В Верхотурье, вероятно, зазимовали до начала навигации. Когда реки очистились от льда, тронулись в дальнейший путь. Шли сибирскими реками — Турой, Тоболом На лесистых берегах нечасто попадались поселения чащобы сменялись лугами и пашнями. Шеренги разлапистых кедрачей, а к воде клонились ветви тальника с белесыми листьями…
Вот и Тобольск, раскинувшийся на правом высоком берегу Иртыша, напротив впадения в него Тобола… Административный центр Западной Сибири, город был основан еще в 1587 году отрядом казаков Данилы Чул-кова. Когда-то недалеко от него находился один из главных укрепленных городов Кучумова царства. В октябре 1581 года его заняли казаки под предводительством Ермака. Хан Кучум со своими приспешниками поспешно бежал в Ишимские степи. Теперь о прежнем ханском городе напоминали заброшенные развалины.
Тобольск времен Дежнева был еще деревянным. Великолепные белокаменные храмы, гостиный двор, палаты, кремль — все это появится несколько позже. Придет время, и прославит свое имя тобольский зодчий, картограф и писатель Семен Ульянович Ремезов. Его еще не было на свете, когда Дежнев и его спутники впервые достигли города на Иртыше.
Одно из первых описаний Тобольска оставил безымянный автор, по-видимому, немец на русской службе. Его сочинение хранится в королевской библиотеке Копенгагена. Хотя оно и датировано более поздним периодом — 1666 годом, стоит к нему обратиться. Общий облик города сформировался значительно ранее. Автор этот подметил, что Тобольск делится на две части — верхний и нижний город. Верхний, составляющий главную часть города, находится на горе, а нижний — на прибрежной равнине у подножия той горы. Верхний город укреплен частоколом из еловых бревен без какого-либо земляного вала. Внутри его, на самой верхушке горы находится острог. Наверху его бревенчатых стен с красивыми башнями крытая галерея с бойницами. Всех восьмигранных башен девять. В остроге находятся палаты воеводы, воеводская канцелярия, небольшая церковь, амбары для хранения амуниции.
В верхней же части города расположен большой монастырь в котором пребывает здешний митрополит, главное духовное лицо в Сибири. Воевода сменяется каждые три года. Нижний город занимает значительно более обширную площадь, нежели верхний. Он имеет одну большую улицу и ряд маленьких улиц и узких переулков, застроенных домами, которые тесно жмутся друг к другу. «Когда стоит высокая вода, что обыкновенно случается весною, то все эти дома стоят глубоко в воде, на два локтя и больше, так что по всем улицам от дома к дому можно ездить на лодке», — пишет этот автор.
Далее он отмечает, что в городе живут русские, татары, бухарцы. Речь шла, видимо, о бухарских купцах, наезжавших сюда с товарами из Средней Азии. Русские промышляли ловлей рыбы, которая водилась здесь в изобилии, занимались ремеслом и торговлей. Многие состояли на государственной службе в качестве рейтеров-конников, солдат-стрельцов и казаков. У татар в нижнем городе были свои кварталы. Жили татары в бревенчатых юртах без окон, с низкими дверцами; свет в такое жилище попадал через дымовое отверстие в крыше. Татарская часть населения возделывала поля, раскинувшиеся вокруг города, пасла скот, ловила рыбу.
Таково любопытное описание типичного сибирского города XVII века с неизменными крепостью-острогом и посадом, гарнизоном и воеводской администрацией, а также со служилым и торгово-ремесленным людом. Другие сибирские города уступали Тобольску по размерам, по своей планировке повторяли его в разных вариантах
Город строился. Повсюду белели свежие срубы, пахло смолистой щепой. Высились штабеля бревен и плах. Стучали топорами плотники. Население Тобольска прибавлялось. С Верхотурья приходили все новые и новые люди. Спрос на искусных в плотницком деле мастеров возрастал. Торжище хотя и уступало по многолюдности великоустюжскому, было довольно оживленным. Торговые люди зычно зазывали покупателей. У лавок толпились русские, татары, казаки в халатах и высоких конусообразных шапках, бухарцы в пестрой одежде и тюбетейках и еще какие-то сибирские люди, все в мехах. Слышался разноязычный говор. Для порядка прохаживались стрельцы с секирами. Стрелецкий караул, вооруженный пищалями, нес службу у ворот острога.
