Затем он повел руками по шерсти лошади и присмотрелся к ней. Глаза его уже привыкли к ночи, и он видел ими. В одном месте, на шее, шкура лошади была надрезана и завернута наружу, и тощая сухая кровь непрерывно сочилась оттуда. Владыко понял, что враги начали драть коня на шкуру и оттого конь застонал, чувствуя жизнь от боли.
– Зачем же вы коня живого драть начали? – сказал Владыко немцам. – Везде вы свою пользу ищете. Глядите, как бы убытка вам кругом не нажить...
Сигнальная ракета засветилась над русским рубежом, и безмолвная пехота пошла цепями вперед.
– Наша атака, – помнил Иван Владыко. – Теперь коня тревожить не надо, он сейчас будет на нашей стороне. Мы его вы́ходим помаленьку, а после войны, жив будет, на подсобную работу в крестьянство пойдет. Ничего, все будет нормально, мы все тогда отдышимся.
Иван Владыко прислонился щекою к шее коня и почувствовал, что в нем есть еще неостывшая, глубокая теплота.
Немцы осторожно тронули красноармейца за рукав; Иван Великий обернулся к ним и увидел, что они дают ему два ножа, которыми они хотели ободрать живую лошадь.
«Воины! – подумал Владыко, спрятав трофейные ножи за голенище. – Двумя ножами меня сразить не могли. Хотя им что же: смысла нету! А без смысла на войне нельзя».