Через несколько дней Волчок перестал ловить песчанок около лагеря, стал убегать по утрам далеко от палаток и охотиться только там. К полудню он являлся с раздутыми боками и заваливался спать в тени от палатки. И опять эта привычка добывать корм подальше от «дома» передалась ему по наследству, однако сейчас была явно бессмысленна. Никаких «врагов» он, конечно, не мог привлечь к лагерю экспедиции, охотясь около него. Но волк относился к нему как к своему логову со щенятами.
Так прошло около недели. Никто не опасался, что Волчка подстрелят охотники во время его завтраков песчанками: на сотни километров кругом в пустыне не было ни одного человека.
Однажды утром Волчок, как обычно, убежал охотиться за песчанками. Люди в лагере заканчивали завтрак и готовились к дневным работам. В это время высоко в небе раздался рокот пропеллера. Небольшой двукрылый самолёт сделал круг над лагерем, спикировал, сбросил вымпел и взмыл. Покачав крыльями, самолёт развернулся и полетел обратно.
Сброшенная записка была краткая, как телеграмма:
«Германия объявила войну. Даю час на сборы. С предельной скоростью возвращайтесь в город».
Знакомая, властная роспись директора института, подкреплённая печатью, заканчивала приказ.
Все забегали, засуетились, мешая друг другу. Раньше чем через час имущество было погружено на машины. Люди сели, не было только Волчка. Но ведь он вернётся не раньше полудня — не ждать же его несколько часов? Машина умчалась вдаль. Поднятая пыль осела. Волчок остался один на своей родине в пустыне. Он вырос среди людей, но с этого часа люди сделались его врагами. Конечно, Волчок не мог знать этого.
Вернулся он в полдень. Присев на задние лапы и поджав хвост, он испуганно оглянулся. Совсем как в детстве, когда его будили брошенной фуражкой. Но на этот раз лагерь и люди не спрятались — их больше не было. Волчок неистово заметался там, где стояли палатки, машина, жили люди-друзья. Теперь здесь был только горячий песок. Ветер делался всё сильней, неся песчаную «позёмку».
Волчок обнюхал след машины и бросился вдогонку.
Мчаться в полуденный зной было тяжело. Несколько километров остались позади. След машины стал угадываться с трудом даже чутким носом зверя: песчаная позёмка все сильнее заносила его. И, наконец, следы исчезли. Волчок бросался из стороны в сторону, возвращался назад, делая круги, но всё напрасно — след замело…
Волчок едва нашёл в себе силы вернуться к роднику у бывшего лагеря и пролежал у воды до вечера.
Всю ночь Волчок выл до хрипоты. Он впервые в жизни остался один…
Прошло несколько лет. Волчок обратился в огромного волка. За эти годы ему ни разу не пришлось встречаться с людьми: гремела война, и им было не до исследований в пустыне.
Волчок одичал, привык жить со своими дикими родичами и перенял все их привычки. Ловля песчанок, ящериц и крупных жуков стала для него обычным занятием. Как и другие волки в пустыне Бетпак-Дала, он сделался «пастухом» антилоп-сайгаков.
Ранней весной сайгаки бредут на север неисчислимыми стадами вслед за тающим снегом. На ходу они пасутся и ни на что не обращают внимания. Стремление вперёд, на север, всецело овладевает ими, как перелётными птицами. Тысячелетиями их предки делали такие же перекочёвки, и сайгаки наших дней не могут поступать иначе.
За несколько дней до резкого весеннего потепления они трогаются с зимовок, как бы чувствуя близкую перемену погоды. Только там, на краю пустыни Бетпак-Дала, в прохладных степях Сары-Арка, их стада остановятся, разбредутся и всё лето будут нагуливать жир на богатых пастбищах. А осенью, когда начнутся дожди и на такырах в пустыне появится вода, сайгаки также неудержимо двинутся на юг за тысячу километров к зимовкам около реки Чу и в песках Муюн-Кумов. Они идут не спеша, недалеко табунок от табунка, фронтом в несколько километров, а длиной от горизонта до горизонта.