Воевода Юрий Сулешов, человек энергичный и деятельный, открыл в городе богадельный дом для одряхлевших и немощных служилых людей. Среди них Семен Дежнев наверняка мог встретить ветхих, согбенных от тяжких ран стариков, сподвижников Ермака Тимофеевича, много повидавших и испытавших на своем веку. Старики, у кого хватало сил, выбирались из избы на волю, чтобы прогреть на солнышке старые свои кости, боевые шрамы. А если находились слушатели, молодые казачишки, еще не нюхавшие пороха, не помеченные зазубренными бусурманскими стрелами делились ветераны воспоминаниями. Сперва куражились для порядка — давно, мол, по старческой хвори память отшибло, все позабылось. А потом уступали просьбам собирались с мыслями и начинали свои неторопливые рассказы. Про славного Ермака Тимофеевича, статного богатыря, одетого в железную кольчугу. Про коварного и воинственного хана Кучума. Про кровопролитные бои на Иртыше, взятие русским войском главного ханского города и трагическую гибель Ермака. Про то, как ханские мурзы в конце концов склонили головы и признали власть московского царя.
Сибирское царство образовалось в результате распада Золотой Орды в начале XV века и охватывало Западную Сибирь от северных границ казахских степей до нижней Оби. Господствующим этническим элементом были различные тюркоязычные племена: кипчаки, аргыны, карлуки, канглы и др., еще не консолидировавшиеся в единую народность. В историю они вошли под очень аморфным и неточным названием «сибирские татары». Племена эти занимались пастбищно-кочевым скотоводством и отчасти земледелием и ремеслом. Основная масса населения — кара-халк («черные люди») обязаны были платить хану ежегодный ясак, поставлять воинов в феодальное ополчение, нести разные повинности. Коренное население — ханты, манси и другие народы, занимавшиеся оленеводством, охотой, рыболовством, жестоко эксплуатировались татарскими феодалами и своей родоплеменной верхушкой. Верхушку социальной пирамиды составляли татарские мурзы и беки. Ханская власть носила деспотический характер. В отношении Московского государства ханы проводили недружелюбную, воинственную политику. Провозглашая себя наследниками золотоордынских ханов, они вынашивали честолюбивые планы реставрации ханской власти над русскими землями. Особенной воинственностью и задиристостью отличался последний сибирский хан Кучум из рода Шейбанидов. Он возмечтал о повторении времен Чингисхана и Батыя и видел себя в образе грозного завоевателя, не считаясь с реальными силами своего царства. Его враждебные действия против Московского государства были пресечены походом Ермака. Успешные действия русских военных отрядов в Западной Сибири привели к разгрому и падению Сибирского ханства. Центральная и северная часть обско-иртышского бассейна вошла в состав Русского государства.
Народы этого обширного края в экономическом и культурном отношении были слабо связаны с ханской системой господства. Сибирское царство оставалось рыхлым и непрочным конгломератом различных народов, находившихся на разном уровне развития. Их взаимная связь выражалась только в даннических отношениях. Поэтому местные племена и народности: ханты, манси селькупы, тюркоязычные родоплеменные объединения поддержали Кучума и татарскую феодальную верхушку в их борьбе с русскими. Распад Сибирского ханства, обусловленный глубокими историческими причинами, произошел стремительно.
Вхождение Западной Сибири в состав Московского государства открывало путь русским первопроходцам в центральную и Восточную Сибирь.
В Тобольске началась сибирская служба Семена Дежнева. Исторические документы не сохранили никаких конкретных свидетельств о тобольском периоде его жизни. Можно лишь предполагать, что он наравне с другими казаками нес гарнизонную службу в самом городе, охраняя крепость и казенные амбары с мягкой рухлядью, отправлялся в отдаленные поселения для сбора ясака, ходил на усмирение непокорных князцов.
