Во время всех этих событий, происходивших в Ашафенберге, Самуил излагал семерым в подземелье замка планы и средства своего покушения.
— Теперь одиннадцатый час в начале, — сказал Самуил. — В эту минуту, господа, Наполеон уже умер, империя разрушена, Германия свободна.
— Вы молчите? — продолжал Самуил. — Вы, как будто, в нерешительности? Или вы не одобряете моего поступка?
— Фридрих Стапс и тот колебался, — сказал один из семерых.
— Жалкое сомнение! — возразил Самуил, пожимая плечами. — Да где же это видано, чтобы генерал сам стрелял на войне? К тому же мне сдается, что и хваленое провидение ваше действует ничуть не лучше меня, и что оно со всеми нами обращается так же, как я с Трихтером. Он употребляет нас для выполнения своих предначертаний и ни чуточки не задумывается прихлопнуть нас, когда наша смерть необходима ему по высшим соображениям. Я сделал то же самое. Я пожертвовал моим другом Трихтером. Из пропойцы я преобразил его в мученика. Не думаю, чтобы он от этого что-либо потерял. Прочь же все эти детские страхи! Довольны ли вы мною, наконец?
— Весь твой поступок целиком ложится на твою совесть. Но, если ты в самом деле освободил Германию, то, увидев результат, родина и Тугендбунд вознаградят тебя по заслугам. Когда же мы получим известие?
— Теперь разъезжающий по Неккару должен уже быть на дороге сюда. Подождем.
Они с тревогой продолжали ожидать… В час раздался звук колокольчика.
— Это он, — сказал Самуил. И он пошел открывать дверь.
— Реймер вошел медленной и размеренной походкой. Лицо его было серьезно.
— Ну что? — спросили все в один голос.
— Вот что я видел, — сказал Реймер. — Я пунктуально выполнил ваши приказания, переданные мне Самуилом Гельбом. Я не расставался с Трихтером до того самого момента, когда он подал Наполеону прошение. Император велел Трихтеру последовать за собой во дворец принца-примаса.
— Чудесно! — воскликнул Самуил.
— Подождите, — остановил его Реймер. — Так как я что-то не заметил, чтобы Трихтер вышел, то я стал бродить около дворца, отыскивая возможность проникнуть внутрь, как вдруг увидел, что с черного хода двое людей вынесли покрытые носилки и направились с ними в сторону больницы. Я последовал за этими людьми. В то время, как ветер поднял край покрова, из-под него мелькнула рука. На этой руке я узнал перчатку Трихтера. Я обратился с расспросами к сторожу больницы. Он мне сказал, что он сейчас занес в список умерших какого-то неизвестного человека, которого приказано предать земле в тот же вечер.
— Трихтер умер! — перебил Самуил, бледнея. Прибывший продолжал:
— Я снова вернулся ко дворцу. В ту минуту, когда я приближался к нему, я увидел, что император и императрица сели в коляску и поехали по направлению к Вюрцбургу, сопровождаемые торжественными криками несметной толпы.
Затем последовало глубокое молчание. Не оставалось ни малейшего сомнения в полной неудаче попытки Самуила.
— Хорошо, — заметил председатель Реймеру. — Теперь ты можешь удалиться.
Тот поклонился и вышел.
— Самуил Гельб, — сказал глава. — Видно, бог сильнее тебя. Ты только умертвил своего друга. Наш совет тебе — постарайся как можно скорее уехать отсюда подальше.
И обратившись к своим товарищам в масках, он прибавил:
— И сами мы, господа, хорошо сделаем, если разъедемся в разные стороны.
Затем семеро ушли, оставив Самуила, который стоял онемевший и как бы пораженный громом.