостовых-бенгальские смоковницы, а по другую-красавицы пальмы, несущие перистые вайи высоко в небо, на вершине точеной колонны своих стволов.
В Рио сочетаются кварталы старого города, где немало прекрасных зданий, несущих следы мавританской архитектуры, с кварталами небоскребов, стиль которых безобразен, как и везде. Бразильские небоскребы далеко не дотягиваются по высоте до небоскребов США, но все же здесь можно встретить отдельные здания в 25–30 этажей, чаще же это 12-15-этажные дома. Они принадлежат фирмам, разбогатевшим за последние десятилетия. Во многих местах города высятся небоскребы, окруженные строительными лесами. Можно подумать, что Рио испытывает стадию бурного строительства. Но нет! Оказывается, во время мировой войны многие фирмы имели «благоприятную конъюнктуру» — они поставляли продовольствие и сырье в Европу. Но… кончилась война, конъюнктура изменилась, товары снова залеживаются на складах, и недостроенные небоскребы заброшены, ярко свидетельствуя о непрочности капиталистического благополучия.
Товарищ Сталин в беседе с корреспондентом «Правды» («Правда» 17 февраля 1951 г., № 48) сказал: «Не только Соединенные Штаты Америки и Канада стремятся к развязыванию новой войны, но на этом пути стоят также и двадцать Латиноамериканских стран, помещики и купцы которых жаждут новой войны где-нибудь в Европе или
Азии, чтобы продавать воюющим странам товары по сверхвысоким ценам и нажить на этом кровавом деле миллионы».
И бразильские предприниматели не теряют надежды на новое обогащение. С началом захватнической войны в Корее усилились закупки фирмами США стратегического сырья. Они вновь мечтают о таких временах, как вторая мировая война, когда они получали сверхприбыли до 1000 % от продажи сырья и продовольствия.
Проходя по узким и многолюдным улицам города, постоянно видишь то полотнище поперек тротуара, то плакат на витрине магазина с одним и тем же словом «ликвидасьон»*, написанным огромными броскими буквами. В пояснение тут же бывает приписано мелкими буквами: «По случаю отъезда в Европу» или: «В связи с переездом в другое помещение» и т. п. и рядом, тоже крупными буквами, добавляется: «Скидка 10 %».
Я не подсчитывал, но, вероятно, не ошибусь, если скажу, что каждый десятый магазин «ликвидируется» или «спешно распродает свои товары».
Неопытный покупатель ловится на эту удочку. В самом деле: как выгодно уплатить лишь девять десятых стоимости за такую же вещь, которая продается в соседнем магазине за полную цену! И в магазине со скидкой толпится народ (а в магазине рядом-пустота!), торговля идет бойчее, залежавшийся товар снимается с полок.
И все это-рекламный трюк. Такого рода «ликвидацией» для улучшения своего падающего сбыта занимаются все магазины… по очереди. И опытный покупатель — старожил столицы не обращает внимания на зазывные объявления с заманчивой скидкой в 10 и даже в 15 %, тем более, что на поверку подлинная скидка зачастую оказывается не соответствующей объявленной на витрине, либо же приказчик заявляет, что товары со скидкой уже распроданы, а оставшиеся не подлежат уценке.
Но реклама сделала свое дело: покупатель не прошел мимо, он уже в магазине, и теперь задача приказчика сделать так, чтобы покупатель не ушел без покупки.
Приказчик говорит, что, к сожалению, галстуков со скидкой в 10 % уже не осталось, но не угодно ли вам все же посмотреть галстуки? Может быть, вам нужны воротнички? Целлулоидные манжеты? Носки? Вечные нейлоновые подтяжки? и т. д., и т. п.
Приказчики Рио большие мастаки по обработке покупателей. Один из наших спутников имел намерение купить мыло. Самое обыкновенное туалетное мыло за 25–30 центов. Но из магазина он вышел со свертками с разной парфюмерией на 5 долларов. И, конечно, без всякой скидки.
Часто, очень часто на улицах Рио и вообще всех крупных городов вы видите рекламы лотерей. Это особый вид «бизнеса». Дельцы ловко вылавливают мелкие суммы у сотен тысяч доверчивых людей, верящих в возможность того, что «счастье» — выигрыш привалит именно в их руки.
Лотереи устраивают частные банки, муниципалитеты городов, федеральные правительства и т. п. Обычно разыгрывается выигрыш в миллион крузейро. Отпечатываются сотни тысяч билетов. Каждый стоит всего три крузейро; пустяков^я сумма даже для лифтера: это стоимость пачки сигарет. А так заманчиво купить билет и вдруг стать миллионером!
Помимо того, что лотерейные билеты продаются в специальных кассах, ими торгуют в сотнях самых разнообразных магазинов, многочисленные продавцы предлагают вам лотерейные билеты на улице, в кафе, на вокзале, на трамвайной остановке.
Продавец лотерейных билетов-характерная фигура на улицах Рио. Он ходит с пачками билетов в руках, билеты приколоты к его жилету, торчат из карманов пиджака. Пронзительным голосом он выкрикивает: «Розыгрыш через три дня!» «Покупайте билеты «Лотериа Федерал»*! «Миллион за три крузейро!»
На десятке лотерейных касс мы видели объявления: «Здесь был продан билет, на который выпал выигрыш в миллион крузейро». В газетах, переполненных объявлениями, постоянно видишь рекламы лотерей. Кроме того, печатаются очерки о бразилейро, которые выиграли на «счастливый» номер. Такими счастливцами всегда оказываются какой-либо клерк, лифтер, рассыльный.
Иногда делается «обзор» выигрышей за последнее время, и автор этого рекламного труда, сравнивая между собою шестизначные номера выигравших билетов, делает глубокомысленные прогнозы о том, какой номер надо выбирать, чтобы выиграть. И сотни, тысячи наивных бедняков, ждущих несбыточного счастья от своих трех крузейро, ищут рекомендуемый (или хотя бы соседний!) номер в кассах и у продавцов билетов на улицах.
Продавец лотерейных билетов на улице Рио-де-Жанейро.
На стенах домов Рио постоянно видишь рекламные плакаты: негр получает мешок с золотом. На плакате надпись: «Твой день придет!» Так ловкие дельцы спекулируют на нищете и безотрадности населения, лишенного самых необходимых средств к жизни, и вытягивают у бедняков последние гроши, поманив их воображением лотерейного счастья.
Вот настал день тиража. Выигравший номер печатается аршинными цифрами на первой странице всех газет: «Миллион крузейро выпал на номер такой-то». На следующий день обнаруживается счастливый обладатель этого билета. Газеты печатают его портрет, репортеры, захлебываясь, рассказывают о его намерениях распорядиться своим выигрышем, как и где он купил «счастливый билет», и т. п. На другой день помещают его портрет вместе с невестой (она всегда оказывается достаточно привлекательной, чтобы украшать страницу газеты или журнала), а на третий… рекламируется новая лотерея, и на улицах снова зазывают покупателей билетные продавцы с толстыми пачками свежеотпечатанных билетов.
На углах авениды Рио-Бранко и других больших улиц с утра до поздней ночи раздаются звонкие выкрики газетчиков-мальчишек, начинающих свой трудовой путь с узорчатых тротуаров столицы. У них нет ларька или киоска и «товар» — газеты и журналы-разложен прямо на земле. Проходящий кариока швыряет монету в кучку медяков среди газет, и паренек быстро отсчитывает сдачу и протягивает газету или журнал покупателю.
И газеты и журналы на ¾, а то и более, заполнены рекламой своих, бразильских, и иноземных торговых фирм.
В условиях капиталистической конкуренции удовлетворение спроса, предъявляемого потребителем, приобретает уродливые формы под всеобщим лозунгом «реклама — двигатель торговли».
Для привлечения внимания покупателя реклама бьет на самые примитивные низменные вкусы. Наиболее распространенный вид рекламы — показ полуодетых, полураздетых, едва прикрытых клочком материи и совсем обнаженных женских тел.
В журналах текст теряется среди реклам; начало рассказа еще более или менее легко обнаружить, но его продолжение прерывается страницами реклам и конец затиснут где-нибудь в полосе с настойчиво рекомендуемым корсетом.