Служилые люди состояли из нескольких категорий. Привилегированную часть войска составляли стрельцы. Они были лучше обучены и вооружены, нежели казаки, и составляли наиболее боеспособное ядро тобольского гарнизона, а также личную охрану воеводы. Казаки, более многочисленные, играли роль иррегулярного войска. На них ложилась основная тяжесть дальних походов. В условиях бездорожья средней и северной части обского бассейна основными путями сообщения оставались реки, а средством передвижения мелкие речные суда. В южной, степной части края передвигались на конях. Поэтому казаку приходилось по мере необходимости становиться и гребцом, и уметь ставить парус и быть хорошим наездником. Вооружение казака состояло как из холодного оружия, так и из огнестрельного оружия — ружья-пищали или ручницы самопала с кремневым курком. Видами холодного оружия были секира-бердыш и сабля с копьем. Секирой чаще вооружались при несении гарнизонной службы, а саблей и копьем — отправляясь в поход. Кроме того, казак имел при себе запас пороха. Наиболее крупные остроги располагали и артиллерией.
Кроме стрельцов и казаков, к служилым людям относились воеводские чиновники: ближайшие помощники воевод в ранге дьяков, подьячие, писаря, таможенные целовальники, ведавшие исправным поступлением в казну денежных доходов, толмачи. Во главе воеводской канцелярии стоял письменный голова — управляющий делами воеводства. На чиновные должности подбирали наиболее грамотных людей. В стрелецком и казачьем войске существовала иерархия чинов: десятники, пятидесятники или полусотники, сотники, атаманы. На высшие должности обычно назначались люди из числа детей боярских, низшего феодального сословия. Достигший высокого чина стрелец, казак или чиновный за выслугу мог рассчитывать на приобщение к этому сословию. В условиях Сибири такое случалось нередко.
С конца XVI столетия русские основывают в Западной Сибири города и остроги для закрепления власти Московского государства. Они служат как опорные пункты, где сосредоточивались военные гарнизоны, административные и торговые центры. Еще за год до основания Тобольска, в 1586 году, на правом берегу Туры было положено начало первому русскому сибирскому городу, Тюмени. В 1593 году возникают сразу три города — Пелым на месте прежнего острожка пелымских мансийских князцов, Березов на Северной Сосьве вблизи ее впадения в Малую Обь, ставший впоследствии местом ссылки знаменитого петровского сподвижника Александра Меншикова, и Сургут на средней Оби, несколько выше и восточнее ее слияния с Иртышом, на месте ставки одного из хантыйских князцов. В том году вблизи впадения Оби в Обскую губу основывается на месте ненецкого поселения острожек Обдорск, послуживший опорным пунктом русских в земле ненцев. В 1594 году на Иртыше основывается город Тара для заслона русских владений от бродивших еще в то время по степям отрядов Кучума. В 1600 году, через два года после основания Верхотурья, ниже по Туре был заложен одноименный город.
Продвигаясь вверх по Оби, русские основали в 1594 году Нарын и около того времени, вероятно несколько позднее, Кетский острог в низовьях Кети обского притока. Здесь лежали земли селькупов. Еще южнее на притоке Оби, Томи, в 1604 году возник город Томск в землях еуштинских татар, добровольно признавших присоединение к московским владениям. Продвигаясь по Томи, русские отряды проникли в гористую местность, землю кузнецких татар, предков шорцев. Здесь в 1618 году был основан город Кузнецк.
Дальнейшее продвижение русских вниз по Оби и Обской губе соединило их с русскими поморами и коми-зырянами, продвигавшимися сюда Северным морским путем, в единый поток. Это привело к основанию, как мы видели, в 1601 году Мангазеи.
Все эти города, остроги, острожки строились в стратегически важных пунктах, на берегах рек, служивших основными транспортными магистралями, вблизи волоков. Выбиралось обычно возвышенное место, с которого обеспечивался хороший обзор окружающей местности. Бревенчатые стены, башни острога с остроконечными тесовыми кровлями, главки церквей живописно возвышались над лесными или степными просторами вписываясь в пейзаж. В XVII веке основным строительным материалом служило дерево. Большинство из перечисленных нами сибирских городов существует и поныне.
