— Ну, что приуныли. Пойдем мы в город или нет?
Девушки разомкнули объятия, улыбнулись друг другу и выгнали Никиту из комнаты. Им надо было переодеться. Когда тот вышел за дверь, Клава выскользнула за ним. Она остановила Никиту в коридоре и зашептала ему в ухо:
— Никита, но почему ты не можешь убедить Анну уехать с тобой. Ты же потом об этом будешь очень жалеть.
— А что мне еще делать? — ответил Никита.
— Что, что? — возмутилась Клава — Ты как сундук окованный. Ты что не можешь сказать ей о своих чувствах, что любишь ее. Я же не слепая. Все вижу.
— Ты с ума сошла — зашипел Никита — Человек в беде находится, близкого человека потерял, а я тут со своими чувствами полезу.
— А может быть ей это сейчас и надо — атаковала Клава брата — Почувствовать, что она кому-то нужна, что ее любят.
— Может и так — согласился Никита — Но так просто пойти и сказать я не могу. Это очень глубоко во мне сидит. Боюсь, что мое признание только отпугнет ее и наши с тобой добрые отношения к ней, Анна может истолковать по другому. Отвергнув мою любовь, она вынуждена будет отвергнуть и дружбу. Лицемерить она не будет и постарается быстрей уехать. Пожалуй, она обо всем догадывается и именно поэтому уезжает одна.
— Давай я с ней поговорю — предложила Анна.
— Я тебе поговорю — пригрозил Никита — Анна девушка умная и сама знает, что делать. На этом все. Собираться пора.
Анна и в самом деле догадывалась, что Никита влюблен в нее. Это чувствовалось в его взглядах, которые она ловила на себе, в ее поведении по отношению к ней. Это нельзя было скрыть. Нельзя сказать, что Анна не испытывала к Никите никаких положительных чувств. Он был ей даже симпатичен, но для любви ее сердце еще не было готово. Слишком глубокие раны в нем остались.
Вошла Клава с раскрасневшим лицом и молча уселась на лавку.
— Что с Никитой поспорила? — спросила ее Анна.
— А ну его — буркнула Клава.
— Помиритесь — успокаивала ее подруга, догадываясь о причине ссоры — У Никиты характер покладистый.
— Вот именно — встала с лавки Клава — Но когда-то и твердость надо проявить.
— Мы будем собираться — Анна перевела разговор на другое — Хотели еще по городу погулять.
— Да, конечно. Сейчас пойдем. Время еще есть. У тебя чемодан готов?
— Готов. Только Клава у меня к тебе просьба будет — просила Анна.
— Говори, все сделаю.
— Можно у тебя на хранение ружье оставить?
— Ружье? — удивилась Клава — Откуда оно у тебя?
— Это подарок отца — ответила Анна — Если сама не смогу когда-нибудь забрать, то пусть останется на память Никите.
— Хорошо — согласилась Клава — Оставляй. Будет лежать в сохранности. Уверена, что заберешь его потом сама. Но и ты мне обещай, что метрику возьмешь с собой.
— Я уже пообещала, что возьму. Но фотографии и письма оставь себе.
Никита стукнул в дверь:
— Вы готовы?
— Готовы, выходим — хором ответили девушки.
Через несколько минут они втроем шли прогуляться. Времени до парохода у Никиты было еще часа три, а у Анны и того больше. Сидеть в избе было уже невмоготу. На улице царствовала весна послеполуденное солнце пригревало. Кое-где в палисадниках пробивалась зеленая травка. На деревьях набухали почки, готовые вот-вот выбросить наружу яркую зелень. Народ вывешивал на заборах и веревках пуховые перины для просушки. В некоторых домах выставляли зимние рамы, переходили на летнюю одежду. Детвора устраивала игры в лапту, заполняя звонким смехом всю округу. Старушки выходили из домов и усаживались на скамеечки у завалинок. Старики, что пошустрее уже наверное давно на реке. Кто лодку смолит, кто донки ставит. Рыбки свеженькой захотелось. Одним словом весна, а впереди благодатная летняя пора. Радовались все и жизнь внушала оптимизм.
Девушки в сопровождении Никиты гуляли по городу не далеко удаляясь от дома. Клава показала Анне соленые источники, потом дом, в котором во время ссылки жил Сталин.