Вот бразильский журнал «Ocruzeiro». По виду толстый журнал. В нем 94 страницы. Из них 63 страницы заняты рекламой 129 фирм и только 31 страница уделена собственно журнальному тексту.
Журналы состязаются в показе на обложке возможно более пикантных поз, движений, поворотов женского тела.
Рекорд ставит импортный из США журнал «Парад красоты» («Beauty Parade»), который в каждом номере помещает не менее 20 «мировых красавиц» в самых невероятных позах.
Журнал обещает, что на его страницах можно увидеть всех самых красивых девушек мира.
Юный газетчик начинает с торговли на тротуаре.
В нарядах этих «красавиц» наиболее существенную часть туалета составляют прозрачные нейлоновые чулки.
Паренек на каменном тротуаре уже устал за день, он присел на колени и видит только мелькающие ноги прохожих. Вот остановились ноги. Глаза прохожего быстро пробегают по кричаще-ярким обложкам журналов. Паренек улавливает взглядом выбор покупателя, звенит монета и ноги уже идут дальше, перелистывая на ходу скабрезные страницы.
В Рио огромное количество кино. В центре города есть небольшой район, называемый Синеландия — страна кино; только здесь около 100 кинотеатров. В них идут почти исключительно американские приключенческие фильмы. Одни названия их чего стоят: «Дорога убийств», «Пятна крови», «Сын зверя» и т. п. Посмотришь два-три фильма и уже наперед знаешь содержание четвертого, можно ошибиться только в порядке событий: будет ли убийство вначале, потом погоня за преступником, или же фильм начнется с преследования, в процессе которого совершается убийство, но это обязательно будет, так же, как обязательно завязывается роман с девушкой, вдруг оказавшейся на пути беглеца или мстителя, обязательно будет по крайней мере еще одна роковая стычка и… счастливый конец.
Кино здесь-не искусство, вдохновляющее человека, воспитывающее лучшие стороны гражданина, не средство просвещения, а лишь способ «убить время» праздношатающейся толпы. Вход в кинозал допускается в любое время: все равно, идет ли сейчас уже последняя часть или только середина кинокартины. Да и не все ли равно, в каком порядке смотреть: сперва погоню, а потом убийство, или наоборот?
На афишах объявлено: «Кинотеатр открывается в 12 часов дня. Идет двухчасовая программа». Обычно она слагается из четырех-пяти вещей: 1. Хроника. 2. Какой-нибудь боевик с участием такой-то кинозвезды. 3. Рекламный фильм одной или нескольких фирм. 4. Комедия. 5. Последние моды дамских нарядов.
Вам не нравится смотреть этот фильм? Не дожидаясь антракта, вы можете покинуть зал. Вы мешаете другим? Но кто считается с этим? Ведь и вам точно так же мешают зрители, то входящие, то выходящие из зала. Здесь не театр, не искусство: здесь «убивают время». И большего не дают жителям Рио: в городе нет театра, нет своей труппы, нет своих актеров. Есть только лишь здание театра, которое пустует, пока не заедет какая-нибудь странствующая труппа на гастроли. Двухмиллионный город живет без театра. Есть только два «ревю», где идут сомнительной пристойности сценки импортного (из США) происхождения.
Американские фильмы все более заполняют экраны Бразилии.
В 1946 г. доход американского кино от заграничного проката составил 900 млн. долларов. Джонстон, глава американской кинематографии, намерен довести этот доход до 2 млрд. долларов. Ведется упорная борьба за монопольное право проката американских фильмов; это обусловлено во многих дипломатических договорах и документах.
Во всем капиталистическом мире американские кинофильмы занимают 72 % всего демонстрационного времени! Что здесь значит Бразилия, когда в Англии и Франции почти 2/3 экранов занимают американские кинокартины? А в Бельгии почти ¾ (70 %) и в Италии 4/5 (80 %) демонстрационного времени занято импортными из США кинокартинами. Бразильская газета «Демокрасиа» в номере за 16 июля 1947 года писала: «Сначала у нас было американское кино, затем американская литература, а вслед за ней пришло все остальное. Получается, что у нас вовсе нет ни своей промышленности, ни своей торговли и мы представляем страну рабов… Такая американизация становится наконец нестерпимой».
В борьбе за мировое господство американские монополии используют кино наравне с долларом и оружием.
В Бразилии недавно возникло свое национальное кино. Группа передовых писателей и кинорежиссеров создает фильмы гораздо более высокого качества, они стремятся вложить в них какое-то духовное содержание, сделать кино искусством, дать ему прогрессивное направление. Бразильские фильмы пользуются успехом, но… большинство крупных кинотеатров находится под контролем американских кинофабрикантов, и они не допускают на экраны Бразилии бразильские кино-фильмы.
В городе только два больших книжных магазина, где можно найти сносный выбор книг по науке и художественной литературе. В других же магазинах вы найдете «чтиво» различного размера, но одинакового содержания — такие же американские приключенческие истории, что и в кино, так же, или менее успешно, «убивающие время» и прививающие вкус к насилию и разврату. Одни лишь заголовки этих «книг» без всяких комментариев вскрывают их культурную ценность: «У всех покойников одинаковая кожа», «Заставьте плясать мертвеца», «Убийство ради удовольствия»…
В эти же магазины к услугам многочисленных туристов, посещающих Рио, издатели США забрасывают различные «разговорники»: англо-португальский, шведско-португальский, немецко-португальский и т. п. (В Бразилии официальный язык-португальский.) Специально для янки и англичан, не успевших запастись разговорником при отъезде из дома, в магазинах ходко продается тоненькая книжечка: «Что вы хотите сказать, и как это сказать по-португальски». В ней разные употребительные английские фразы даны в переводе на португальский язык в доступной для янки транскрипции. В этом разговорнике нет слов: школа, наука, искусство, театр, музей. Но зато есть: дансинг, ревю, кабаре и предусмотрен такой вопрос: «Могу ли я там получить даму (лэди)?». Американские издатели хорошо изучили круг интересов своих, «убивающих время», богатых соотечественников.
Старые постоянные жители, родившиеся 6 Рио, называют себя — кариока. Этим словом индейцы называли примитивные деревянные дома, которые строили здесь первые чужеземные пришельцы. Это имя сохранилось в названии маленькой речки и одной из площадей столицы, а потом им же стали называть потомственных старожилов города.
Кариоки очень гордятся перед приезжими наиболее шикарными частями города. Они особенно хвастаются пляжем Копакабана. Пляж, действительно, хорош: широкая полоса тончайшего чистого песка, на которую накатывается крутая океанская волна (пляж открыт прямо на океан). Вдоль пляжа совсем недавно устроен широкий тротуар, покрытый кубиками белого и серого камня, уложенными волнистым узором. Уложены они так, что идешь по нему и кажется, что он такой же подвижный, как поверхность лежащего в сотне шагов океана.
Пляж Копакабана прослыл «лучшим пляжем Нового Света». Сюда съезжаются толстосумы Латинской Америки и, конечно, особенно много янки. Здесь тоже легко и приятно можно «убить время».
За черной лентой асфальтовой дороги спешно воздвигаются многоэтажные гостиницы для иностранцев.
Пляж Копакабана.
Днем пляж переполнен: сотни пестрых зонтиков воткнуты в песок; в их тени укрывают головы загорающие дармоеды. По волнистому тротуару прогуливаются любители поглазеть на дам. Открыты двери и выставлены под тентами столики ресторанов, баров, кафе. А в конце пляжа, у самых скал, сушатся сети и вытащены на отмель большие просмоленные баркасы.
В океане много рыбы и разной другой живности: крабов, креветок, осьминогов. Есть особые рестораны, куда идет улов рыбаков. Там пресыщенные гурманы и охотники до экзотики лениво заказывают жареного осьминога с баийским перцем или тушеную каракатицу в «собственном черниле».
Пройдите триста метров за линию роскошных отелей Копакабаны. Во дворах скученных, густо заселенных домов вы увидите ребятишек рыбаков и другого рабочего люда. У них распухшие животики и искривленные ножонки. Они не знают иной еды, кроме фейжона*. «Это самый любимый народный продукт», — скажут вам питающиеся мясом кариоки. Фейжон — «национальное бразильское блюдо», — добавят они. Понятно: оно самое дешевое. Но оно неизбежно приводит к детскому рахиту.
