Не хотел, видно, оплачивать пошлины за торговую сделку.
— Ну, эти несколько сентаво вы и сами заплатили бы, чтобы получить бумагу о покупке, — сказал алькальд.
— Черт бы вас всех побрал! — Мигель замахал кулаками. — Что вам вообще от нас надо? Мы мирно едем своей дорогой, а вы нас не пускаете. Мы пожалуемся губернатору, и вас сместят, понимаете?
— Нет, это уже чересчур, — алькальд улыбнулся. — Вы являетесь в нашу деревню и собираетесь продать ослов. Мы собираемся купить ослов и договариваемся о цене. Есть же у нас право узнать, чьи ослы и откуда? Не то завтра, к примеру, рано утром сюда придут солдаты и скажут, что мы украли ослов у законных хозяев, а самих хозяев убили. И нас расстреляют.
Мигель повернулся к своим приятелям и многозначительно на них посмотрел. Потом сказал:
— А теперь мы ослов продавать больше не хотим. Даже по десять песо. Теперь мы хотим продолжать свой путь.
— Но инструмент и шкуры вы все-таки могли бы продать, — закинул удочку алькальд.
Мигель ненадолго задумался и, когда ему пришло на ум, что на шкурах-то и инструменте никакого тавра быть не может, сказал:
— Хорошо. Если вы хотите купить шкуры и инструмент… Как вы считаете? — обратился он к своим спутникам.
— Мы не против, — ответили те. — Обойдемся и без них.
— Это ведь ваши вещи? — спросил алькальд.
— Конечно, — сказал Мигель.
— А почему американец не продал шкуры в Дуранго? Зачем вы таскаетесь с ними по дорогам? Не станете же вы на ослах возить воду в реку?
— В Дуранго были низкие цены, мы хотели дождаться, когда они поднимутся.
Мигель начал прохаживаться туда-сюда, насколько ему это позволяли собравшиеся вокруг индейцы.
— Американец пошел на поезд голым, что ли? — неожиданно повернул разговор алькальд.
— Это вы насчет чего? — Мигель побледнел.
— На вас его сапоги, а на нем — его брюки. Почему же никто из вас не надел его рубашки, ведь она была еще целая? По сравнению с тем рваньем, что на вас, она была все равно что новая.
Мигель промолчал.
— Так почему никто из вас ее не взял? — повторил алькальд. — Я могу сказать вам, почему вы этого не сделали.
Ни Мигель, ни оба его дружка не стали дожидаться объяснений алькальда. Вдруг каждый из них набросился на стоявшего ближе всех индейца. Для тех это было настолько неожиданным, что они на какие-то мгновения растерялись. Бродяги прорвали кольцо, выбежали на главную деревенскую улицу — и дай бог ноги!
Но алькальд сделал какой-то знак, и мгновения спустя индейцы, вскочив на своих лошадей, с гиканьем поскакали за беглецами. Они даже не стали их седлать, только накинули уздечки.
Бандитам недалеко удалось убежать. Индейцы схватили их у одного из последних домов своей деревушки. Спеленав их лассо, потащили обратно на деревенскую площадь.
— Сейчас мы пойдем искать американца и спросим его, по какой цене он продал вам ослов. И почему это он разделся догола, чтобы подарить вам свои сапоги и брюки. И еще привезем рубашку, которая никому из вас не сгодилась.
Бродяг связали по всем правилам и оставили троих индейцев охранять их. Каждый из них уселся напротив «своего» бандита, положив на колени мачете.
Остальные мужчины оседлали лошадей и отправились в путь. Среди них были и алькальд с Порфирио.
В этих местах вряд ли кто-нибудь сумеет путешествовать долгое время, не обратив на себя никакого внимания. Даже если он попытается объезжать стороной все селения и не сталкиваться с людьми, всегда найдутся глаза, которые его увидят. Сам он обычно не подозревает, что за ним наблюдают. Едущие ему навстречу свернут с дороги задолго до того, как он их увидит, схоронятся в кустах, дадут ему проехать мимо и не выйдут, пока он не исчезнет из вида. Его рассмотрят от и до, а он даже не догадается, что его наружность кому-то известна с головы до пят и что через несколько часов целая деревня узнает, как он выглядит и какой груз везет.
Всадники выбрали путь, по которому шел Доббс, а не тот, по, которому к ним заявились бродяги. На лошадях, налегке, они уже к полудню оказались там, где Доббс остановился, чтобы передохнуть. Найти это место оказалось проще простого.
Индейцы просто проследили следы каравана, который вел Доббс, и таким образом обнаружили то место, где он остановился в тени деревьев. А так как никаких следов американца за пределами стоянки не обнаружилось, то и сам он должен был находиться только здесь. И поскольку бродяги-метисы закопали его не слишком глубоко и следы замели не слишком тщательно — дождя тоже не было, — индейцы нашли могилу Доббса через несколько минут.
— Обвинить в убийстве можно только лишь в том случае, если найден труп и его можно предъявить подозреваемому, — сказал не так давно Мигель.
Он, безусловно, был прав.
