Хорнблоуэр снова поклонился и повторил, что очень рад. «Его Христианнейшим Величеством» именовали Людовика XVIII Французского — этот титул много столетий назад пожаловал его предкам Папа Римский.
— Граф шалит, — сказал Вотур, указывая на плечо Камброна. — Он носит Орден Большого Орла, вручавшийся прежним режимом. Официально его заменил орден Большой Звезды, как совершенно справедливо отметил наш хозяин.
Вотур хотел привлечь внимание к собственной звезде — вполне понятно и извинительно. Плечо Камброна украшал огромный золотой орел, символ не существующей ныне Французской Империи.
— Я заслужил его на поле боя, — отвечал Камброн.
— Дон Альфонсо де Версаж, — продолжал Худ. — Генеральный консул Его Католического Величества.
Стоило бы обсудить с испанским консулом переговоры по Флориде, но не успели они обменяться первыми вежливыми фразами, как к Хорнблоуэру уже подвели следующего гостя. Лишь какое-то время спустя он получил передышку и смог окинуть взглядом озаренную свечами комнату: мундиры и суконные сюртуки, голые женские плечи, яркие платья и блеск драгоценностей. Чета Худов скользила среди гостей, выстраивая их по ранжиру. Появление губернатора с супругой послужило сигналом идти к столу. Обеденная зала размером не уступала гостиной: в середине свободно помещался накрытый на тридцать две персоны стол, а за стульями оставалось еще вдоволь места для многочисленных лакеев. Здесь было не так светло, как в гостиной, но пламя свечей ярко вспыхивало на бесчисленной серебряной посуде. Хорнблоуэр оказался между супругой губернатора и миссис Худ и тут же напомнил себе о необходимости бдительно следить за манерами — тем более бдительно, что с одной из соседок надо было говорить по-английски, с другой — по-французски. Он с опаской взглянул на шеренгу бокалов перед каждым прибором — в первый уже налили хересу. Камброн сидел между двумя прелестными молодыми особами и безмятежно беседовал с обеими. Если он и замышлял пиратский набег, то не тяготился задуманным. Перед Хорнблоуэром водрузили дымящуюся тарелку с черепаховым супом, в котором плавали кружочки зеленого жира. Значит, новомодный европейский обед — каждому гостю подают отдельно, а не уставляют стол множеством блюд, из которых каждый накладывает себе сам. Хорнблоуэр осторожно зачерпнул горячий суп и по обязанности заговорил с соседками ни о чем. Блюдо следовало за блюдом, в зале было жарко, и вскоре перед Хорнблоуэром встал деликатный вопрос: что неприличнее, вытереть пот с лица или сидеть мокрым? Наконец ему сделалось так неудобно, что он украдкой промакнул лоб платком. Тут он поймал взгляд Худа и встал, с усилием ворочая отяжелевшими мозгами. Гул разговоров стих. Хорнблоуэр поднял бокал.
— Здоровье президента Соединенных Штатов, — сказал он и едва не добавил, как дурак: «долгих лет царствования». На ходу перестраиваясь, он продолжил: — Пусть великая нация, избравшая его президентом, наслаждается благополучием и миром между народами, коего символом может служить наше сегодняшнее собрание.
Тост был встречен всеобщим одобрением. Никто и словом не вспомнил, что на половине континента испанцы и испано-американцы вовсю убивают друг друга. Хорнблоуэр сел и снова утер пот. Теперь встал Камброн.
— Здоровье Его Британского Величества Георга IV, короля Великобритании и Ирландии.
Все выпили. Худ взглянул на Хорнблоуэра — снова его черед. Хорнблоуэр встал, держа в руке бокал, и начал:
— Здоровье Его Христианнейшего Величества. Его Католического Величества. Его Благовернейшего Величества… — С Францией, Испанией и Португалией покончено. — Его Величества короля Нидерланского… — Под страхом смерти он не вспомнил бы, кто идет следом. Джерард, поймав его отчаянный взгляд, выразительно указал большим пальцем. — Его Величества короля Шведского, — выдохнул Хорнблоуэр. — Его Величества короля Прусского. — Успокоительный кивок Джерарда. Значит, он перечислил все представленные за столом государства. Хорнблоуэр выудил из водоворота мыслей заключительное:
— Долгих лет царствования Их Величествам к вящей чести и славе.
С этим все, можно сесть. Поднялся губернатор и заговорил выспренне — до Хорнблоуэра дошло, что сейчас будут пить за его здоровье. Он постарался вникнуть. Когда губернатор упомянул оборону Нового Орлеана «от вотще осаждавших его обманутых орд», все взгляды устремились на Хорнблоуэра — тема эта должна была возникнуть неизбежно, хотя со времени осады города англичанами прошло уже больше шести лет. Хорнблоуэр натужно улыбнулся. Губернатор, наконец, приблизился к концу речи.
— Позвольте к пожеланиями его милости здравствовать присовокупить тост за Британский флот.
Когда затих одобрительный гул, Хорнблоуэр снова встал.