В вечерние часы на глухих улицах Рио, иногда даже за углом неподалеку от блистающей рекламами «авепиды», часто можно видеть пожилых негритянок, восседающих на низенькой табуретке рядом с примитивной жаровней и лотком, возле которых теснятся негры и мулаты, окончившие трудовой день. На лотке разложены кушанья и сладости, тут же изготовляемые на жаровне, от которой вокруг разносятся то острые, то пряные незнакомые запахи.
Первые европейцы столкнулись в Бразилии с различными кулинарными изделиями индейцев и их пищевыми продуктами. Кое-что прочно вошло в пищевой рацион европейцев, как, например, уже знакомая нам фаринья, кукуруза. Вошли в обиход и некоторые кушанья, приготовлявшиеся индейцами. Такова пассока («раззос» на языке индейского племени тупи означает-толочь) — смесь свежего или вяленого мяса, предварительно растолченного в ступке, с маниоковой мукой. В Амазонии в пассоку добавляют поджаренные и тоже растолченные бразильские орехи. Получается очень своеобразное и высокопитательное блюдо, которое в какой-то степени напоминает наши паштеты, только есть пассоку надо в горячем виде. Холодная пассока неприятна на наш вкус. Да ее так и едят здесь, беря прямо с решеточки над жаровней, на которой разложены обваленные в маниоковой муке сосискообразные комки пассоки.
Очень оригинальное блюдо памонья. Готовится оно в виде теста из молодой «зеленой» кукурузы на кокосовом молоке и с сахаром; тесто заворачивают, как у нас голубцы, в кукурузные «листья» (обертки от початков) и варят на слабом огне.
Негры, ввозившиеся в Бразилию в качестве невольников, принесли с собой не только свои навыки приготовления пищи, но и ряд растений, культивировавшихся ими или дико произраставших на их родине. Таковой была пальма денде*, дающая масло денде, вошедшая с той поры в культуру в Бразилии. Точно так же негры привезли с собой индийский перец и перец с берега Атаре; оба перца широко используются в кулинарии наряду с местными перцами, бывшими в ходу еще у аборигенов-индейцев. Особенно ими прославилась баийская кухня, известная своими острыми и пряными блюдами.
Негры обогатили стол бразильцев маслом денде, бананами и разнообразными блюдами из куриного мяса и рыбы и изменили на свой манер приготовление некоторых португальских или индейских блюд. Например, ватапа приготовляется теперь по африканскому способу. Существует много разновидностей этого блюда: ватапа из мяса, из курицы, из жареной или соленой рыбы. Особенно изысканной считается ватапа из рыбы гарупа, изготовляемой особым способом, в которую прибавляют сухих креветок, масла денде, рисовой и кукурузной муки, кокосового молока, индийского перца, лимонного сока, чеснока и лука. Ватапа-излюбленный деликатес и не только ценно своими питательными свойствами, но и высоким содержанием большого набора витаминов, которыми богаты все входящие в нее специи и приправы.
Негры же принесли блюдо, известное не только в Африке, но и на других континентах-тыквенную кашу на молоке, которая вошла в обиход бразильцев под названием кибебе.
Чрезвычайно популярным стало весьма дешевое и простое блюдо акараже; это клецки из фасолевой или кукурузной муки, приправленные маслом денде, мукой и солью, которые варятся в воде, либо жарятся в масле денде, сдобренном перцем. Похожее кушанье абара. Кроме того, вошел в быт бразильцев целый ряд сладких кушаний, перенятых от негров или индейцев: кангика — пудинг из кукурузной муки с кокосовым молоком и сахаром, кускуз — пирожное из особого теста, сваренного на пару, и т. д. и т. п.
Были здесь и «бола» — примитивные конфетки, изготовляемые из сахара с прибавкой ядра кокоса, а также маниоковой муки и еще чего-то.
В отдельных мисочках разложены несколько сортов «бейжу» — нечто вроде галет или печенья, приготовляемых также из маниоковой муки и сдобренных тертыми бразильскими орехами и толченым кокосом.
Вот эти и другие еще неведомые нам блюда и лакомства — в форме коржей, клецок, нарезанные кусками или налитые в маленькие глиняные горшочки, обсыпанные то сахаром, то фариньей и все с дразнящим запахом пряностей и острых специй, притягивали к себе кучки негров, как к некоей драгоценной реликвии, чудом сохранившейся под натиском шаблонных американизированных блюд харчевен и кафе большого города.
К ночи редеют группы негров и мулатов, кончаются запасы кушаний и яств у торговок, они вытряхивают золу из своих жаровен на краю мостовой, забирают свои стульчики и подносы и уходят на дальние склоны гор, окружающие Рио, в свои фавеллы.
А ночной ветерок, опускающийся с гор к берегу моря, иногда вдруг раздует искру в кучке золы и тогда обонянья коснется смолистый запах несгоревших древесных угольков.
Вдали от центра Рио есть большой медико-биологический институт Освальдо Круца. Назван он так по имени основателя. Это был миллионер, предки которого нажили большое состояние на эксплоатации рабского труда привезенных из Африки негров. Юношу О. Круца влекло к знанию, он учился во Франции, сам стал работать в области медицины и построил на свои средства действительно великолепное здание, организовал в нем институт и завещал его государству.
Бразильцы показывают этот институт всем приезжающим иностранцам. Это обязательно, вроде прививки против желтой лихорадки, без которой не рекомендуется ехать в тропики.
Мы тоже посетили этот институт 0. Круца. Мы осмотрели одиннадцать лабораторий; в них чисто, просторно, много хороших приборов. При институте большая библиотека, музей… Мы спросили, на какие средства существует институт. Нам не назвали суммы, но сказали, что государственная субсидия не покрывает потребности для нормальной работы, и институт выпускает разные лекарства, от продажи которых существует.
Как это показательно для «деловой» Америки. Вообразить только, мог ли бы быть у нас такой случай. Институт, которым гордится страна, и вдруг он «приторговывает», чтобы поддержать свою исследовательскую работу. Да, еще и еще раз видишь, как различны два наших мира — мир социалистической культуры, где огромные средства государства обращены на развитие науки, и мир капиталистического бизнеса, где существование научного учреждения находится в прямой зависимости от успеха его коммерческих оборотов.
А между тем Бразилия-страна, в которой болезни и смертность от них имеют столь высокие показатели, как нигде в других странах. Разве только с Индией может потягаться Бразилия в этом отношении. По бразильским данным 1941 г., а они вряд ли преувеличены, — в городе Сан-Пауло умирает 135 детей на тысячу родившихся в возрасте до одного года. То-есть каждый восьмой ребенок погибает в первый же год его жизни. А ведь Сан-Пауло, по словам самих бразилейро, еще более «американский», еще более благоустроенный, чем даже Рио-де-Жанейро. Удивительно ли, что в городе Ресифе (штат Пернамбуко) умирают 292 ребенка из тысячи. Это значит-каждый третий.
Вот где надо применить медицинскую науку, чтобы остановить это триумфальное шествие смерти. Но правительство занято другим: оно стремится заполучить, пользуясь покровительством «дяди Сама», сотни тысяч «перемещенных лиц» из Европы (новый вид рабов, изобретенных англо-американским блоком) и спокойно взирает на то, что у него в стране до сих пор существуют такие болезни, как проказа (есть штаты, где каждый пятый — 20 % населения-болеет ею), а от туберкулеза только в столице Бразилии ежегодно умирает 10–11 тыс. человек. А от сифилиса, малярии, гриппа, дизентерии?.. 06 этом страшно говорить.
«Бразилец родится усталым», — любят говорить о себе кариоки. Знойный, влажный воздух, палящее солнце изнуряют организм даже привычного человека. Состоятельные бразилейро берегут свои силы: в двухэтажном доме-лифт; в магазине или конторе он не взбежит по лестнице-только на лифте, хотя бы лишь на следующий этаж.
