— Насчет борщей — да, уж тут что есть, то есть.
— А чего же вам еще надо? Любви, что ли, захотелось?
— Что ты в этом смыслишь-то. Может, и не любви, а хотя бы ласки человеческой. А она в таких вещах… — и он безнадежно махнул рукой.
— Так она с мужиками-то и дел не имела! Муж ее только женился — и в тот же год умер, а больше, по-моему, она ни с кем и не жила. Так что, дядя Коля, вам и начинать, учить, так сказать.
— Вот салага, он меня просвещает! Это я тебя должен учить!
— А чего? Я не против, тем более что меня в этом плане действительно никто не просвещал. Так что я готов. Валяй, дядя Коля, первую лекцию!
— Ты не дурачься, с тобой серьезно говорят. Вот у тебя какая группа крови?
— Ну, первая.
— А резус фактор?
— Это еще что такое?
— Ну вот! А у Оли какая?
— Да откуда я знаю?!
— «Откуда», «откуда»! Может, вам даже жениться нельзя — кровь несовместима. Детей иметь нельзя!
— Ну, это ты загнул, дядя Коля, как же раньше-то люди жили?
— А сколько калек да дураков на Руси было, да и сейчас ходит!
— По-моему, главные дураки у нас всегда в правительстве сидят — их туда прямо как отбирают.
— Ты это о ком? О Хрущеве, Брежневе?
— А хотя бы! Какой же умный нацепит себе четыре Золотые звезды да еще в мирное время?
— Но сейчас-то вроде и неплохо все.
— Это ты просто хорошей жизни не видел, ну хотя бы как в Японии.
— А ты откуда знаешь? Был там?
— Не я — они были у нас в Сибири, подарки дяде Вите дарили. Такие подарки вам и не снились, а ведь они — побежденные, а мы — победители. Да вон — командир части, а спать негде, на задрипаном «газике» ездит. А у них простой крестьянин — на «тойоте», да какой!
— Ну вот, ты сам к тому же пришел. Так вот, в Японии, прежде чем ты надумаешь жениться, проходишь всестороннюю медицинскую проверку, и медики дают «добро» на брак — вот и идиотов у них нет.
В кастрюлях забулькала вода.
— Может, и так, только вот я думаю: зачем было «поднимать» эту целину, если Ростовская область разваливается, там же пшеница по шестьдесят центнеров с гектара даёт, а целина — восемь. Кому нужен этот героизм?
— Это ты при Сталине не жил, вот где был беспредел! Моя жена была татарка, так ее с двумя дочерьми ночью в грузовик посадили и увезли, только много лет спустя через одного знакомого я узнал, что умерла она в Казахстане.
— А дочери?
— А что «дочери»? Там и живут, видимо. Им даже письма сюда запрещали писать, да и времени прошло много — у них теперь семьи, дети.
— И что, ты по ним не скучаешь?
— Так я перед самой войной на Зарие женился, у нее от первого брака эти девочки были. Правда, привязались они ко мне, полюбили… Как же, я сначала места не находил, скучал, потом… видать, время все потихоньку стирает.
— Да, — протянул Иван, — куда ни кинь — всюду клин. А вы-то в это время где были?
— Сначала воевал в партизанском отряде, потом ушел с действующей армией.
— И все-таки мы — победители, а нищие, вот этого я не пойму.
— По-твоему, нам надо было грабить тех, кого освобождали?
— Мне само слово «освобождали» не нравится. Например, от кого мы «освобождали» японцев? От самих же японцев? Немцев — от самих же немцев, а венгров?
Они так расшумелись, что полковник проснулся и поднялся во весь свой огромный рост.
— О чем спор? — спросил он, наблюдая, как Иван в одну из кастрюль кладет капусту.
— Тут вот молодежь возмущается: почему мы — победители — живем хуже побежденных? — сказал Николай Николаевич.
— Тут все предельно просто. Потому, что кормим всю Африку, Монголию, Корею, Вьетнам, Никарагуа, Кубу и все соцстраны, — проговорил полковник.
— А зачем?! — горячился Иван.
— А вот этого я и сам не знаю… А вы берите тушенку, а то без мяса не годится…, — перешел полковник на другую тему.
Загудел «газик» — приехали майор и солдат.
Глава шестнадцатая
А на следующий день Людмила исчезла. Даже Настя не могла точно сказать, когда именно ушла непутевая девчонка. С вечера не могла уйти, потому что Настя с Виктором долго не спали: все обсуждали, как им быть. Решили все же родителей Людмилы известить, но в более или менее мягкой форме, так как пока и сами не знали, как поступить. А утром, когда, управившись со скотом, Настя зачем-то зашла в переднюю комнату, то увидела пустую кровать. Виктор в это время уже выгонял корову, коз в стадо и вернулся минут через двадцать. Настя встретила его в слезах.
— Опять Людмила? — спросил он.
— Нет ее, ушла куда-то, только бы не сделала, что с собой. Такой возраст… Господи, помоги нам! — запричитала Настя.
— Да подожди ты, дай подумать, — сказал Виктор и присел на сруб колодца.
Настя ушла в дом, охая и причитая.
«Вот наваждение, действительно, с мужиками проще!.. И куда она подалась? Да притом ночью. Если ушла, то где-то часа в два ночи, иначе я бы слышал, — думал Виктор. — Надо проверить, в чем она была».