А за сайгаками идут волки, бредут семьями и даже собираются стаями около больших скоплений животных. Ко всему можно привыкнуть, и сайгаки привыкают к своим «пастухам». Волки шагают гуськом за табуном, и сайгаки не пугаются, а идут своим путём. Хищники и их жертвы так привыкают друг к другу, что волки спят около них, а кругом пасутся сайгаки. Двинулись дальше сайгаки — просыпаются и бредут следом за ними волки.
Почему-то волки избегают нападать на табун. Но горе сайгаку, если он приотстанет. Его сейчас же окружат волки, проворно забегая со всех сторон. Как по команде, бросаются они спереди, сзади и с боков — спасения сайгаку нет.
Впрочем, «пастухами» волков называют не напрасно. Они в трудные минуты жизни помогают сайгакам. Конечно, не сознательно, а невольно. Когда летние жары высушат такыры и многие родники в пустыне иссякнут, сайгаки попадают в беду при своих перекочёвках. Жажда начинает мучить животных. Они уже не шагают спокойно, пощипывая на ходу полынку, а мечутся по пустыне от одного родника до другого, где раньше была вода, но сейчас не находят её. Подпочвенная вода в Бетпак-Дале кое-где залегает неглубоко. Волки чуют ее и делают то, на что не способны сайгаки: они начинают рыть ямы. То и дело сменяясь, высунув мокрые языки, перепачканные землёй, они с азартом роют землю, отбрасывая её задними лапами. В ямах появляется вода. Отталкивая друг друга, рыча и скаля зубы, волки пьют и уходят. А потом из волчьих ям пьют сайгаки.
Волчок давно обзавёлся своей семьёй. Каждую весну он устраивал логово с одной и той же волчицей, как подобает хорошему семьянину. Он всегда бежал впереди, то и дело оглядываясь, следует ли она за ним. Но волчица послушно трусила сзади, пока они не встречали поселения песчанок или не замечали более крупную добычу — сайгаков. Способ охоты загоном был прекрасно усвоен обоими волками. Волчица сразу залегала за кустиком тамариска. Это означало, что Волчок должен бежать в загон и направить на это место сайгака. Волчок мелкими размеренными прыжками издалека по большому кругу начинал обегать сайгаков так, чтобы гнать их по ветру. Сайгаки мирно паслись и не подозревали опасности. Но вот один из них заметил волка. Зверь шёл медленным шагом не на сайгаков, а немного в сторону. Сайгак топнул передней ногой. Остальные насторожились и уставились на волка. А тот подходил всё ближе, временами останавливался, что-то нюхал на земле и опять шёл. Словом, он явно был занят своим делом. Бегают сайгаки вдвое быстрее волка. Стоит ли тут волноваться?.
Но всё же осторожность берёт перевес, и табунок сайгаков быстрыми семенящими шажками начинает отходить в сторону. Самый опытный чабан не мог бы с таким искусством подгонять своих овец к намеченной точке, как это проделывал волк. Без всякой спешки он ловко гнал сайгаков, заворачивал их, если они отклонялись в сторону, опять слегка нажимал, а если они бросались бежать, сразу ложился. Сайгаки останавливались и оглядывались по сторонам.
Но вот до волчицы уже недалеко. И когда сайгаки повернулись головой в её сторону, Волчок бросился на них. Табунок дружно сорвался с места и легко понёсся вперёд. Прямо перед ними, как из-под земли, выскочила волчица. Мгновенное замешательство сайгаков, и она уже повалила ближайшего. Однако сайгак сбросил волчицу и вскочил, но тотчас кубарем полетел на землю, поваленный подоспевшим Волчком. Супруги прикончили свою жертву и вдвоём съели почти всего сайгака.