Недалеко от площади Глория сохранилась старинная церковь на холме. Когда-то она высилась над городом, теперь затиснута многоэтажными домами. Крутая каменная лестница ведет к подножию храма. И рядом-фуникулер. Из «усталости» бразилейро можно извлекать барыш: церковный служка получает плату за подъем.
Во всех оффисах* свято соблюдается обеденный перерыв. В час дня деловые люди прерывают все дела: бразилейро устал, он должен отдохнуть, позавтракать.
В час дня торопитесь занять место за столиком: все служащие устремляются в рестораны, закусочные, кафе. Директоры, крупные торговцы, чиновники высокого ранга завтракают солидно: закуска, суп, второе блюдо, сладкое, кофе. Секретари-закуска, суп, кофе. Клерки*, швейцары, лифтеры и прочий мелкий люд-довольствуются кофе; тонизирующие возбуждающие вещества, содержащиеся в кофе, подстегивают организм, подкрепляют силы; чашечка-другая крепкого сладкого кофе подбодрит, на время снимет усталость. До конца рабочего дня они улучат несколько минут, чтобы проглотить на ходу еще разок кафезиньо (так нежно называют здесь маленькую чашечку кофе). А уж обедать будут вечером дома; там ждет их все тот же фейжон. Но нередко бывает и так, что хозяйка еще не возвратилась с рынка: США закупили большую партию фасоли, и она исчезла в продаже.
А женщины с пустыми корзинками и пустыми желудками мечутся с одного рынка на другой и простаивают в нескончаемых очередях в надежде купить хоть несколько горстей фейжона.
Под стеклянным колпаком голова цндейца, продаваемая в магазине за 10 долларов наряду с чучелами птиц и насекомых (к стр. 116).
Виллы богачей на канале Маноэля в Рио
Фавеллы» — трущобы рабочей окраины Рио (к стр. 81).
Только на главных улицах Рио и лишь на некоторых перекрестках с большим движением машин стоят регулировщики. На остальных улицах их нет. И нет ограничивающих правил езды: машины обгоняют одна другую и справа, и слева, шофер автобуса не подождет, пока трамвай пересечет улицу, а проскакивает у него буквально «перед носом», в любом месте улицы разворачиваются и едут в обратном направлении и легковые и грузовые машины. При таком «порядке» поражаешься выдержке водителей и их искусству избежать столкновения или наезда.
Одно лишь требование соблюдается: скорость. Есть улицы, где висят указатели скорости. Например, на набережной Байре Мар, где нет перекрестков, висит указатель: «не менее 60 км» (в час). Вот уж тут берегись, если поедешь медленнее! Могут наехать сзади, повредить машину, и виноватым будет признан не тот, кто наскочит, а пострадавший. Несчастные случаи на улицах очень часты и с машинами, и с прохожими. Причем если человек попадает под машину, то сбивший его шофер продолжает путь дальше. Спутники же такого пострадавшего либо просто сердобольные прохожие стараются поскорее утащить его с мостовой, чтобы он не попался в лапы полицейского и избавился от второй беды-штрафа «за нарушение движения». Точно так же и при столкновении машин: виновным признается не тот шофер, который наехал на машину, а тот, кто не сумел от него увернуться. Несомненно, что столь «льготные» для шоферов условия не способствуют сокращению количества наездов, столкновений, калечения людей и т. п., так как хроника столичной жизни в газетах всегда пестрит сообщениями об автомобильных катастрофах.
В стороне от нынешнего центра Рио, среди кварталов старинных домов и узких улиц, находится главный рынок — Меркадоро. Торговые помещения здесь расходятся по радиусам от центральной части. Все они под крышей, но не имеют ни окон, ни дверей. Вернее-здесь нет стен: крыша держится на столбах, и лавки открыты со всех сторон: изредка они отделены одна от другой переборками.
Торговля производится крупными партиями, полу-оптовая. Покупают главным образом для ресторанов, кафе, для розничной торговли. Домашние хозяйки посещают этот рынок мало. Мы пошли сюда в расчете увидеть все разнообразие тропических фруктов и овощей Бразилии, но вместо этого увидели лишь ящики с мандаринами и картофелем, горы еще не доспевших бананов (их тут продают только целыми гроздьями), кучи капусты и тыкв, помидоры, баклажаны, свеклу, морковь и прочие совсем не тропические овощи.
Мелкая розничная торговля производится на других рынках, не имеющих постоянного помещения. Один такой базарчик мы обнаружили в пяти минутах ходьбы от Синеландии, на площади Глория. Время его торговли — с рассвета до 9 часов утра. С ближайших окраин города сюда привозят свой товар огородники, рыбаки и мелкие торговцы в расчете на потребности домашних хозяек. На площади возникают «торговые ряды» — тележки, палатки, лотки, переносные столики, иногда просто ящики, на которых разложены овощи, крупы, пряности, молочные продукты и прочее. В определенном месте площади торгуют рыбой-здесь стоят корзины со свежей рыбой, пересыпанной кусочками льда; на перевернутом ящике поставлены весы и над всем этим натянут маленький тент на тонких жердях. Вот и вся рыбная лавка. Тенты и балдахины есть и почти над всеми другими лотками и столиками: солнце в тропиках быстро поднимается и будет жечь уже через полчаса после восхода.
Пестрый, разноголосый гомон этого базарчика слышен издалека: торговцы не жалеют голоса, чтобы зазвать покупателя к своему месту.
Наши ботанические интересы мы удовлетворили в полной мере, найдя здесь массу местных незнакомых нам продуктов.
Вот шушу* — небольшой плод из семейства тыквенных, родич нашего кабачка. Он и по форме походит на кабачок, только чуть грушевидный и с неглубокими продольными бороздками; поверхность нежно-зеленой кожицы покрыта такими же колючими бородавками, какие бывают у некоторых сортов огурцов. От других видов семейства тыквенных шушу отличается тем, что содержит внутри только одно крупное семя с тонкой оболочкой.
Едят шушу в отваренном виде, как гарнир ко второму блюду, или в салате. Впоследствии мы неоднократно сталкивались с ним в ресторанах в различных видах. Вкусом он напоминает и огурец и кабачок. Любопытно, что приготовленный с лимоном и сахаром шушу дает прекрасный мармелад.
Эфемерный базарчик на площади Глория.
У растения шушу используются не только эти плоды, но и клубни, которые образуются на корнях. Они содержат большое количество крахмала и под названием «чин-чайот» широко используются в пищу в Мексике. Их там едят в печеном, жареном и вареном виде. Вкусом чин-чайот похож отчасти на картофель. Его перерабатывают на муку, которая обладает легкой усвояемостью и рекомендуется для детей и больных.
В некоторых странах длинные волокнистые стебли шушу используются для плетения изящных изделий. После особой обработки стеблей получается «соломка шушу». В Реюньоне, например, производство этой соломки приняло одно время промышленные размеры, и в начале этого столетия она вывозилась оттуда в количестве около 85 тонн.
Через четыре года я вновь повстречался с шушу, но уже у нас в Союзе. Я летел на самолете из Батуми в Адлер. В Сухуми к нам в самолет сел пассажир с авоськой, наполненной яблоками, грушами и… шушу. Я, конечно, заинтересовался, откуда у него шушу: из Ботанического сада? «Да нет, — говорит, — купил на базаре в Сухуми. Это мексиканский огурец».
Шушу.
Впоследствии уж я узнал, что Сухумский ботанический сад провел большую работу по овладению этой тропической культурой и добился полного успеха. Удавалось получать урожай с однолетних растений до 100 000 штук-это значит 40–50 центнеров плодов с гектара (многолетние же культуры в тропиках дают от 120 до 200 тысяч штук с гектара). Теперь шушу под названием мексиканский огурец, или чайот, пошел в культуру в колхозы и стал обычной овощью на базарах Черноморского побережья.
В корзинке, прикрытой банановым листом, лежат звездообразные плоды питанги*. Они сорваны с куста на заре, их надо беречь от увядания, они теряют вкус. Их кисло-сладкую мякоть, окружающую семя, едят сырой; плод идет на приготовление варенья, повидла, киселя.