Труп был найден, и, так как эти трое бандитов с большой дороги завладели имуществом убитого, не имея никаких доказательств, что имущество это перешло к ним законным путем, судьба их была предрешена.
Алькальд секунду смотрел на труп, прежде чем проговорил:
— Мачете.
После этого индейцы стянули с туловища Доббса рубашку, которую передали алькальду, и снова закопали труп. Прежде чем начать копать, они обнажили головы. А потом, засыпав могилу, которую они углубили, хотя, кроме мачете, ничего под рукой не оказалось, они еще постояли некоторое время с непокрытыми головами. Они не молились, но глядели на холмик над могилой, опустив головы.
Большинство еще стояло перед могилой, когда алькальд подошел к ближайшему дереву. Срубил мачете тоненькую ветку и разрубил ее на две части. Потом связал их таким образом, чтобы получился крест, и ткнул в рыхлую землю над могилой.
На другой день индейцы вернулись в свою деревню. Алькальд показал молодежи и старикам рубашку. Увидев ее, все только пожали плечами.
Двое мужчин тем временем поскакали в ближайший участок конной полиции. Примерно в полдень полицейские появились. Инспектор, осмотрев задержанных, сказал алькальду:
— За поимку этого обещана награда. По-моему, триста песо… или двести пятьдесят. Точно не помню. У него на совести еще двое убитых^ А эти проходимцы наверняка одной с ним группы крови. Награда за поимку причитается вам, сеньор, вам, Порфирио, и остальным мужчинам селения. Что вы намерены делать с ослами и багажом?
— Завтра утром доставим хозяевам, — ответил алькальд. — Один из них доктор, он живет там, по другую сторону горы. Мы хотим, чтобы он и в нашей деревне с неделю погостил. Когда он получит свои вещи, ему незачем будет так торопиться.
И трое бандитов были переданы в руки полиции. Их повели не на лассо. Просто они ковыляли впереди группы конных стражей порядка. Вот рубашка, вот брюки, вот там сапоги, а вот ослы, вот тюки, и вот тут крестик на могиле. Так что судебное заседание вряд ли состоится и белых перчаток никто надевать не станет. В таких случаях государство раскошеливаться не любит. Деньги имеет смысл поберечь для более серьезных дел.
Говард стал человеком, у которого неожиданно оказалась уйма дел. Наслаждаться отдыхом, как он рассчитывал, ему не удалось. Ведь он превратился в знаменитого чудо-доктора! Индейцы, живущие в высокогорье, все очень здоровые и достигают возраста, который европейцам кажется сказочным. Они беззащитны лишь против «привозных» болезней. И хотя большинство из них отличается завидным здоровьем, они тем не менее страдают от болезней и болячек, которых у них нет и в помине. Они так долго внушали себе, будто где-то эти болезни подцепили, что и вправду начинают чувствовать недомогание. Стоит им рассказать о какой-то болезни и описать ее симптомы, то не пройдет и трех дней, как они ею заболевают. По этой самой причине врачи и церковники в этой стране так процветают.
Пришла, например, к Говарду одна женщина и допытывается, почему у нее есть вши, а у соседки их нет. Что Говард может ей прописать? Мазь от вшей была бы наилучшим средством. Но как только баночка иссякнет, вновь возникает вопрос: «Почему у меня вши, а у соседки нет?» Будучи истинным знахарем, Говард помог ей очень просто. Он сказал:
— Это оттого, что у вас, прекрасная, здоровая кровь, которую любят вши, а у соседки вашей кровь плохая и больная.
После чего явилась, конечно, соседка, пышущая здоровьем женщина, и потребовала, чтобы Говард прописал ей средство против ее плохой, больной крови. Попади она в город к ученому эскулапу, тот прописал бы ей «сальварсан», хотя ничего похожего на болезни, при которых это лекарство помогает, у нее и в помине не было. Однако кто-то распустил слух, будто «сальварсан» очищает кровь, и люди поверили…
И врачи выписывают рецепты.
У Говарда никакого «сальварсана» под рукой нет. Как и никаких других лекарств. И поэтому он рекомендует: «Пить горячую воду, каждый день по два литра». Чтобы разнообразить свою рецептуру, рекомендует пить то два, то полтора, то литр семьсот пятьдесят граммов; и еще: горячую воду с лимонным соком, или с апельсиновым, или с настоем какой-то травы или корня, когда был уверен, что их употребление внутрь никакого вреда принести не может.
И к удивлению тех, кто не знает о целебной силе воды, мужчины, женщины и дети, осаждавшие чудо-доктора, выздоравливали все до одного. Так они, по крайней мере, утверждали. Когда такой больной убежден, что он поправился, он действительно здоров.
А против других болезней, когда люди жаловались, будто «смерть ну прямо под самую кожу заползла», будто она совсем-совсем близко, ее чувствуешь, стоит только притронуться к коже, — Говард прописывал горячие компрессы. И в виде исключения, иногда — холодные компрессы. На голову, на затылок, на ладони, на запястье, вниз живота, к ступням, куда только можно! И опять же все выздоравливали. Смерть уползала из-под кожи, потому что ей становилось то чересчур жарко, то слишком холодно, смотря какие компрессы прописывал Говард.