Весной у них появлялись волчата — в открытом логове под корнями саксаула или в норе, а иногда в расширенном лисьем подземном жилище. Первое время волчица не отходила от малюток. Волчок приносил ей столько песчанок, что она не успевала их съедать.
К середине июня волчата подросли, и волчица начала водить их на охоту. Она долго ползла к песчанкам, а щенята ползли за ней, подражая её движениям. Это были самые настоящие уроки. Вместо пятёрки прилежный волчонок получал песчанку. Но у одних волчат без матери охота долго не клеилась. Слишком велико было их нетерпение, да и толстые ноги ещё плохо слушались. Всё же волчата научились ловить песчанок. А тут и наступило время двигаться к северу за сайгаками.
Так шли годы. Весной забота о потомстве, потом привольная жизнь «пастухов» сайгаков.
Время делало своё неизбежное дело: волчий век короток, как и у собак, клыки Волчка притупились, но всё же он ещё оставался могучим зверем. Молодые волки побаивались его.
Случилось это ранней весной, когда кругом горели огоньки тюльпанов. Как всегда в это время, день и ночь в воздухе шумели стаи перелётных птиц. На залитых водой такыр ах плескались утки, гоготали гуси и важно расхаживали журавли.
Такыры весной похожи на большие озёра. Но вода едва лишь покрывает их. Странно смотреть, когда жительница мелководья, цапля, намеревается сесть на середину этого временного водоёма почти за километр от берега. Планируя, цапля опускается всё ниже и не садится на воду, а встаёт: ей, оказывается, воды всего до колен.
Волчок бежал крупной рысью по мягкой сизоватой полынке между двух такыров, вспугивая уток. За ним трусила волчица. Наступала пора появления на свет щенят. Волки бежали к знакомым местам, где они ежегодно выкармливали маленьких волчат песчанками. Ещё с осени Волчок выкопал логово для волчицы в мягкой почве. Теперь, когда земля оттаяла всего на несколько сантиметров, это сделать было бы трудно.
Как раз в это время на небольшом бугре остановилась «Победа». Хлопнула дверца, и на капот взобрался человек. В сильный десятикратный бинокль он стал осматривать пустыню по кругу.
— Есть пара, вон там между такырами! — воскликнул он, соскакивая и быстро садясь в машину.
Дверца хлопнула, и «Победа» понеслась по ровной щебнистой пустыне, прослоённой пятнами дымчатой полынки. С каждой минутой она наращивала скорость, покачиваясь на рытвинах и сверкая на солнце лобовым стеклом.
Волчица первая заметила необычную машину, летящую на них. Она поджала хвост и трусливо ткнулась в задние ноги Волчка. Он оглянулся и тоже поджал хвост. Через мгновение оба волка крупными скачками понеслись по пустыне. Шум машины позади напоминал Волчку что-то далёкое, хорошо знакомое. Но сверкающий «зверь» явно гнался за ними, а волки повинуются своим законам: «Всё, что убегает, слабее тебя, — это твоя добыча, а всё, что наступает на тебя, сильней, — отступай сам!» И оба волка отступали всё быстрей, взметая чуть заметную пыль. Но машина неудержимо нагоняла их. Волки понеслись изо всех сил. Более пятидесяти километров в час они не могли сделать, а стрелка спидометра на «Победе» показывала цифру «80». Через несколько минут погони пальцы на лапах у волков стали распускаться, следы стали шире, и звери сбавили скорость. Но они продолжали мчаться, стелясь над землёй и свесив набок языки. Их плечи стали мокрыми от слюны и дыхания. Волчок впереди, за ним — волчица. Даже в такие страшные для них минуты волчица не смела обогнать волка.
На пятой минуте машина нагнала волков.
Чёрное дуло ружья высунулось в правое окошечко «Победы», сухо щёлкнул выстрел бездымным порохом.
Волчица кубарем полетела через голову. Картечь на близком расстоянии сразила её наповал.