На краю базарчика стоит грузовик; один борт кузова откинут, и покупатели сами выбирают любой ананас*. В ближайших окрестностях Рио ананасы не культивируются, но в сотне-другой километров в штате Сан-Пауло их очень много. Это один из самых замечательных тропических фруктов. Сердцевина его шишковидного соплодия сочна и ароматна. Особенно вкусен ананас свежим, но его консервируют, нарезая ломтиками или отжимая сок, варят ананасное варенье и повидло, засахаривают. Ананас в Рио-деликатес, цена его высока, далеко не каждая хозяйка его покупает.
Не всякая хозяйка покупает и картофель, который здесь дороже мандаринов и апельсинов. В Бразилии картофеля выращивается очень мало, его привозят из Чили и Перу, а то даже из Европы. Точно так же здесь очень дороги яблоки, груши и особенно виноград. Все они по вкусовым достоинствам много хуже наших яблок и винограда. Разводят их только на самом юге страны, в штате Рио-Гранде-до-Сул и немного в Паранё. Большую же часть ввозят из Уругвая и Аргентины.
Зато в Бразилии есть заменители картофеля. Прежде всего это батат*, или, как еще его называют, «сладкий картофель».
Бататы* нетрудно спутать с картофелем; они культивируются и у нас в Союзе в Закавказье. Растение это из семейства вьюнковых, и на корнях его образуются утолщения, внешне похожие на клубни картофеля. К нам оно завезено из Южной Америки, где культивируется с весьма давних времен, задолго до прихода туда европейцев. «Клубни» бататов лишь отчасти сходны с картофелем: они водянистые и имеют сладкий привкус. Мне лично они не нравятся, а Сергей Васильевич рассказывает, что в Чили их так вкусно умеют приготовлять, что он вспоминает их с большим удовольствием.
Батат-одна из древнейших на земле сельскохозяйственных культур, о происхождении которой существует еще много недоказанных догадок. Можно не сомневаться, что родина бататов (их несколько видов) Средняя Америка или Вест-Индия, где и сейчас произрастает дикий сородич культурного батата. Из Америки в Азию батат проник задолго до открытия Америки европейцами. Есть данные, что батат возделывался на Гавайских островах еще за 500 лет до нашей эры. В Европу и Африку батат попал уже после открытия Америки и притом, несомненно, ранее картофеля.
Батат-многолетняя травянистая лиана, ползучий стебель которой достигает до 5 метров. Весьма сходен с обычными декоративными выонками. Листья то крупные, то мелкие, цельные сердцевидпые и пальчато-лопастные. Цветы крупные, белые или розоватые, сидят в пазухах листьев от 1 до 3–4. Средний вес клубней от ½ до 4–5 килограммов; в отдельных случаях развиваются гигантские клубни до 25 килограммов весом.
Батат одна из наиболее продуктивных культур на земле. Урожай в 15–20 тонн является обычным при минимальной агротехнике, а при применении всего комплекса агромероприятий его урожайность повышается до 30–40 и даже 50–60 тонн с 1 гектара. Перед второй мировой войной общая учтенная площадь под бататом составляла 1 392 000 га, из них на Америку приходится только 389000 га, а остальное-в Азии и Африке [1].
В СССР батат появился сравнительно недавно, в середине прошлого столетия, но долгое время не имел распространения. Только за последние десятилетия, уже после Великой Октябрьской социалистической революции, в распространении этой культуры достигнуты большие успехи. Наибольшие урожаи батат дает в Средней Азии; хорошо идет на Северном Кавказе и на Дону, а также и во влажных наших субтропиках.
В прошлом году я неоднократно видел громадные клубни батата на колхозных базарах Туркмении, где под ним заняты значительные площади.
Так тропическое растение, исконный «южноамериканец», поставлено на службу нашему народному хозяйству.
Второй заменитель — это ямс* — тропическая вьющаяся лиана, у которой образуются клубни двух родов: подземные крупные клубневидные утолщения на корнях и мелкие надземные клубеньки на стеблях, в пазухах листьев. Последние в пищу употребляются редко из-за их мелких размеров, а идут для вегетативного размножения. Подземные же клубни крупные, от ½ до 4–5 килограммов весом идут в пищу. В отдельных случаях они достигают огромных размеров-до 1½ метров длины и до 50 килограммов весом.
На этом базарчике мы не встретили в продаже клубни ямса, хотя он довольно широко культивируется местным цветным населением в Бразилии. Сюда его привезли, повидимому, негры-невольники из Африки, где ямс, так же как на островах Малайского Архипелага, является основным пищевым продуктом многих миллионов туземного населения.
Ямс представлен несколькими видами, находящимися в культуре в разных странах.
Впервые я познакомился с ямсом в Ташкенте еще в 1940 г. Директор тамошнего Ботанического сада профессор Ф. Н. Русанов проводил уже тогда несколько лет работу по испытанию культуры ямса в местных условиях. Будучи в гостях у Ф. Н. Русанова, я и отведал тогда ямс. По вкусу он очень напоминает картофель и даже, может быть, несколько нежнее его. Оказалссь, что это тропическое растение отлично перезимовывает в Ташкенте при морозах до — 20° и, следовательно, имеет широкие возможности внедрения в культуру и у нас в Союзе.
Массу сортов бананов мы увидели на этом базарчике. Они были совсем спелые. Их продают дюжинами, и, хотя цена отдельных сортов различается очень немного, продавцы сбивались в расчетах, когда я отбирал по две-три штуки каждого сорта. Купить же по дюжине каждого сорта-это немыслимо, пришлось бы нанимать тележку, а мне хотелось попробовать побольше разных сортов.
Бананы, сравнительно с привозным картофелем, здесь дешевы. Почти по всей Бразилии они имеются в изобилии. На стоимость одного килограмма картофеля можно купить 8-10 дюжин бананов. Если отбросить вес их толстой несъедобной кожуры, то это составит 3–4 кило-грамма. Поэтому бананы столь же «любимая» пища бедняков, как и фейжон. Они сытны, но не питательны, так как не содержат жиров и бедны витаминами. Неудивительно, что различные формы авитаминоза повсеместны в Бразилии.
На одной тележке, в большой корзине, сплетенной из тонких расщепленных побегов бамбука, лежали стебли сахарного тростника. Это — дешевое лакомство ребятишек; они отгрызают кусочки молодого тростникового стебля и высасывают из него сладкий сок.
Насыпанная в бутылки продается «фаринья де маниока»*, или тапиоковая мука. Получают ее из высушенных, сильно утолщенных клубневидных корней растения маниоки*. Оно возделывается почти во всех тропических странах Нового и Старого Света, являясь одним из важнейших культурных растений тропиков. Перед второй мировой войной под маниокой было учтено 2 122 тысячи гектаров. Из них на Азию и Африку приходится 1 763 тысячи гектаров. Таким образом, мы видим, как широко пошла по миру маниока, родина которой, по-видимому, восточные приамазонские провинции Бразилии.
Культура маниоки в Бразилии очень широко распространена. Это небольшой кустарник в 1,5–2 и до 4 метров высоты; высаживается он черенками. Обычно через 18 месяцев уже собирают урожай, выдергивая все растение. Богатые крахмалом клубни, достигающие веса в несколько килограммов, высушивают, размалывают в муку, и после сильного нагревания получается продукт, известный по всему миру как тапиоковая мука или просто тапиока. В Бразилии она подается прямо на стол и ее подсыпают в суп либо добавляют в соус, посыпают ею мясо, прибавляют в жидко разваренный фейжон и т. п. Особым образом приготовленные мелкие лепешечки из тапиоки поджаривают в масле, круто солят и в «простонародных» барах подают к пиву.
Тапиоковую муку для розничной продажи хранят в бутылках, чтобы предохранить от сырости, так как во влажном тропическом климате этот продукт на воздухе быстро портится.
Свою потребность в тапиоковой муке Бразилия покрывает полностью и небольшое количество ее вывозит в другие страны (в Европу, США, Аргентину).