— Спасибо за неожиданную честь. — Он сглотнул, придумывая, что сказать дальше. — Присовокупив же к моему имени название флота, коему мне посчастливилось отдать долгие годы, Его Превосходительство оказал мне честь еще большую, за что я столь же глубоко признателен. Не успел он сесть, начали подниматься дамы; пришлось стоять, покуда они не удалились. Вышколенные лакеи молниеносно убрали со стола. Мужчины сели теснее, графин пошел по кругу. Только наполнили бокалы, как Худ заговорил с одним из торговцев о видах на урожай хлопка. С этой безопасной почвы он рассчитывал предпринять осторожные вылазки в более опасную область международных отношений. Однако через несколько секунд вошел дворецкий и что-то зашептал Худу. Тот выслушал и тут же обратился к французскому консулу. Вотур явно встревожился и встал.
— Примите мои глубочайшие извинения, сударь, — сказал он. — Премного огорчен.
— Не более, чем я, барон, — отвечал Худ. — Надеюсь, это легкое недомогание.
— Будем надеяться, — сказал Вотур.
— Баронессе дурно, — пояснил собравшимся Худ. — Уверен, господа, вы разделяете мою надежду, что это лишь легкое недомогание, и сожаления, что мы лишаемся приятного собеседника.
Все сочувственно зашумели. Вотур повернулся к Камброну.
— Прислать за вами экипаж, граф? — спросил он.
Камброн потянул себя за ус.
— Наверно, мне лучше поехать с вами, — сказал он, — как ни жаль покидать такое приятное общество.
Два француза, вежливо распрощавшись, приготовились уходить.
— Был чрезвычайно рад познакомиться с вами, милорд, — кланяясь Хорнблоуэру, сказал Камброн. Прищуренные глаза несколько смягчали сухость поклона.
— Весьма любопытно было встретиться с выдающимся военачальником бывшей Империи, — отвечал Хорнблоуэр.
Худ, изливаясь в сожалениях, проводил французов.
— Джентльмены, ваши бокалы пусты, — сказал он, вернувшись. Меньше всего на свете Хорнблоуэр любил пить портвейн большими бокалами в жарком и влажном помещении, хотя теперь можно было, наконец, побеседовать с испанским консулом о Флориде. Он с облегчением вздохнул, когда Худ предложил присоединиться к дамам. Где-то неподалеку играл струнный оркестр, к счастью, приглушенно, так что меньше обыкновенного терзал немузыкальное ухо Хорнблоуэра. Его усадили рядом с хорошенькой дамой, одной из соседок Камброна за обедом. Она спросила, как ему понравился город, он вынужден был ответить, что в этот первый день почти не видел Нового Орлеана. Разговор перешел на другие города, где ему доводилось бывать. После двух чашек кофе в голове немного прояснилось. Молодая особа оказалась внимательной слушательницей; он сочувственно закивала, узнав из разговора, что Хорнблоуэр по долгу службы оставил в Англии жену и десятилетнего сына. Близилась ночь. Губернатор и его супруга поднялись; прием окончился. Последние томительные минуты, последние неловкие разговоры в ожидании экипажей, и, наконец, Худ проводил последнего гостя и вернулся в комнату.
— Кажется, вечер удался. Надеюсь, ваша милость со мной согласны. — Он повернулся к жене. — Однако, дорогая, пожалуйста, не забудь выговорить Гуверу за суфле. Миссис Худ не успела ответить — вошел дворецкий и снова что-то зашептал.
— Попрошу вашу милость на минуточку меня извинить, — встревожено сказал Худ. Он выбежал из гостиной.
Хорнблоуэр и Джерард вежливо поблагодарили хозяйку за приятный вечер.
— Камброн нас опередил! — воскликнул, торопливо вбегая, Худ. — «Дерзкий» снялся с якоря три часа назад! Видимо, Камброн прямиком отсюда отправился на корабль.
Он круто повернулся к жене.
— Была ли баронесса и вправду больна? — спросил он.
— Она казалась на грани обморока, — отвечала миссис Худ.
— Значит, притворялась, — заключил Худ. — Камброн хотел уйти под благовидным предлогом и попросил Вотура помочь.
— Что он, по-вашему, задумал? — спросил Хорнблоуэр.
— Бог его знает. Но, думаю, вы его спугнули. Ясно, он так скоропалительно отбыл не за хорошим делом. Сан-Доминго, Картахена — где он высадит своих гвардейцев?
— В любом случае, я последую за ним, — произнес Хорнблоуэр, вставая.
— Вам нелегко будет его догнать, — ответил Худ. От волнения он сказал «вам», а не «вашей милости». — Камброн взял два буксира — «Молнию» и «Звезду»; вся река с недавних пор освещается маяками, так что за ним и на лошади не угнаться. К рассвету он будет в открытом море. Даже не знаю, удастся ли сегодня найти буксир для вас, милорд.
— Я все равно отправлюсь за ним, — сказал Хорнблоуэр.
— Я приказал подать экипаж, милорд, — сказал Худ. — Извини, дорогая, мы отбываем без церемоний.
Трое мужчин поспешно откланялись. Дворецкий ждал со шляпами; у дверей стоял экипаж.
— Груз они подняли на борт еще до рассвета, — сказал Худ. — Мой человек с докладом ждет у вас на корабле.
— Может быть, он что-то прояснит, — сказал Хорнблоуэр.
Экипаж, раскачиваясь, двинулся по улице.
— Позволите высказать предположение, милорд? — спросил Джерард.
— Да. Какое?