Битва началась неудачей для Аурензеба; с утра раджпуты, которых он насильно заставил следовать за собой, покинули его и даже напали на его арьергард, так что моголы очутились между двух огней. Слон, на котором сидел Аурензеб, был серьезно ранен и опустился на передние колени; Аурензеб уже перешагнул одной ногой свой боевой гаудах, чтобы сойти со слона, как вдруг его великий визирь крикнул ему:
? Аурензеб, ты покидаешь свой трон!
Дело в том, что в битвах императоры Индии на своих боевых слонах представляют собой центр, вокруг которого группируется вся армия.
Император понял правоту этих слов и, приказав поддерживать на цепях своего слона, облаченный в царские доспехи, остался на своем посту.
Его воины, ободренные примером своего вождя, показывали чудеса храбрости и после героических усилий добились смятения в рядах противников.
К тому же, случилось так, что слон Худжи был тоже ранен, и принц сделал ту ошибку, от которой удержался Аурензеб.
Он сел на лошадь. При виде царского слона, бегущего без всадника, армия Худжи в ужасе обратилась в бегство, а сам он еле успел скрыться в крепости Монтр.
Прибыв в Татту, Дара перешел обратно Инд и, перейдя через большую пустыню, явился в провинцию Гугерат.
Там он убедил губернатора, дочь которого была замужем за Мурадом, перейти на его сторону, и вновь с большим войском проник в Раджпутум, где и занял очень сильную позицию.
Прибывший форсированным маршем Аурензеб с неудовольствием заметил, насколько выгодно положение его соперника.
Он послал оскорбительный вызов Даре, предлагая ему поединок, но тот из осторожности отказался.
Тогда хитроумный стратег решил придумать какую-нибудь хитрость и действительно придумал.
Он выбрал из своих начальников двух, которые раньше служили Даре, и велел им написать тому письмо, в котором они оба уверяли Дару, что Аурензеб заставил их силой последовать за ним, что они по-прежнему верны ему, Даре, что они готовы по его первому слову перейти к нему с вверенными им воинами, и что если он этого захочет, то пусть он назначит сам время, и они ночью придут к нему сами и приведут своих солдат.
Напрасно ближайшие советники Дары указывали ему ту опасность, которой он себя подвергал, напрасно напоминали о лукавстве и изменнических действиях Аурензеба, он ничего и слышать на хотел, зная, что несколько тысяч обещанных воинов дадут ему перевес в битве. В назначенный час двери были открыты, два начальника вошли, а следом за ними и все императорское войске.
Слишком поздно убедился в измене Дара и едва успел бежать с горстью друзей.
Он направился к столице Гугерата, но губернатор не захотел принять его и дать ему убежище, тогда он укрылся у Джиган хана, но тот выдал его Аурензебу, который приказал его казнить.
Старый Шах Джихан и Мурад были в заключении, Дара мертв, оставался еще Худжа; Аурензеб дослал против него своего сына Магомета и с ним великого визиря Джембу.
Еще в детстве Магомет был обручен с дочерью Худжи. Юная принцесса написала ему письмо, умоляя его перейти на сторону ее отца; быть может, на него, кроме того, подействовал пример его отца, и он думал свергнуть его и самому сесть на трон. Магомет перешел на сторону дяди, надеясь, что часть войска последует за ним.
Но он не подумал о Джамбе, правой руке Аурензеба, забыл, что тот предан его отцу до последней капли крови. Этот визирь, опытный воин, любимый своими солдатами, сумел удержать их в повиновении долгу.
Джемба дал сражение Худже и Магомету и разбил их. Взятый в плен Магомет был заключен в крепость Гватиор, где и окончил свои дни.
Отец отказал ему в прощении, несмотря на его прошлые заслуги.
Худже хотя и удалось бежать, но его преследователи схватили его и убили со всей семьей.
Теперь Аурензеб был единственным властителем Индустана.