На мировом рынке в торговле тапиокой Бразилия встретилась с мощным конкурентом-Англией. В Сингапуре перерабатывается чуть ли не весь урожай маниоки, собираемый в ближайших английских колониях и поступающий от голландских плантаторов Индонезии. Год от году количество экспортируемой из Бразилии тапиоки падает. Так, если в 1920 г. было вывезено 26 884 тонны, то в 1940 г. 11 тысяч тонн, а в 1943 г. всего
2 243 тонны тапиоки. Конечно, это пустяк в сравнении с мировым производством и потреблением тапиоки.
Тут же на рынке можно купить и свежие клубни маниоки, которые идут в пищу в отваренном или поджаренном виде. Сырые же клубни маниоки ядовиты.
В некоторых районах Бразилии возделывается близкородственный вид маниоки-айпин*. Его клубни сладковатые и не ядовитые. Из-за низкой урожайности айпин культивируется значительно меньше.
И маниока и айпин в настоящее время не встречаются в диком виде, а известны лишь как возделываемые растения. Это указывает на большую древность введения их в культуру.
Большая научно-исследовательская работа проведена у нас в Союзе по введению в культуру маниоки на Черноморском побережье. Здесь вполне возможна только однолетняя культура маниоки, так как корни ее вымерзают даже в самые мягкие зимы. Достигнутая у нас урожайность около 10 тонн корней на гектар.
Большие перспективы открываются перед маниокой в районах земель нового орошения в Средней Азии.
Маниока
Тщетно мы смотрели на лотки, заглядывали в корзины и ящики, стараясь найти манго* один из лучших тропических фруктов. Но оказалось, что сейчас не сезон для манго, массовый сбор урожая его уже закончился, и только случайно иногда можно встретить в это время года плоды манго у какого-нибудь садовода с поздно плодоносящего дерева.
Манго происходит из тропиков Южной Азии. Это дерево достигает 10–12 м, образует мощную крону, одетую длинными блестящими листьями. Мелкие цветы собраны в большое кистевидное соцветие, но на каждой такой кисти завязывается всего один-три плода. Плод, величиной с огурец, содержит душистую сочную мякоть, замечательно нежного вкуса. Внутри плода лежит одно крупное семя плоскоовальной формы и мохнатое из-за своеобразной «шерсти», покрывающей его прочную оболочку.
Манго
На одном из лотков базарчика Леонид Федорович заметил какие-то знакомые ему плоды. Я их не знал ранее. Спросили, как называются. Продавец назвал: «аракас»*. Конечно, что-то неизвестное! Купили, попробовали.
«Да ведь это фейхоа!» — даже как-то недоволен остался Леонид Федорович, когда вскрыл и отведал этот самый аракас.
Он много работал на Черноморском побережье, изучал наши субтропические культуры и отлично знал фейхоа. Ну, а я? Я с удовольствием смаковал новый еще неизвестный мне плод, с его кремовой сочной мякотью, приятно освежающий, в меру сладкий и даже слегка кисловатый. Вкусом он показался похожим на ананас и банан и отчасти напомнил мне далекую теперь нашу ароматную лесную землянику.
Фейхоа-коренное бразильское растение, из ее южной, уже субтропической части (немного заходит оно и в северную Аргентину, есть в Уругвае и Парагвае). Это небольшой вечнозеленый кустарник с красивыми серебристыми (на нижней стороне) листьями. Он очень декоративен во время цветения. Цветы имеют четырехлепестный белый венчик, украшенный выступающими из него многочисленными пунцовыми тычинками.
Лепестки цветов на родине фейхоа употребляются в пищу, они имеют пресновато-сладкий вкус.
Говорят, что варенье из плодов фейхоа отличается исключительным вкусом и ароматом.
У нас на Кавказе и в Крыму фейхоа хорошо акклиматизировалась за те 50 лет, что существует в культуре. Будучи на родине, в Южной Америке, вечнозеленым растением, фейхоа у нас зимой сбрасывает значительное число листьев и хорошо перезимовывает даже в холодные зимы, с морозами до — 15°.
Замечательная особенность фейхоа-это наличие в плодах воднорастворимых соединений иода. Это рекомендует плоды фейхоа не только как отличный фрукт, но и как лечебное средство.
В развитии субтропических культур у нас в стране и в продвижении их в новые районы фейхоа имеет большие перспективы. Плантации этого заокеанского уроженца у нас на Черноморском побережье Кавказа непрерывно растут. Помимо морозостойкости, фейхоа является и засухоустойчивым растением, так что, несомненно, скоро выйдет во вновь орошаемые районы советских сухих субтропиков.
Аракас (фейхоа).
Очень кстати мы натолкнулись на продавца разных кустарных изделий из волокнистых растений: щеток, цыновок, метелок и разных размеров корзинок. Мы нуждались в последних, так как у нас с Леонидом Федоровичем все руки были заняты.
После покупки двух кошелочек из мягких волокон пальмовых листьев мы смогли еще немного продолжить нашу ботаническо-вкусовую прогулку. Мы купили еще несколько спелых плодов уже знакомой и понравившейся нам аноны, гойябу* — небольшие плоды ее кисло-сладкие, чуть вяжущие во рту, но приятные своей сочностью и тем, что утоляют жажду; пузырек лейте-декоко (растертое ядро, смешанное с жидкостью молодого кокосового ореха), бананово-кокосовую пастилу и «орехов» араукарии*.
Араукария распространена на юге Бразилии, главным образом в штате Парана. Там она образует леса, занимающие большие площади; древесина араукарии хотя и хуже по качеству, чем наши сосна и ель, довольно широко используется для строительных и других целей. Несколько крупных фирм устроили большие лесопильные заводы в далеких районах Параны, и сейчас огромные площади этих своеобразных лесов катастрофически уничтожаются.
Некоторые виды араукарии дают крупные семена, заключенные в плотную кожуру и сидящие в гнездах между чешуй огромных шишек. Семена араукарии съедобны; для этого их слегка поджаривают, вернее — прокаливают, примерно, как у нас в Сибири поступают с кедровыми орешками. Вкус араукариевых «орехов» гораздо менее приятен, чем кедровых, и лакомством служить они не могут. Из них приготовляют муку.
Есть районы в штате Парана и соседних, где население питается главным образом семенами араукарии. За это их даже называют пиньейро, от местного названия араукарии-пиньо-де-Парана.
Нагрузившись всякими фруктами и овощами, довершенными великолепной «дыней» — мамон*, мы едва добрались до гостиницы, вызвав удивление прислуги нашими необычными для обитателей отеля покупками.
В номере у себя мы извлекли из спелых плодов семена, разложили в пакетики: вернувшись в Ленинград, мы высеем их в наших оранжереях.
В десятом часу мы снова были на площади Глория. Там не было уже ни одного ларька. Несколько дворников сметали мусор и поливали мостовую. Во всех направлениях через площадь проходили прохожие и проезжали вокруг, вдоль тротуара, автомобили. Ветер гнал по камням обертки от початков кукурузы, которые еще не попали под метлу уборщиков. Ничто более не напоминало об этом недавнем, таком эфемерном, рынке. Только в углу, где стояли корзины с рыбой, еще виднелась прилипшая к камням чешуя и сохранился острый запах моря.
Однажды мы набрели на магазин «колониальных продуктов» (так вещала вывеска английской торговой фирмы. Надо же, чтобы в страну, изобилующую своими тропическими плодами, ввозили их из других стран!). Колониальные продукты здесь были представлены главным образом фруктовыми консервами и различными «джемами», так популярными в меню англичан.
Из экзотических для Бразилии фруктов здесь были яблоки из Австралии (свои яблоки хоть и есть в Бразилии, но они очень неважных вкусовых достоинств). Рассмотрев пестрые этикетки разной величины жестянок, мы неосмотрительно отвергли все консервированное и остановили наш выбор на масляном орехе*. Нас соблазнили его крупные размеры, оригинальная почкообразная форма и бородавчатая красноватая скорлупа.
Орехи эти-семена крупного дикорастущего в соседней с Бразилией Гвиане дерева, достигающего 25–30 метров высоты с широкими ланцетовидными трехдольчатыми листьями. Цветы его некрупные, со множеством тычинок, сидят по нескольку штук на концах ветвей, а плод кругловатый, размером с детскую голову, с прочной деревянистой оболочкой, внутри которой и содержатся 3–5 крупных семян, тоже одетых скорлупой.
