— Ладно, пиши его, — сказал Дубов. — Здоровье как?
— Норма, у меня разряд по многоборью.
— Какое многоборье?
— Стрельба, бег, плаванье.
— Какой разряд?
— Первый.
— Ладно, ждите, по первому сигналу — ко мне, будете старшиной сборов.
— Есть! — и сержант, счастливый, убежал. Дубов с Иваном уже заканчивали подсчет, когда подошли два солдата почти одинакового роста — где-то по метру шестьдесят с небольшим.
— Товарищ майор, разрешите обратиться, — сказал один из них.
— Слушаю вас.
— Мы бы тоже хотели в ВДВ.
— Что-то мне ваш рост не нравится, — ответил Дубов, — по-моему, по нормам ВДВ не проходит.
— Мы и сами знаем, что не проходит, но мы спортсмены-парашютисты.
— Как это «парашютисты»?
— На гражданке прыгали.
— А почему же военкомат не определил вас в ВДВ?
— По росту и не определил.
— Беспредел какой-то! — возмутился майор. — Пиши их, Ваня.
Наконец, подытожили списки, сложили в папку и хотели уже уходить, когда к ним подошел совершенно гражданского вида лейтенант.
— Музыкант я, товарищ майор. Может, у вас оркестр есть?
— Какой музыкант?
— Дирижер, консерваторию закончил.
— А тут вы кто?
— Командир взвода.
— Какого взвода?
— Мотострелкового.
— А вы что-нибудь в этом кумекаете?
— Да ничегошеньки.
— И какой же вы командир взвода?
— А двухгодичный и никудышный.
— Ты смотри, Ваня, что творится! — обратился к Ивану майор.
— Давайте возьмем его, товарищ майор, уж больно он мне нравится, — сказал Иван.
— С офицерами туговато приходится, надо через командующего округом, но попробовать можно. Фамилия ваша?
— Кас, Роман Кас, — сказал лейтенант.
— Кас? Композитор Кас написал «Амурские волны», — загорячился Иван.
— Это мой прадедушка.
— Вот это да! — восхищенно посмотрел на него Иван.
Глава девятнадцатая
Еще не осела пыль, когда Василий Васильевич рванул на себя дверку милицейского газика. С переднего сиденья вывалилось прямо на него мертвецки пьяное тело водителя-сержанта. Опустив сержанта на землю, Василий Васильевич хотел обежать автомобиль спереди, но упал, зацепившись за что-то мягкое. Поднявшись, увидел связанного мужчину с кляпом во рту. Вырвав кляп, Василий Васильевич, наклонившись прямо к ошалело вращавшимся зрачкам, прохрипел:
— Где они?!
— Там за холмами, они ее утащили туда.
— Николай, развяжи его!
Нескольких широких шагов, почти прыжков, было достаточно, чтобы Василий Васильевич оказался на вершине одной из песчаных дюн. Во впадине между холмами он увидел двух милиционеров без брюк, но в кителях, и совершенно голую белокурую женщину. Рядом лежала одежда. Лейтенант лежал на спине, на нем на четвереньках стояла женщина, лица которой из-за распущенных волос не было видно, а сверху на коленях стоял сержант…
Василий Васильевич сначала растерялся и несколько секунд стоял, оцепенело. А потом с криком: «Ах вы, подонки!» — прыгнул в низину и, оказавшись рядом, что было силы, ударил ногой по заднему месту сержанта, который, сверкнув своей мужской гордостью, перевернувшись через голову, упал на спину, но довольно резво вскочил на ноги — в правой его руке блеснул нож.
Женщина, отпрыгнув в сторону и схватив одежду, побежала вдоль лощины, а лейтенант, ничего не понимая, сел и пьяно замотал головой.
— Ну, сука! — озверев, закричал сержант и бросился на Василия Васильевича, но майор увернулся, и нож, разорвав пиджак, скользнул по правому боку.
— Стоять! — услышал Василий Васильевич чей-то повелительный голос.
И тут же послышался душераздирающий крик, а когда майор обернулся, то увидел Николая, от которого падал на спину как-то неестественно полубоком сержант. Лейтенант уже стоял напротив Николая, зажав в обеих руках блестящий тесак.
— Я тебе, падла, покажу, как кишки выпускают! — и, дико завопив, бросился на Николая.