Присоединение сибирских земель к Московскому государству проходило, за немногими исключениями, мирным путем. Если не считать Западной Сибири, у сибирских народов еще не сложилось своей государственности, хотя кое-где родоплеменные отношения достигали стадии начавшегося разложения и наблюдались первые, весьма еще слабые ростки феодализации (у бурят, якутов). Развитию производительных сил народов Сибири препятствовали постоянные межплеменные усобицы, взаимные грабительские набеги, в которых были заинтересованы прежде всего князцы и тойоны. Представители феодализирующейся родоплеменной верхушки жестоко эксплуатировали рядовых соплеменников, устраивали военные походы на более слабые соседние племена, уводили у них скот, грабили имущество, захватывали пленных. Было широко распространено и рабство. В рабов обращали военнопленных и неоплатных должников. Россия находилась на более высоком уровне социально-экономического развития, нежели народы Сибири. Она находилась на стадии развитого феодализма с заметными зачатками промышленного производства, основанного преимущественно на крепостническом труде, и развитой для своего времени торговлей. Вхождение в состав Русского государства, общение с русскими переселенцами давало возможность сибирским народам знакомиться с более совершенными методами хозяйствования, перенимать у русских орудия труда, типы жилищ, черты быта и мировоззрения. Аборигенные народы под влиянием русских соседей приобщались к земледелию, незнакомым им доселе видам ремесел, осваивали заново или совершенствовали выплавку или обработку металла.
Сближению русских с коренным населением Сибири способствовали частые смешанные браки. Значительную часть переселенцев, направлявшихся за Уральский хребет, составляли молодые мужчины-холостяки. В результате этого среди русской части сибирского населения имело место значительное, если не многократное преобладание мужчин над женщинами. Это демографическое несоответствие выравнивалось за счет многочисленных смешанных браков. Многие русские мужчины были вынуждены жениться на аборигенках, видя в этом единственную возможность создать семью. Вообще воззрения тогдашнего русского общества и взгляды официальной церкви отличались национальной терпимостью. «Бусурманином» называли не иноплеменника, а иноверца, вкладывая в это полубранное слово неприязнь отнюдь не к человеку иной национальной принадлежности, а только к представителю иного вероисповедания. Жена-аборигенка принимала крещение и, как все выкресты, становилась равной своему мужу перед законом и церковью. Так что смешанные браки, особенно в специфических сибирских условиях, не встречали какого-либо противодействия светских и церковных властей.
Объективно говоря, вхождение народов Сибири в состав многонационального Русского государства имело исторически прогрессивное значение. Оно способствовало развитию производительных сил, положило конец родоплеменным усобицам и распрям, объединяло народы в единую семью с общими историческими интересами и судьбами. Наиболее смышленые аборигены овладевали грамотой и приобщались к русской культуре. Но процесс этот был сложным, неоднозначным, и идеализировать его нет никаких оснований. Господствующий класс страны преследовал СБОИ классовые, корыстные цели. И если простой русский поселенец, казак знакомил аборигена с орудиями труда и ремеслами, передавал ему свой опыт мастерового, купец и промышленник грабили и спаивали его, старались выменять за нитку стеклянных бус или другую дешевую безделушку ценные шкурки пушных зверей. Да и корыстолюбивые воеводы подавали пример алчного стяжательства и беззакония. Далеко не всегда отношения русских с аборигенами складывались мирно. Случались военные стычки не только с Кучумовым воинством, но и с бурятами, якутами, чукчами, коряками. И, бывало, вызывались они, эти стычки, не только воинственностью этих народов, но негибкостью, злоупотреблениями предводителей русских отрядов. Применил военную силу к приамурским народам и Ерофей Хабаров, человек нрава крутого и жесткого. Нередко сборщики ясака не удовлетворялись установленной властями нормой и норовили сорвать с ясачных людей немалую толику и в свою пользу. И это не могло не вызывать возмущения и противодействия. Для поддержания нормальных миролюбивых отношений с аборигенами требовались гибкая политика, словесная дипломатия, мягкость, доброе слово, а не силовые приемы. Это, кстати, хорошо понимал Семен Иванович Дежнев, который на протяжении всей своей сибирской службы умел ладить с коренным населением. Но это, к сожалению, понимали далеко не все служилые. Ведь речь идет о XVII веке, веке жестоком, со своими нравами и воззрениями. Но нельзя забывать и другого. Было немало случаев, когда вооруженные вылазки против русских были делом рук князцов и тойонов, их сепаратистских амбициозных устремлений. Родоплеменная верхушка желала сохранения своих старых привилегий, возможностей нападать на соседние племена, чтобы захватывать у них скот и рабов. Такие устремления никак не характеризовали отношение самих народов к русским собратьям.