Мамон (дынное дерево).
Это и есть «орехи».
Когда мы принесли орехи в гостиницу, то немедленно же вскрылось наше легкомыслие.
Скорлупа их оказалась такой прочной, что не поддавалась нашим усилиям. Щипцов для раскалывания орехов у нас, конечно, не было, молотка тем более. Были пущены в ход каблуки, но и они были бессильны, а потом перочинный нож.
Масляный орех.
Скорлупа состоит из двух половинок. Кончик моего ножа сразу же сломался, лишь был протиснут в спайку. Тогда мы кое-как умудрились применить лезвие секатора (приобретенного для обрезки ветвей при гербаризации) и лишь после немалых усилий добрались до ядра. Орех был приятного вкуса, отчасти похожий на вкус бразильского, но очень уж жирный. В них содержится до 60 % жира, а так как продукт был не первой свежести, то наше вкусовое любопытство все же не получило должного удовлетворения.
В гостинице, где мы остановились, мы снимали номер с завтраком. Завтрак подавался в точно заказанное с вечера время, и было очень удобно уходить утром, предварительно подкрепившись, чтоб не тратить время на посещение ресторана. Особенно же приятно было то, что в меню этого завтрака обязательно входили фрукты, и наше утро всегда ознаменовывалось знакомством или с каким-нибудь новым тропическим плодом или новым способом его обработки или приготовления.
К булке же всегда подавалось масло — три маленьких шарика. Обращала на себя внимание ярко оранжевая окраска здешнего масла. Впоследствии мы узнали, что масло (а также и сыры, а иногда и напитки) окрашивают краской, получаемой из семян уруку*. Уруку — быстрорастущий вечнозеленый кустарник, дико произрастающий в тропической части Южной Америки. На концах ветвей образуется большая гроздь коричневых или темно-красных шиповатых плодов-коробочек, наполненных мелкими семенами. Оболочка этих семян и содержит красящее вещество, которое нашло широкое применение как в пищевой промышленности, так и для изготовления лаков и для окраски тканей.
Уруку
Еще индейцы использовали семена уруку и в смеси с жиром крокодила, морской свинки и рыбы или растительными смолами делали краску для защиты своего тела от излишнего солнечного облучения.
Для этого растения более широко распространены названия аннато или арнато. В торговле содержащие красящее вещество семена этого растения известны под именем «семена аннато», а приготовленная из прессованных семян масса-под названием «паста аннато».
Одно время и то и другое пользовалось большим сбытом в США и в некоторых местах, например на Цейлоне, были заложены плантации этого растения. Однако теперь спрос снизился, а с ним прекратилась на Цейлоне и культура аннато, но оно там вполне натурализовалось и местные жители используют теперь его семена для подкраски какао-бобов, чтобы придать недостаточно спелым бобам цвет, требующийся по торговым кондициям.
Дорожки сквера на площади Парижа (большая площадь вблизи упомянутой Синеландии) тщательно выметены. А зайдите в любое кафе тут же поблизости и вы отшатнетесь от неожиданности: весь пол забросан бумажными салфетками, окурками, газетами. В уголке зала — умывальник. Над ним-автомат: опустил монету-получай листочек мыла и бумажное полотенце (просто-это кусок непроклеенной бумаги с рекламной этикеткой: «Полная гарантия антисептики. Каждый может получить всегда свежее полотенце»). Бразилейро пополощет руки и на ходу, проходя к своему столику, окончив вытирать их, бросает это «полотенце» здесь же на пол. И это ничего. Это в порядке вещей.
В «приличное» кино центра города не пускают без галстука. Кассирши и контролеры зорко следят за наличием галстуков у зрителей. Галстук, видимо, показатель приличия и состоятельности. При галстуке полагается быть и шоферу автобуса. Как-то я наблюдал смену водителей автобусов. Отработавший шофер снял галстук, и его тот-час надел заступавший на смену. Бедная автобусная компания (все виды транспорта в Рио в руках разных частных компаний): она несет дополнительный расход, чтобы шоферы их фирм имели на работе «приличный» вид! Ну, а у себя дома, в далеких от центра фавеллах, они могут прожить и без галстука.
Мы жили в хорошей гостинице на берегу Ботафого. Там был и лифт, и душ (а без душа трудно жить в городе, где температура воздуха даже ночью не спускается ниже 22° и в день несколько раз приходится менять пропотевшее белье), и вентиляторы, и другие технические штучки (все североамериканского происхождения).
На дверях каждого номера наклеены правила поведения. В числе многих: «запрещается появляться на балконе и в открытых окнах без европейского костюма». Это, вероятно, чтобы не портить внешнего вида гостиницы и не нарушать правил «приличия». Но совершенно безупречным оказывается для бразилейро, если он в трусиках спустится из своего номера, пройдет через вестибюль и отправится на берег моря купаться. По бразильским обычаям, мужчина не выйдет из лифта первым, если с ним в лифте поднимается дама. Какое почтение женщине! Но этот же «сеньор», стоя перед этой дамой, может непринужденно чесаться, где ему вздумается, и не посчитает это предосудительным.
Известный путешественник по Южной Америке русский дипломат А. С. Ионин в своей книге не без остроумия писал, что «с сифилисом, табаком и картофелем Европа познакомилась после открытия Америки; теперь она возвращает Америке эти дары. В Сантос, между прочим, гамбургские сигары и картофель везут в огромном количестве, последний из Испании и Португалии, даже из Англии».
Ввоз этих продуктов в Бразилию и по сей день имеет место, только несколько изменились поставщики. Если картофель попрежнему везут из Европы, то табаком, точнее-сигаретами, заваливают торговые фирмы США, несмотря на то, что исстари во всех странах Латинской Америки культивируется табак, будучи родом отсюда и знакомый еще индейским племенам задолго до завоевания европейцами.
Что до сифилиса, то конечно, предпочтителен ввоз патентованных средств, ибо венерические заболевания и так весьма «популярны», например, в Бразилии. Здесь не считается предосудительным за столом в гостях во всеуслышание рассказывать о течении своей болезни и ходе излечивания этих заболеваний. И в то же время, если у кого-нибудь в семье туберкулез-это тщательно скрывается.
США гордятся электрическими холодильными шкафами, пылесосами, стиральными машинами. Вот большой магазин американской электрической компании. Даже днем сверкает реклама поперек торговой улицы Розарио.
Ботанический сад Рио-де-Жанейро. Главная аллея из королевской пальмы (к стр. 53).
Ботанический сад Рио-де-Жанейро. Аллея из дерева мулат (к стр. 64)
В витрине расхваливается усовершенствованная модель поломоечной электромашины: воткнул вилку в штепсель, и машина метет, моет и сушит пол. Но человеческий труд в этой стране дешевле и безотказнее. Пройдите в сумерки по этой л<е улице. Из-под приспущенных железных жалюзи в дверях вы увидите мелькающие черные босые ноги на мокром плиточном полу магазина: негры вручную, без всяких машин, моют замызганный за торговый день пол.
Расовый состав населения Бразилии очень пестрый. Он сложился в итоге многовековой колонизации страны белыми, в течение которой были неизбежны браки между белыми мужчинами и индейскими женщинами, в результате ввоза огромного количества негров из Африки (около 18 млн. за все время), что повело к бракам между ними и индейцами, а так-же женитьбе белых мужчин на негритянках, наконец, впоследствии возникали браки между их потомками в разных комбинациях.
Грамотность населения Бразилии:
1. грамотных более 50 %; 2. грамотных от 30 до 49 %; 3. грамотных от 20 до 29 %; 4. грамотных менее 20 %.
Точных сведений об этническом составе населения страны нет, различные источники дают и различные цифры.
Преобладают «белые», по разным оценкам 35–50 % населения; метисов от смешения белых с индейцами-30 — 12 %; негры составляют 12–14 %; мулаты-20-25 %; индейцев, по различным данным, от 3 до 6 % (многие иностранные авторы умышленно снижают число индейцев, показывая его равным всего 2 % населения).
