Все это лейтенант осознал, пока конь перешел с галопа на рысь. Бешено заколотилось сердце. Дымовым овладела отчаянная досада на себя... Влопался! Обидно, что никто и никогда не узнает, как он исполнил свой долг. Рука с пистолетом потянулась к виску... Но в последнюю секунду его охватила такая нестерпимая досада, что так нелепо погибнет, и он изо всех сил рванул поводья.
Конь, словно и ему передалось состояние всадника, с места понесся вскачь. Но уже через две-три секунды затарахтели автоматы и ударили крупнокалиберные пулеметы. Конь на полном скаку рухнул... Нога лейтенанта, прижатая тушей лошади, так и осталась в стремени. Нестерпимо болела коленка. Лошадь повернула голову... На Дымова смотрел большой грустный глаз вороного. Коню разворотило весь круп - густая теплая кровь за спиною лейтенанта образовала целое озерцо и подтекала ему под бок. Дымов попробовал вытащить ногу из-под лошади, но безуспешно... Из-за бугра показались фигуры немцев. Лейтенант снял с шеи автоматный ремень - диска не было: он вывалился при падении и откатился. А враги приближались...
К вечеру истребители танков отрыли огневые на новом месте, отужинали и, едва притулившись к вещмешкам и скаткам, уже спали; дежурным остался сержант Кухта. Ваня не мог спать и сидел, вглядываясь в темень до рези в глазах.
- Сержант, кто-то идет, - заметил он.
Кухта прислушался:
- Тебе, Вань, померещилось.
- Идет, говорю.
- Кто идет? - крикнул в темноту Кухта. - Пароль?
- "Березка", - раздался девичий голос и в свою очередь спросил: Отзыв?
- "Полянка", - ответил Кухта. - Проходи.
Подошла Аня:
- О лейтенанте ничего не слышно?
- Ничего, - строго бросил ей Кухта и посмотрел в сторону Вани: мальчишка и без того убивается.
- Тогда пойду, - вздохнула Аня. - Если что... сообщите. Ладно?
Сержант, досадуя на свою резкость, как можно ласковее заверил ее:
- Хорошо, сестричка! Тут же прибежим.
Немцы освещали ракетами свой передний край: зеленые и красные трассирующие пули прочерчивали темное небо.
"Ждать больше нечего", - решительно поднялся Ваня.
- Ты куда? - спросил Кухта.
Обмануть Кухту было невозможно, и он ответил прямо:
- Пойду, товарищ сержант, его искать.
Кухта сжал ему плечо:
- Где ты ночью найдешь? Утром обойдем все части, а теперь отдыхай, Ванюшка.
И не столько от ласковых слов сержанта, сколько от его крепкой руки почувствовал Ваня, что и тому лейтенант очень дорог. Но Кухта крепится, значит, и он должен.
Комиссар Филин, обойдя огневые истребителей и бронебойщиков, спустился в овражек и увидел, что у маленького костра задумчиво сидит Ваня, как он всегда любил сидеть, обхватив руками колени и слегка покачиваясь. Рядом с ним стояли два котелка с нетронутым ужином. Чтобы отвлечь мальчишку от горьких мыслей и как-то разговориться с ним, комиссар сказал;
- У тебя огонек? Прикурить можно?
- У вас же горит цигарка, - заметил Ваня.
- Верно. Вот чудак я.
- У меня, товарищ комиссар, так тоже бывает... - пришел Кухта на выручку. - Ищу кисет, а он у меня в руке.
"Что ему сказать? - думал комиссар. - Успокаивать, что лейтенант вернется, - глупо. Он ведь не маленький и понимает, что Дымов может не вернуться".
На этот раз комиссар не совсем угадал мысли Вани. Тот думал не только о лейтенанте, но и о многом другом... Почему-то вспомнил себя мальчонкой, как залез к соседу в огород напиться воды из родника. В нем была необыкновенно вкусная вода, и, чтобы никто из деревенских не заходил пить, сосед закопал родничок, но тот все равно пробился. Ваня пил и смотрел, как из чистого песчаного дна с кипеньем бьет фонтан. Зубы приятно ломило холодком. Вдруг в прозрачном роднике мелькнула тень... Не успел он поднять голову, как его хлестнул кто-то ремнем с железной пряжкой.
"Зверь ты! - говорил потом Ванин отец соседу. - Кулаком родился, кулаком и помрешь!" Железная пряжка рассекла до кости скулу мальчишки, шрам остался на всю жизнь.
Во втором классе Ваня спросил учителя: почему их сосед родился кулаком? Учитель ответил с улыбкой, что кулаками люди не рождаются...
А на войне Ваня увидел, что люди не только последним куском хлеба делятся, но и жизни отдают друг за друга. Комдив Сологуб погиб, чтобы спасти тысячи бойцов. Капитан уступил место в ровике незнакомому солдату. А теперь вот лейтенант...
И в нем как будто что-то оборвалось. Он мысленно, как бы издалека, оглядывал все, что было, что ушло и уже никогда не вернется.
Может, это уходило от него детство?.. И ранняя встреча с юностью заставила его по-новому смотреть на людей.
Так и не смог комиссар разговориться с ним и, приткнувшись головой к кусту, уснул; солдату, который всегда недосыпает на войне, было бы только к чему прислонить голову...
Проснулся Филин от ошалелого, радостного голоса Вани:
- Да вы ешьте, товарищ лейтенант, ешьте! У меня еще припасено. Товарищ лейтенант! Значит, вы достали диск автомата и уложили фрицев!
- Мг... - подтвердил Дымов, уписывая картошку с мясом.
Ваня лежал на земле, подперев руками голову, не сводил влюбленных глаз со своего лейтенанта и, потчуя его, забрасывал вопросами:
- Ну, а потом? Потом?..
- Откопал ногу...
- И всю ночь ползли? Да? - с восхищением ахнул Ваня.
Комиссару вначале показалось, что всю эту сцену он видит во сне. Он даже протер глаза... Дымов сидел целый и невредимый, в изодранных брюках, из которых торчали исцарапанные и побитые, как у озорного мальчишки, коленки. Филин ткнул лейтенанта в грудь:
- Ты, Огонь?!
- Я, - подтвердил Дымов и, запрокинув голову, стал пить чай из котелка.
- Откуда?
- С того света.