Чтобы завершить оценку этого сложного и неоднозначного процесса, обратимся к капитальному изданию «Народы Сибири» из серии этнографических очерков «Народы мира», коллективному труду видных советских этнографов, вышедшему в свет в 1956 году. Как справедливо пишут авторы этого тома: «Московское правительство, в XVII в. возглавлявшее сложение многонационального Русского государства, сумело понять обстановку и оценить государственную важность объединения в границах России просторов Сибири, стремилось провести присоединение мирным путем и даже принимало меры к охране сибирских племен и народностей как от внешних посягательств, так и от внутренних притеснений. В царских наказах в Сибирь постоянно подчеркивается необходимость приведения населения «под государеву высокую руку» мирным путем. В сношениях с ясачным населением, добровольно принявшим подданство, предписывается «держать к ним ласку и привет и бережение, а напрасные жесточи и никакие налоги им ни в чем не чинить некоторыми делы, чтоб их в чем напрасно и в ясак не ожесточить и от государевой милости не отгонить». О мирном стремлении свидетельствует раздача ясачным «государева жалования», т. е. различных подарков за исправной взнос ясака. В числе подарков фигурируют железные изделия (ножи, топоры, пилы, иглы и т. п.)… Раздача таких товаров, в которых весьма нуждалось ясачное население, конечно, облегчало включение его в русское подданство…»
Эта политика московских царей, продиктованная стремлением к мирному присоединению Сибири, добрым отношениям с сибирскими народами и беспрепятственному поступлению в казну пушнины в качестве ясачного сбора, на практике нередко извращалась местными воеводами и военачальниками. Пользуясь удаленностью от Москвы, чувствуя полную безнаказанность, они чинили произвол и насилие, обирали местное население. Значительную часть территории Западной Сибири — нижнее и отчасти среднее течение Оби и Иртыша и их притоков, а также обско-иртышское междуречье Васьюганье, заселяли «обские угры» — ханты и манси или как их тогда называли, остяки и вогулы, представители финно-угорской семьи народов. Тюркоязычные племена или так называемые сибирские татары, обитали преимущественно на юге края, в степной полосеили на границе её.
Еще в 90-е годы XVI — первые годы XVII века некоторые хантыйские и мансийские князцы, недовольные тем, что лишились прежних доходов от сбора пушнины с соплеменников, подстрекали своих людей к вооруженным выступлениям против русских. Особенной активностью отличалась кодская «княгиня» Анна. Вместе с обдорским князцом Василием она подняла обских и березовских хантов, которые осадили Березов, но были рассеяны. Позлее та же самая Анна с князцами Чумеем, Кеулом и Таиром Самаровым вступили в контакт с иртышскими татарами и некоторыми западными хантыйскими родами, а позже и тюменско-туринскими татарами. Назревало широкое выступление, но русские власти смогли предотвратить его, сурово обойдясь с главными заговорщиками. Но все же эти немногочисленные случаи не были характерны для Западной Сибири. Воздействие строптивых и властолюбивых князцов на своих соплеменников не оказалось долговременным. Основные массы не хотели ссориться с русскими.
