После открытой, выжженной степи левобережный Дон с его прохладной зеленью, казацкими хуторами, утопающими в яблоневых и вишневых садах, мирными петушиными криками казался сказочным краем. После всего пережитого на правом берегу в степи это было чудом. Истребители танков расположились на окраине хутора, в колхозном саду, и Ваня Федоров смотрел на синий дымок, вьющийся из летних кухонь, вдыхал запах горелой соломы и кизяка, слушал мычание коров, возвращавшихся в сумерках во дворы, и невольно представлял свою деревню... Вот сейчас его мать выйдет с подойником и с маленькой скамеечкой, начнет доить буренку. Тугие струйки молока вначале будут звонко цвиркать по жестяному дну и краям подойника, потом в пенистом молоке звук станет глухим, мягким. Так ярко Ваня это себе представил и так захотелось еще раз все это ощутить, что он направился к крайнему двору. Его заметила пожилая казачка и вскрикнула:
- Ой, совсем мальчишечка-солдатик! Сейчас, сынок, корову подою, парного молочка попьешь.
Ваня быстро ушел.
Да... война осталась по ту сторону Дона. Тяжелые "хейнкели" с бомбовым грузом пролетали мимо, к Сталинграду. Истребители танков приводили себя и технику в порядок.
Пришло пополнение. Первые письма бойцам. Только Ване не от кого было ждать.
На третий день пребывания в этом раю лейтенант получил задание: разведать местонахождение батальона и других частей армии, оставшихся в окружении на той стороне.
"Солдатское радио" уже разнесло: "С лейтенантом Огнем пойдут семеро". Несколько раз прибегала Анечка, будто проверить санитарные условия в подразделении. На самом деле все прекрасно понимали, что ее интересует: возьмут ли ее в разведку? С этим она обращалась и к Филину. "Наверняка возьмут Кухту и Черношейкина, - размышлял Ваня, - а про меня забудут..." Однако он не терял надежды - Дымов не вернулся от комдива, и разведчиков еще не отбирали. Ваня загадал: если Дымов, возвращаясь по дорожке, наступит на ветку, то он пойдет с ним за Дон.
Наконец в глубине сада показался лейтенант... Он повернул на дорожку и, возможно, наступил бы на ветку, но тут его окликнул комиссар и, подойдя, спросил:
- У Сологуба был?
Дымов кивнул.
- Может, санинструктора возьмешь? Ранит кого...
- Ну, знаешь, баб мне не надо. Война это или детский сад?
Улыбнувшись, комиссар ушел. Лейтенант постоял в задумчивости, шагнул и наступил на ветку. Ваня, радостный, подскочил к нему.
- Черношейкина и Кухту ко мне! - приказал лейтенант.
- Есть! В разведку их берете?
- Откуда знаешь?
- Знаю...
- Нюх разведчика у тебя есть.
- Так точно! - Козырнув, Ваня убежал.
Дымов прилег под куст. Мимо, чеканя шаг, прошла Аня, поприветствовала его по всем правилам устава. Приподнявшись на локте, он посмотрел на нее удивленно... Аня четко повернулась:
- Вы что-то хотели мне сказать, товарищ лейтенант?
- Нет...
- Тогда разрешите идти?
- Идите.
Дымов не мог понять, что произошло с Аней-санинструктором. Почему вдруг она прониклась к нему таким уважением? И где она так обучилась строевой?.. Прямо залюбуешься! А Дымов, хотя и был лейтенантом ускоренного выпуска, понимал в строевой толк.
К замечтавшемуся лейтенанту подошли Черношейкин и Кухта. Кашлянув, доложили о своем прибытии. Дымов обернулся и, смущенный тем, что они могли прочесть его мысли, подчеркнуто строго распорядился:
- Пойдете со мной. И ваши два расчета тоже. Возьмете сухой паек на три дня. И чтобы автоматы, гранаты и все прочее было в порядке. До вечера спать.
Солдаты ушли, а Дымов, завалившись под куст, все думал о девушке.
Ваня принес кашу в начищенных до блеска котелках и терпеливо, с волнением ожидал, пока "его лейтенант" поднимет на него очи. Тот потянул носом на запах каши с тушенкой и наконец заметил котелки.
- Ты надраивал?
- Ага. Ваш и свой. - Ваня, довольный, протянул Дымову котелок.
- Чего ты мне все: "вы", "ваш"... - заметил лейтенант, уничтожая с аппетитом кашу. - Когда одни, говори мне "ты".
Совсем счастливый, Ваня присел рядом и, принимаясь есть, спросил:
- А чего эта самая к тебе подходила? Вышагивает, как гусыня!
- Анька?
- Ну да.
Дымов довольно усмехнулся:
- Хочет идти со мною.
- И ты ее возьмешь? - возмутился Ваня.
- Не говори так. Она, знаешь... Одним словом, дисциплина. И шаг печатает - залюбуешься.
- Тоже мне... дисциплина!
Дымов нахмурился и протянул ему недоеденную порцию каши:
- А котелок мой замажь. С таким зеркалом быстро попадешь на мушку.
Мальчишка даже растерялся от неожиданного поворота:
- Я что... Я могу замазать. И мой тоже?
Увидев, как у парня задрожал подбородок, Дымов, потягиваясь, сказал уже мягче:
- Как хочешь... Я храпану. Разбудишь, когда солнце скроется. - И улегся.
"И черт меня дернул за язык заговорить с лейтенантом об этой Аньке! клял себя Ваня. - Если бы не она... он, может, и взял бы меня с собой". Ваня так расстроился, что, забравшись в гущу кустов, просидел там целый час. Потом, увидя Филина, выскочил из своего убежища и преградил ему дорогу:
- Товарищ комиссар, разрешите обратиться до вас?