Начало темнеть, когда они выехали за город. Иван, включив фару, потянул на себя ручку, мотоцикл послушно набрал скорость. Через двадцать минут въехали в Феодосию.
— Где живешь? — крикнул через плечо Иван.
— Езжайте в центр, я живу рядом с почтой.
— Как-будто я знаю, где эта почта, — буркнул Иван.
— Вот тут по левой улице, — закричала ему прямо в ухо Оля.
Улица освещалась хорошо, Иван выключил фару.
— Вот там, возле того дома, где люди… остановите, — сказала Оля.
Иван подъехал почти к воротам частного дома. Возле калитки стояли солидная женщина и две девочки. Увидев мотоцикл, женщина решительно направилась к нему.
— Это как же понимать?! — раздался ее громкий командный голос.
— Успокойся, мама, я тебе сейчас все объясню, — постаралась урезонить ее Оля.
— Не хочу ничего знать! Мне позвонили два часа назад и сказали, что вы уехали. Где можно шляться до ночи?! — и она в ярости приблизилась к Ивану.
Не ожидая такого приема, Иван вначале немного растерялся. Но уже буквально через две-три секунды слез с мотоцикла, поставил его на ножки и, сдерживая так и распирающую его обиду, ровным голосом спросил:
— Дочь ваша?
— Моя, — подтвердила женщина.
— Пишите расписку!
— Какую расписку? Ты что — ошалел?
— Нет, а вот вы — не знаю. Пишите расписку, что я, такая-то такая, получила от такого-то такого-то свою дочь в полной сохранности.
— Вы это серьезно?
— Совершенно!
К мотоциклу подошли стоящие у калитки девочки.
— Девочки, вы у нас в школе занимаетесь? — обратился к ним Иван.
— Да! — хором ответили те.
— Меня знаете?
— Видели!
— Хорошо. А вы, грубиянка, — обратился он к матери Оли, — забирайте свою красавицу и будьте здоровы!..
Он завел мотоцикл, сел в седло. Оля попыталась что-то сказать ему, но Иван, гаркнув двигателем, с визгом развернулся и понесся обратно.
Прошло несколько дней. Все шло своим чередом — занятия, работа, и Иван понемногу стал забывать о девочке, которая «свалилась с неба» и принесла ему в один из дней столько неприятностей, радости и хлопот. Но нет-нет да и являлась она ему совсем неожиданно в мыслях, а вот вчера даже приснилась.
Проходя мимо боксов-хранилищ, где стояли планеры, Иван ловил себя на том, что хотел бы увидеть «небесную красавицу», но боксы были закрыты, планерные группы не занимались. А однажды, встретив инструктора планеристов Сергея Уварова, он даже спросил:
— Вы что, сами себе отпуск сделали?
— Да нет, просто большинство нашей «малышни» сдают сейчас экзамены в школах и им не до планеров, хотя многие ходят после обеда, занимаемся в классах, грызем теорию.
— То-то я и смотрю — на летном поле вас не видно.
— А кого бы ты хотел видеть, не Олю ли Вишнякову?
— Это кто ж такая?
— Ну, ты даешь! Та, которую ты нашел.
— А знаешь, Серега, хотел бы, но мы так погрызлись с ее матерью.
— А я думал — мать тебя на руках должна была носить после всего.
— Куда там! Не мать, а гром и молния! Так меня атаковала, что я вынужден был дать отпор.
— А знаешь, я тебе могу помочь. У меня все адреса в журнале записаны, а у нее, по-моему, телефон есть… Там папа какой-то тузик местного масштаба. Пойдем в класс.
Заполучив адрес и телефон Оли, Иван решил непременно разыскать ее. Но вдруг в один из ветреных, пасмурных дней, когда, выполняя обязанности заместителя по административно-хозяйственной части, он сидел в маленьком, заваленном всяким хламом кабинете и писал отчет, в дверь легонько постучали.
— Открыто, входите! — крикнул Иван, продолжая писать.
Дверь легонько скрипнула и затихла.
— Ну и что? — не подымая головы, спросил Иван.
— Здрасте, Иван Егорович, — услышал он тихий голосок. Но для Ивана это был почти гром среди ясного неба. Вздрогнув, резко поднял голову и увидев прямо перед собой легкое прозрачное создание в ситцевом платьице, в туфельках на босу ногу, державшее в руках белую сумочку.
— Оля! — воскликнул он. — Как хорошо, что вы… ты пришла!
И он, выйдя из-за стола, ласково, с какой-то опаской взял ее за плечи.
— Извините, Иван Егорович, папа просил, чтобы вы к нам приехали… очень просил, — и Оля, покраснев, опустила глаза.
— А мама не просила? — криво усмехнулся Иван.
— И мама просила, — Оля посмотрела на Ивана заблестевшими глазами.
— Ну а ты-то, ты как?