Последующие годы были для Западной Сибири более или менее мирными. Семен Дежнев стал свидетелем, как на Иртыше и его притоках, на средней Оби появляются все новые и новые русские поселения. Да и казаки, помимо своей службы, занимались разными ремеслами, столярным, кузнечным, гончарным, скорняжным, портновским — и для удовлетворения собственных нужд, и ради дополнительного заработка. Они также охотились на зверя и ловили рыбу. Семейные старались обзавестись хозяйством, держали домашний скот и птицу, возделывали огороды. Это давало необходимое подспорье семье. Жалованье служилым людям выплачивалось нерегулярно. Это впоследствии испытал и сам Дежнев. И денежная казна присылалась из Москвы с большими задержками, и корыстные воеводы не спешили с выплатой. Поэтому и приходилось ради пропитания обзаводиться хозяйством, заниматься подсобными промыслами, шить для себя одежонку взамен старой, обветшавшей, мастерить самому все, что необходимо в доме. Вот и пригодились поморские навыки. Разве помор не мастер на все руки?
После непродолжительной службы в Тобольске в середине 30-х годов Семен Иванович Дежнев перешел в Енисейск Очевидно, отправлялся он к новому месту службы не один, а с партией товарищей по тобольской службе. Освоение новых земель к востоку от Оби и Иртыша требовало людских пополнений.
Каким путем шел Дежнев из Тобольска в Енисейск? Несомненно, южным речным путем с Оби на Енисей, которым чаще всего пользовались в XVII веке. Путь этот не был легким. Из Тобольска спускались по Иртышу до его слияния с Обью, отсюда поднимались на веслах вверх по Оби. За Сургутом река растекалась на рукава и протоки, образующие множество лесистых островов и островков. В этом лабиринте легко было заблудиться, но он манил своими щедротами. В мелководных протоках водилось много всякой рыбы, а на островах у воды гнездилась водоплавающая птица. У Нарыма входили в правый обский приток Кеть, впадающий в Обь тремя рукавами.
В 1675 году этим путем следовал в Китай выдающийся ученый, дипломат и путешественник Николай Спафарий-Милеску. Грек по происхождению, молдаванин по месту рождения и истинно русский по духу, он преданно служил Русскому государству. Среди его многочисленных литературных трудов и научных трактатов имеется описание путешествия через Сибирь. Это было первое в России большое географическое описание ее сибирской части, написанное и по личным наблюдениям, и по расспросам сведущих собеседников-сибиряков. Спафарию не довелось встретиться с Дежневым, так как ко времени его проезда через Сибирь Семена Ивановича уже не было в живых. Но о путешествиях Дежнева Спафарий наверняка узнал от ученого хорвата, Юрия Крижанича, жившего в то время в Тобольске. О Крижаниче еще пойдет речь впереди.
Описывая свое сибирское путешествие, Спафарий сообщает много разнообразной информации по географии Сибири, но наиболее подробно рассказывает о своем маршруте, реках, по которым пришлось плыть, порогах и волоках, которые доводилось преодолевать, населенных пунктах, которые встречались на пути. Если мы обратимся к сочинению Спафария, посвященному сибирской земле, то представим себе и тот путь, которым шел Дежнев.
Вот описание Оби. «А длина реки Оби зело великая есть, потому что начинается от самых далних полуденных степных мест, и теплых, и падет устьем в Северное Ледовитое море. А глубина ея зело велика, потому что когда живет погодье, будто по морю волны ходят, и до самого берегу глубока; и розливается по сорам, и по озерам, и по лесам. А ширина ее неравная, потому что дале устья Иртыша река гораздо широка, а вверху, когда к берегу в дву или в трех верстах, только по ней многие протоки и островы есть. А река Обь не каменистая, берега ее все земляные, и нигде каменья нет.
А рыбы всякой в той реке зело множество, а наипаче осетры великия ловят… А вода в Оби реки зело белая и мутная, не так, что в иных реках, потому из озера течет. А течет Обь не очень быстро, как иныя каменные реки, однакожде и не тихая и во иных местах гораздо быстрая, а для того и не быстра, потому что зело глубока».
Обратим внимание на язык этого отрывка. Перед нами язык не прошлого, не позапрошлого, а далекого XVII века. Он существенно отличается от нашего современного и по стилистике, и по оборотам речи, и даже словарному запасу, и поэтому кажется нам архаичным и непривычным. Но все же он нам понятен. Ведь автор, высокообразованный человек, ученый, пишет на литературном языке своего времени.