С этой поры он действительно заслуживает имени Великого.
Среди блеска и пышности восточного двора он вел скромную и простую жизнь.
Ни себе, ни близким, окружающим его, он не позволял ни малейшего послабления.
С самой зари он уже сидел в приемном зале и был доступен решительно для всех, даже самых скромных из его подданных. И всех он судил сам с удивительной справедливостью, утешая несчастных и помогая бедным.
Историки мусульманские и даже английские утверждают, что вторая половина царствования Аурензеба была для всей Индии золотым веком.
Бывший адъютант раджи Аудского пишет о нем:
"Его преступления слишком ужасны, чтобы их можно было забыть, и все-таки за свою долгую жизнь он выказал свои большие и многочисленные добродетели".
При своих судах он был беспристрастен и справедлив; рука его, подающая милостыню, была неистощима, и он выказывал большие заботы о благосостоянии своих подданных.
Окруженный всевозможными соблазнами, которые могут испортить человека, исповедуя религию, которая дает полную свободу страстям, он в своей частной жизни жил почти аскетом.
Был ли он искренним? Пожалуй, потому что вряд ли бы он преследовал индусов, если бы не был глубоко верующим в свою религию.
Но все же кровь убитых им братьев всегда стояла у него перед глазами, и, сидя на величайшем троне мира, достигнув всех почестей, о которых только можно мечтать, он все же был несчастен, что можно видеть из его писем к сыну, которые он писал, почувствовав приближение смерти, когда все, чего он добился такой ужасной ценой, должно было его покинуть навсегда.
"Пришла старость, ? говорит он, ? слабость меня одолевает, сила покидает все мои члены, слабым я вступил в этот мир и слабым его покидаю... Я ничего не знаю о самом себе, ни о том, что я такое, ни о том конце, который меня ожидает! Время, которое я провел у власти, оставляет во мне лишь упреки к самому себе. Я не был истинным покровителем и защитником моего народа; много драгоценного времени ушло на пустое чванство. Внутри меня был хранитель моего счастья, но в своем ослеплении я не заметил его яркого света.
Я ничего не принес в мир, и, кроме человеческих немощей, ничего не унесу.
Я знаю, что мне не суждено спасение, и с ужасом жду мучений, которые меня ожидают.
Хотя я твердо верю в милосердие и доброту Бога, все же, оглянувшись на свои деяния, боюсь, и страх этот преследует меня. Голова моя клонится под тяжестью лет, и ноги отказываются служить.
Дыхание мое ослабевает, а с ним и надежда.
Я совершил многочисленные преступления и не знаю, какое наказание меня ожидает. Власть над народами ? великий дар Божий.
Я поручаю тебя, твою мать, твоего сына, моего внука милости Божией, а сам ухожу...
Агония смерти быстро приближается...
Одипаре, твоя мать, ухаживает за мной во время болезни и хочет умереть со мной, но высшей мудростью всему назначено свое время, а оно с нашими желаниями не считается.
Я ухожу, но все, что я сделал худого или хорошего, это сделал для тебя.
Никто не присутствовал при расставании своей души с телом, но я чувствую, как моя покидает меня".
В таких выражениях великий император прощался с сыном, передавая ему трон.
Подробный осмотр мечети Аурензеба навеял на меня воспоминания о главных чертах этого великого государя, о его преступлениях и о его заслугах... Но, впрочем, и у других монархов Азии были в большом ходу и яд, н кинжал, и измена.
До возведения мечети Аурензеба брамины уверяли, что Шива, охраняющий священный город, не допустит, чтобы его оскорбили появлением чужих богов и крови животных. Но сколько они не протестовали, а мало-помалу странные мечети выросли рядом с храмами Шивы, и кровь животных льется каждый день.
Мусульмане совсем не заботились о том, оскорбляют они религиозное чувство побежденных или нет, и резали животных, которых они употребляют в пищу, без всяких церемоний, прямо на улице.