По бразильской конституции избирательным правом пользуются только грамотные. По свидетельству бразильского писателя-демократа Жоржи Амаду, семь восьмых взрослого населения его страны являются неграмотными. Население всей восточной части страны, где сосредоточено наибольшее количество плантаций кофе, какао, сахарного тростника, — это все различные «цветные»: потомки рабов-негров, остатки индейцев, метисы и мулаты. Среди них грамотные составляют ничтожный процент. Таким образом, почти все «цветное» население страны официально лишено избирательных прав, между ними и белыми избирателями проходит резкая грань. Но это еще не все.
Степень неофициального разобщения между белыми и «цветными», сам того не желая, показал один американский автор. Для одного из недавних годов он приводит данные о браках между белыми и «цветными» в Рио-де-Жа-нейро. На изученные им 42 309 браков пришлось: 31 103 на браки между белыми, 10 852 на браки между «цветными»; 334 брака было заключено между белым мужчиной и «цветной» женщиной и 20 браков — между «цветными» мужчинами и белыми женщинами.
Только 20 браков из 42 с лишним тысяч! Это менее 0,05 %.
— Почему же так мало? — спросите вы. Да потому, что по неписаным законам, в силу лишь впитанного векового презрения к «цветным», белая женщина, выходя за негра или индейца, бывает отвержена даже ближайшими родственниками. На мужчине это сказывается в меньшей степени (особенно если у него есть «дело» и деньги). Официально конституция, религия не запрещают браков между белыми и «цветными». Белые и «цветные» живут под одним лучезарным тропическим небом Бразилии, в которой примерно в равной степени белые и «цветные» находятся в составе населения.
Но вот эта цифра-0,05 % — она показывает, какова степень разобщения между белым и «цветным» населением в Бразилии. Таков порядок в этой стране «порядка и прогресса».
Индейцы-коренные обитатели страны. Они населяли Бразилию до прихода белых завоевателей. Белые беспощадно истребляли их в процессе непрерывной много-вековой колонизации и сейчас оттеснили в глубину штатов Амазонас, Пара, Мато-Гроссо и Гойяс, где нет ни дорог, ни автомобилей, ни культурных поселков. Индейцы живут в шалашах, избегая общаться с пришельцами.
В Рио-де-Жанейро существует «общество защиты индейцев и приобщения их к цивилизации». Индейские дети, находящиеся под высокой опекой этого «общества» в штате Гойяс.
Впрочем, в Бразилии существует такое общество: «Общество защиты индейцев и приобщения их к цивилизации». Я не знаю, что делает это общество, но в Рио, в магазине безделушек, один продавец настойчиво предлагал мне купить мумифицированную голову индейца «на память» о Бразилии. Он уверял, что американцы берут их нарасхват, что у него осталось только две, что он готов разрушить комплект (а их обычно продают парами-мужская и женская голова, дена 200 крузейро), что завтра их уже не будет, так как первый же янки заберет, не торгуясь, обе. Он искренне жалел меня за неопытность, ибо я хотел выбрать какое-нибудь изделие из дерева и отказывался от такой экзотики, как голова настоящего индейца.
Может быть, вы, читатели, мне не поверите? Вот адрес магазина: Рио, улица Буэнос-Айрес, № 110/112. Может статься, что кто-либо из вас будет моряком и пойдет в Южную Америку. Зайдите в Рио-де-Жанейро по этому адресу и убедитесь в правоте моих слов.
Скалистые гребни подножья Корковадо и прихотливые извивы берегов океана и бухты Гуанабары делят Рио на 18 районов. Каждый район имеет свой торговый и деловой центр: здесь самые крупные здания, большие магазины, конторы, кино, рестораны. Здесь наибольшее оживление и днем и вечером. Отходишь отсюда-тише становится на улице, блекнут рекламные вывески и магазины разбавляются мастерскими (портные, белошвейки, часовщики, сапожники), прачечными и красильнями. И хоть последние здесь так и именуются «тинтурария», но в них не столько красят, сколько чистят и гладят костюмы, а также, — и это самое важное для малоимущего конторщика, — так ловко чинят и штопают, что старый изношенный костюм выходит из тинтурарии будто только что сшитый. Обилие этих тинтурарий невольно убеждает в том, что бразилейро больше штопают свою одежду, чем шьют или покупают новую.
Парикмахеры подстригают своих клиентов чуть-чуть, чтобы через неделю волосы успели отрасти и снова явилась бы необходимость прийти в парикмахерскую.
Часто у входа в парикмахерскую либо в особом помещении располагаются чистильщики. Это высококвалифицированные мастера своего дела (не то, что мальчишки с парой щеток, которых мы уже видели в ресторанах). Стул для клиента сверкает жестяными бляшками, шляпками медных гвоздей и зеркальцами; на него нужно подниматься по ступенькам, как на опереточный королевский трон. Ботинки оказываются на высоте груди чистильщика, стоящего на полу и с театральными жестами совершающего «чистильное действо». Не спрашивая вас, он переменит шнурки, почистит брюки, будет несколько раз смазывать кожу из разных баночек, драить то жест-кой, то пушистой щеткой или бархаткой и, наконец, отпустит вас с таким блеском ботинок, который иначе не назвать, как тропическим.
Вы идете дальше. Магазины все реже, но зато они становятся «универсальнее»: на витрине выставлены под-тяжки, вечные перья, сигареты, детские игрушки, шляпы, но, войдя внутрь, вы увидите, что здесь же можно купить шпагат, различные консервы, метелку, носки и т. д. В соседней аптеке вы можете выпить лимонаду, пива, иной раз даже слегка перекусить и уж, конечно, запастись сигаретами. Здесь нет твердых часов торговли, лавочки открыты пока есть надежда, что придет еще один покупатель.
Из-за поворота выскакивает автобус маршрута № 102. В путеводителе же перечислены только 45 автобусных маршрутов. Список их выглядит так: 1, 2, 3, 5, 11, 16, 20, 28 и т. д. Таким образом, порядковый номер переваливает за сотню. Автобусная компания явно хочет помрачить воображение пассажиров грандиозностью своего предприятия. Такая же картина с трамваями.
Идем дальше. Домики стали маленькими, они отступают от тротуара вглубь, за крохотный палисадник.
Теперь внимание прохожего останавливают только вывески: «Дейтишта», «Венеролого», «Адвокато». Исчезают и они. Уже становится тротуар, редеют деревья, асфальт мостовой заменяет булыжник, по улице ходят куры, проходят босые женщины с ведрами воды. На углу кафе-буфет. Тут уж любой бесстрашно может занять место за столиком. Двери здесь хотя и открыты настежь, но жар и чад кухни за переборкой не успевает вытянуть, и нет здесь поворачивающегося вентилятора, который опахивал бы ветерком сидящих, как в кафе центра города. Но зато здесь не обязателен галстук, и хозяин одинаково любезно и быстро подает и белому, и негру, да и сам зачастую оказывается метисом.
Автомобиль с прицепом везет доски; за ним поднимается красновато^коричневая пыль: здесь кончается булыжник, и улица отмечена лишь накатом шин грузовиков. Отсюда начинается жилье рабочего белого и «цветного» люда Рио. Слово «жилье» мало подходит к тому, что вы здесь увидите. Это вернее выразить словом «стойбище». Его трудно описать. Взгляните лучше на фотографию.
Мы искали в Рио книг по географии Бразилии. Мы не нашли таких книг. Бразильцы не знают своей страны. Даже директор Ботанического сада в Рио, казалось бы, крупный бразильский ботаник, так мало путешествовал по стране, что, как помните, не смог посоветовать нам, какой избрать маршрут, чтобы познакомиться с наиболее типичными представителями бразильской растительности. США больше «интересуются» Бразилией, и о Бразилии мы нашли книжки только американского издания, а разных американских бизнесменов мы встречали всюду, куда бы ни поехали. Американские «туристы» — настолько привычное явление, что когда мы говорили, что мы — русские, советские граждане, нам не верили. «Нет, вы - американцы», — хитро подмаргивая, не соглашались вопрошавшие.
В действительности заняты под бататом значительно большие площади, так как во многих странах они не учтены (Океания, Новая Гвинея, Африка и др.).