В ходе нашего повествования мы не раз будем обращаться к документам того времени челобитным, отпискам, выпискам из книг канцелярии Якутского воеводства. Стиль этих бумаг заметно отличается от высокого литературного штиля Спафария. Составляли их не блиставшие высоким уровнем грамотности приказные, писались они грамотеями под диктовку вовсе неграмотных начальников казачьих отрядов. В них порой теряется последовательная нить повествования, обрываются фразы, встречаются жаргонные словечки и элементарные нарушения канонов грамоты. Читать эти бумаги труднее чем сочинение ученого дипломата и путешественника. Все же мы будем приводить выдержки из них, чтобы передать колорит XVII века и, главное, подкрепить наше повествование документальными источниками.
Вернемся теперь к сочинению Николая Спафария-Милеску. Кеть по его описанию река тоскливая, поскольку берега ее мало заселены, а встречаются и безлесные места на большом протяжении. «По ней ни елани, ни поля нет, только лес непроходимой, болота и озера; и для того в Кети вода черная, а места сухого мало».
Спафарий плыл по Кети в первых числах июня, когда еще стояла высокая вода. Поэтому он нигде не жалуется на трудности плавания. Другие свидетельства говорят нам о том, что Кеть река неудобная для плавания из-за извилистого русла, отмелей, стремнин и коряг, которые образуют в воде целые завалы. Особенно опасна мель у Колокольного яра. Очевидно, это свидетельство принадлежит людям, плававшим этим путем в более позднее время, когда вода спадает.
Ниже Кетского острога встречаются на берегах, по наблюдению Спафария, жилые юрты. Острог стоит на возвышенном левом берегу. В нем дворов двадцать, да две церкви. Во времена Дежнева, вероятно и того не было. Выше него «струги великие не плавают для того что вода живет малая».
Маковский острог был важным перевалочным пунктом на пути с Оби к Енисею. Вот наблюдение Спафария. Он «стоит на красном месте, на Кете реке, на яру, левой стороне; а во остроге церковь, а дворов с 20, и тут дощаников и каюков зело множество разбитых и целых, потому что здесь пристанище великое государевым людям. А с полверсты от острогу есть слобода торговых людей, и тут амбаров множество построено для ради того, что торговые товары тут кладут и после того ходят через волок». Доставленные сюда речным путем хлебные запасы и всякие товары в зимние месяцы перевозили по зимнику в Енисейский острог. Часть грузов оседала на Енисее, часть шла весной дальнейшим путем на Лену. Представители крупных торговых семей, Босых, Ревякиных, Балезиных и др., которые вели торговые операции и промыслы в Сибири, имели здесь свои амбары и избы «для своей нужи» и держали приказчиков.
По свидетельству Спафария, прошедшего волоком, который начинался у Маковского острога, «тот волок держит верст с пять летнею порою, а зимним путем сказывали, что с пятидесяти верст». По всему волоку, проходившему по топким местам, через болота и мелкие речки, были проложены «великие мосты». Ближе к Енисейску местность становилась обжитой, попадались деревни. Спафарий отмечает, что места здесь «зело хоро-шия и хлебородный».
Чертеж 1665 года определял продолжительность всего пути от устья Иртыша до Маковского волока от 11 недель 4 дней до 13 недель 5 дней. Спафарий, пользовавшийся как посол всякими преимуществами и, вероятно, сменными гребцами, прошел этот путь всего за 8 недель 3 дня.
Кстати, ниже старого Кетского или Маковского волока, между Кетью и притоком Енисея Касом, был в конце XIX века прорыт Обско-Енисейский канал, оказавшийся неудачным инженерным сооружением и поэтому скоро заброшенный.
С.В. Бахрушин свидетельствует, опираясь на источники что в XVII веке для перехода с Оби на Енисей использовался не только кетский путь. Иногда подымались по более северному притоку Оби Ваху. Из его верховьев проходили за два дня Елогуйским волоком и достигали реки Волочанки, впадавшей в Елогун, приток Енисея.