Волчок рванулся влево от машины и стал уходить в сторону. Но шофёр прижал руль коленом, и его ружьё высунулось в левое окошечко. Стукнул выстрел, и бок Волчка обожгло. Он на ходу яростно укусил себя за место, где горела рана, но, не сбавляя скорости, мчался вперёд.
Машина развернулась и погналась за Волчком, быстро приближаясь. Через две-три минуты жизнь Волчка оборвалась бы, как и волчицы, но его спасли… песчанки! Начались места, куда бежали волки для устройства логова. Всюду показались норки зверьков, и сами они с криком стали подниматься на задние лапки, как колышки. «Победа» запрыгала по норкам, резко сбавив скорость. Пружины и рессоры не могли сдержать тяжёлый корпус машины, и он громко стукал по раме. Охотники тихим ходом поехали обратно своим следом за убитой волчицей.
А Волчок всё бежал и бежал, подальше от страшного места. Временами он останавливался, зализывал рану на боку и опять бежал к северу. Рана была лёгкой: только одна картечина вскользь чиркнула по боку. В драках с волками Волчок получал более тяжёлые ранения.
Подобрав волчицу, охотники поехали дальше. До вечера ещё два волка оказались в багажнике.
Стан охотников был около родника. Две «Победы» каждый день разъезжали по пустыне, настигая волков. Сотни убитых зверей были на счету у каждого из охотников.
Старому волку становилось всё труднее прокормиться песчанками, ящерицами и жуками. Другие волки отгоняли его от своей добычи, и он терпеливо лежал в сторонке, глотая слюну и ожидая, когда насытятся и уйдут пить молодые сильные звери. Только тогда он жадно бросался догладывать остатки от чужого пира.
Много раз в своей жизни на краю пустыни Волчок видел отары овец, верховых чабанов и сторожевых собак. Сытый по горло, он всегда сворачивал в сторону. Свернул бы он, вероятно, и в этот вечер, если бы внезапная гроза не заставила его забиться под густой куст селитрянки. Быстро стемнело. Раскаты грома делались всё ближе, хлынул проливной дождь.
Страшный удар грома, и ослепительная молния разразилась над самой отарой. Овечьи головы, опущенные к земле, сразу взметнулись вверх, и овцы в диком ужасе бросились врассыпную по ветру в темноту ночи. Такая гроза в пустыне — величайшая редкость. Овцы пробегали рядом с кустом, где лежал Волчок. Одна из них налетела прямо на куст, хотела перепрыгнуть его и застряла. Старый волк бросился на неё….
Лёгкость, с которой Волчок справился с такой крупной, но совершенно беззащитной жертвой, с этой ночи сделала его заклятым врагом овечьих отар. Он ушёл за ними, навсегда покинув пустыню Бетпак-Дала.
На берегу реки Или Волчок остановился, навострив уши. Он впервые в жизни видел так много быстро текущей воды. Волчок сел и долго смотрел на другой берег реки.
Река была безлюдна. На огромном расстоянии от границ Китая и до окрестностей Алма-Аты около реки нет крупных населённых пунктов. Пустыня кончается прямо у воды. А на той стороне опять пустыня, с солонцами, такырами и кое-где с песчаными барханами.
Начавшему перекочёвку зверю трудно остановиться. Волчка неотразимо влекло вперёд, а река преградила путь. В воду он бросился уверенно и сразу поплыл, словно натренированный пловец. Это умение «профессионально» плавать — результат опыта бес-численных поколений волков.
Течение подхватило его и стало быстро сносить. Остров на реке манил близкими густыми зарослями тугаев. В них цокали фазаны, ворковали горлицы, на прибрежном песке попискивали кулички. Но волка снесло, и остров оказался выше его. Зверь повернул и поплыл к нему против воды. Однако, как Волчок ни перебирал лапами, остров уходил всё дальше. Сил волка оказалось недостаточно, чтобы преодолеть быстроту течения, и он опять повернул поперёк реки к далёкому берегу на той стороне.