Виктор прочитал вслух:
— «На ваше имя прибыл груз из Владивостока, один вагон».
— Как вагон? — не понял Виктор.
— Вахон, вахон, — закивал Кова, — так, так.
— А как же мы его сюда привезем? — сказал Виктор.
— Он сам едет, — пояснил Таро.
— Во дела! — сказал Иван. — Самоходный вагон, что ли?
— Самоходный, самоходный, — сказала Мими. — Даже по снег бежит.
Иван показал руками руль и зарычал как двигатель, на что Тики сказала: «Аха, ры, ры!» — И все опять засмеялись.
— Добро, — сказал Виктор, — завтра и поедем.
Японцам нравился русский борщ, Кова даже рецепт попросил, а Мими очень хотела узнать секрет изготовления сибирской «медухи», холодного рассольника и так понравившейся им окрошки.
А Настя старалась изо всех сил, придумывая все новые и новые блюда. А уж как она готовила! Пальчики оближешь!
Глава десятая
В доме Сердюченко было две комнаты. Одна, в которой находилась печь, служила одновременно и кухней, другая, где стоял небольшой платяной шкаф, два кресла, книжный шкаф, стол, два стула и диван-кровать, теперь почти полностью была передана Ивану; там он делал уроки там и спал. Прямо на стене висел маленький черненький детекторный приемник, от которого через всю стену к потолку тянулся медный провод антенны, в восточном углу были прикреплены две небольшие иконы, на столе между двух окон висела керосиновая лампа. Теперь эта комната была передана гостям.
Мими подержала в руках папку, зачем-то погладила ее и, передав Ивану, усадила его поближе к окну, сама уселась напротив за столом, взяла ученическую тетрадь, ручку и сказала:
— Тавай, читай! — Тики села возле Ивана в другое кресло и что-то сказала Мими на своем языке, та кивнула головой, и Иван прочитал: «Рабочая папка начальника добычного участка Литовченко Макара Гавриловича». Развернув папку, Иван начал читать, вначале кроме фамилий заключенных и цифр выполнения плана ничего не было, и Ивану уже порядком надоело это чтение, однако Мими просила читать, сама что-то записывала и одновременно переводила смысл Тики. Девочка сидела и слушала так серьезно, что Иван даже подумал, что это совсем и не та всегда веселая и жизнерадостная малышка. Против многих фамилий стояла приписка: «погиб» и дата или «умер» и число. Листы подшивались по годам, так что можно было проследить все производство с начала года и до конца. Но где-то в середине папки в бумагах стали появляться записи, не связанные с производством. Ивана это уже заинтересовало. Одна запись гласила, что некто В.Г.Ивлев разработал проект зерноуборочного комбайна и чертежи просил отослать в Москву. Н.Т.Сергеев просил разыскать его мать, П.П.Волков — оказать помощь в приезде его жены.
Эти записи иногда аккуратно перечеркивались. Несколько раз встречалась фамилия В.А.Труфановой, которая просила узнать, где сейчас ее дети, а внизу дописка «дети: Егор, Рита». Когда Иван прочитал эту запись, ему показалось, что даже сердце его как-то настороженно прислушалось и замерло, но он не придал этому значения, но когда увидел написанную крупным почерком фамилию «Исаев Иван Васильевич», он отложил папку и позвал мать.
— Смотри, Исаев Иван Васильевич.
— Да, да, я вспомнила, его фамилия была Исаев.
— Чья фамилия? — не понял Иван.
— Дак учителя того, Ивана Васильевича, — сказала Настя, обращаясь к Мими.
— Вот и хоросо, — сказала Мими, — теперь фамилия есть.
— При чем тут учитель? Может, это отец дяди Егора, он был тоже Иван Васильевич. Подождите, Рита Ивановна говорила, что их родители были учителями. А вдруг это они?
Иван снова посмотрел на листок — там было написано: Исаев Иван Васильевич назначен учетчиком, а дальше добавлено: математик.
— Мало ли было математиков! Хотя у нас Иван Васильевич также вел математику, — сказала Настя. — Вот бы была фотография!
Но фотографий в документах не было. В папке еще раз встретилась фамилия Исаева И.В. с пометкой: «переведен на поселение».
Но Мими заинтересовали фамилии надзирателей, которых Макар Гаврилович аккуратно записывал в каждой смене. Против фамилий стояли знаки — плюс или минус.
С 1941 года стала появляться фамилия «Денисов», всегда против нее стоял минус, а иногда даже с восклицательным знаком. В последующих бумагах опять шли отчеты, планы, проценты, фамилии и фамилии. Против многих из них было помечено «умер», но вот опять стали появляться нестандартные записи «Иванов В.Г. избит Денисовым В.Г.», потом запись «с 27.X.41 Денисов В.Г. — отпуск» и тут же нечеткая — «27.X.41 исчезли Исаевы», потом стоял вопрос и восклицательный знак. Это очень заинтересовало Мими, она даже взяла папку сама и посмотрела то место, куда указывал Иван, хотя прочитать ничего не могла. Бумаги в папке заканчивались, и Иван облегченно вздохнул, дочитав последнюю.
— Этой бумаг цины нэт, — сказала Мими, — надо спрятать талеко, талеко.
Тики сидела все такая же сосредоточенная и серьезная, уставившись в угол, где висели иконы. Потом, медленно опустившись со стола, встала на колени перед образами и, сложив ладони, зашептала что-то быстро и страстно.
— Это что? — испуганно спросил Иван, глазами указывая на Тики.
Мими взяла юношу за руку и вывела в другую комнату, сказав:
— Пусть так, нато, молитфа, это холосо.
Иван вышел во двор, а Мими села рядом с Анастасией Макаровной, чистившей картошку, и, взяв другой нож, стала помогать. И вдруг сказала:
— Виктор говорил — ваш полицай фамилия Денисов?
— Да, Денисов.
— Я знаю, как напухать вашего полицая.
— Я его в лицо ни разу не видела, но слышала о нем столько пакостей, что вряд ли такого можно чем-то прошибить, — сказала Настя.
— Бить зачем, а вот пухать надо, и я тумаю, что это сделай ви, — ответила Мими, продолжая работать.
— Да я в жизни никого не испугала! А уж этого-то подлеца я сама боюсь!
— Хлавное, что ви биль в лахере, кохта Денисов там работал.
— А может, это не тот Денисов? Надо бы рассмотреть. Может я и вспомнила бы… А так дело рискованное!
— Аха, — уже почти как Тики, сказала Мими, — рискованное, а иначе нельзя, я буду думай, савтра все скажу.
Вошли мужчины, разогревшиеся рубкой дров. Они продолжали, видимо, начатый разговор.
— Так вот я и говорю, — горячо убеждал всех Иван, — могло так быть, что родители дяди Егора были как раз в том лагере?
— Можно это предположить, — соглашался Виктор.
— Егор по отчеству Иванович, но и я Иванович, а вот как отчество его отца было, я не знаю.
— Да я нутром чую, что это так! — горячился Иван.
— А чего спорить, мосна сделай сапрос и все, — сказал Кова.