Был еще путь через другой правый обский приток, Тым, близко подходивший к левому притоку Енисея Сыму. Фискальные соображения заставляли правительство принимать меры, препятствовавшие пользоваться этими путями, дабы не создавать конкуренцию официально утвержденного кетского пути.
До 60-х годов XVII века пользовались и северным путем, через Мангазею, для хода с Оби на Енисей. По притоку Таза Волочанке подымались вверх, откуда мелкими притоками добирались до Енисейского волока. Миновав этот волок, имевший протяженность всего около версты, выходили в приток Енисея Турухан. Путь этот русские освоили гораздо ранее кетского.
Енисей река могучая, полноводная, широкая. Что перед ней Двина или Пинега, знакомые Дежневу с детства. Возможно, побывал Семен Иванович у Каменных утесов-столбов на Енисее, что стоят словно немые стражи выше Енисейска. Не упустил их из поля своего зрения Спафарий, человек наблюдательный и дотошный, хотя и не видел их самолично. «А до большого порогу не доезжая есть место, утес каменной по Енисею. На том утесе есть вырезано на каменю неведомо какое писмо и межь писмом есть и кресты вырезаны, так же и люди вырезаны, и в руках у них булавы, и иные многие такие дела… А никто не ведает, что писано и от кого. И за тем местом начинается страшный порог по Енисею, по котором никто не смеет ходить на судах, потому что утесы высокие по обеим сторонам стоят. Только ходят дорогою и обходят тот порог по пять дней…»
Енисейск был основан в 1618 году отрядом тобольских служилых людей под предводительством сына боярского Албычева и сотника Рукина, пришедших сюда из Кетского острога. Сперва он назывался Тунгусским острогом. В пределы нового Енисейского уезда вошли земли, населенные кетами, которые жили по верхней Кети, притокам Енисея Сыму и Касу и в окрестностях самого Енисейска, эвенками (тунгусами) Приангарья и бурятами верхнего Приангарья.
Как и Тобольск, Енисейск был деревянным. Вокруг окруженного палисадом с башнями острога вырастал посад. И здесь шло строительство. Город оглашался стуком плотницких топоров, визгом пил. У берега широкого Енисея теснились лодки, дощаники. Белели остовы еще не достроенных судов. В окрестностях города и выше по Енисею и Ангаре возникали русские поселения, осваивались земли под пашню.
За Енисеем рельеф Сибири резко менялся. Лесистые, местами заболоченные равнины обского бассейна в какой-то мере напоминали поморам такой же лесистый русский Север. Только реки на родной земле были не столь широки. А к востоку от Енисея начинался обширный горный край, казавшийся непривычным. Плоскогорья пересекались хребтами и кряжами. Лишь кое-где узкие речные долины расширялись, образуя отдельные низменности, как, например, на средней Лене. Уже правый берег Енисея против низменного левого выглядел высоким, отмечая эту резкую смену рельефа.
Енисейск становится исходным плацдармом для дальнейших бросков русских землепроходцев на северо-восток на Лену, на восток — в Прибайкалье и Забайкалье и на юг — в хакасские и минусинские степи. Продвижение русских в этих направлениях подкреплялось основанием новых городов и острогов. В 1628 году был заложен выше по Енисею Новый Качинский Красный острог или Красноярск, сделавшийся вскоре центром уезда, населенного разными кетоязычными, тюркоязычными и другими народами. Продвигаясь вверх по Верхней Тунгуске или Ангаре, русские основали на ее притоке Илиме острог Ленский волок (1630 г.). Здесь начинался волок на Лену — отсюда и первоначальное название острога получившего впоследствии новое название Илимска. Через год после основания Ленского волока, у расположенного выше илимского устья Падунского порога возник Братский острожек. Несколько позже он был перенесен к устью ангарского притока Оки. В остроге и ближайших к нему поселениях жили лоцманы, проводившие через пороги караваны судов с разными грузами. Профессия лоцмана считалась почетной, она требовала большого мужества и отваги, отличного знания фарватера капризной и норовистой реки. В окружающей местности жили в XVII веке кочевые буряты.