Анна остановилась около обыкновенного деревянного дома за невысокой оградой и подумала «Зачем же он с нами-то так? Ведь в такой же шкуре был. Но тогда ссыльных в этих краях можно было по пальцам пересчитать, а сейчас эшелонами гонят. Чего же он боится?» Клава постояв пару минут резко повернулась:
— Пойдемте куда-нибудь.
Никита с Анной молча последовали за ней. В центре города они наткнулись на фотографию и решили сфотографироваться на память. Сначала все вместе, потом каждый по отдельности. Время уже поджимало и купив кое-что из еды, они поспешили домой за вещами. Успев перекусить Никита с Анной попрощались с бабкой Матреной и в сопровождении Клавы отправились на пристань.
Никита шел впереди с чемоданами в руках и своей котомкой за плечами. Анна свою котомку оставила у Клавы. Девушки шли сзади. Разговор не клеился. Каждый размышлял о своем. Анна тоскливо думала о предстоящей разлуке с друзьями, но старалась держаться бодро. Она уже определилась. Из Котласа она предполагала дать телеграмму Савелию от вымышленного лица и дождаться его в условленном месте. Он должен догадаться. Но надо так сделать, чтобы в Двинском никто ничего не заподозрил. Савелий наверняка догадается привезти ее документы. Вот с ним она все и обсудит. Возможно и отец приедет вместе с Савелием. Только бы найти в Котласе тихое пристанище, где можно укрыться на несколько дней. А потом со своими документами можно будет уехать на какую-нибудь стройку далеко, далеко. В Сибирь или на Дальний восток. У отца когда-нибудь кончится ссылка и он сможет приехать к ней. Вот это «когда-нибудь» и мучило Анну. Здоровье отца было не весть каким, а тут еще и она своими поступками осложнила его. Конечно, прими она предложении Никиты, все было бы проще. И фамилия другая и отец недалеко. А потом он смог бы и вовсе перебраться поближе. Но этот вариант Анна уже пережевывала не один раз и осложнять жизнь Никите она себе не позволяла.
Так они молча дошли до пристани Никита поставил чемоданы в сторонке, снял рюкзак и размял плечи. На берегу толпилось много народу. Почти все были принаряжены.
— Это что, все на пароходе плывут? — спросила Анна.
— Да нет — ответил Никита — Здесь первый пароход это праздник. Да и по всей реке пожалуй праздник.
Ждали недолго. Вдали послышался протяжной гудок и вскоре из-за леса затопленного ивняком выплыл пароход. Хлопая лопастями по воде, он величественно приближался к городу. Толпа на берегу ожила и двинулась ближе к воде. Пароход выполнил несколько несложных маневров и аккуратно привалил к пристани. Матросы замотали канаты и перекинули трапы.
Никита, бледный, чуть запинаясь от волнения обратился к Анне:
— Аня, я сейчас уеду и не знаю увидимся ли мы еще когда-нибудь. И поэтому я хочу тебе сказать, что очень люблю тебя. Сейчас ничего не говори, только пообещай, что дашь о себе знать, что не пропадешь. Я буду ждать столько, сколько потребуется.
— Никита, милый, конечно обещаю. Мы еще увидимся. — Анна провела по щеке Никиты и тронутая его признанием поцеловала в щеку.
Клава стояла чуть в стороне и стараясь сдерживать слезы покусывала губы. Никита подошел к ней и грустно улыбаясь попрощался с сестрой:
— Ну, я теперь недалеко буду, так что видеться будем чаще.
— Пиши Никита и позванивай иногда в больницу.
— Хорошо — бросил Никита и не глядя на девушек пошел по трапу на пароход. Он был последним пассажиром. Плечи его сутулились, как будто вся тяжесть разлуки, огромным грузом лежала на его спине. Никита прошел трап, остановился и оглянулся на Анну, оставшуюся на пристани. Анну словно пронзил этот взгляд, полный тоски, мольбы и отчаянья. Еще не понимая, что она делает, Анна крикнула матросам:
— Стойте.
Матросы недоуменно переглянулись и поставили трап на место. Анна подхватила свой чемодан, на ходу чмокнула Клаву и кинулась к Никите. Тот растерянно кинулся к ней навстречу:
— Вот и хорошо. Вот и хорошо — повторял он, суетясь около вещей. Клава на пристани смотрела на Никиту и Анну не сдерживая слезы. Она счастливо шептала про себя:
— Слава Богу. Слава тебе Господи.