― Твоя просьба для меня весьма неожиданна, ― отвечал шах, ― некогда дал я зарок оберегать всех от летающей бани, ибо всякий, кто вознамерится разгадать ее тайну, обречен на верную гибель.
«20 мая. Дорогая Лиза!
…Сегодня видел НЛО. Точнее, ― почти видел. В общем, надеялся увидеть… Регион уникальный, народу ― никого, самое оно тарелкам полетать…
Так вот, иду сегодня, смотрю по сторонам на родной Туркестан в целом и на родной Копетдаг в частности и вдруг слышу отчетливый гул самолета, а самолетов здесь и в помине не бывает; ни одной трассы наверху.
А тут гудит. Но ничего не видно. Я остановился и думаю: «А вдруг не самолет?.. Вдруг они? Надо их чем‑нибудь привлечь».
А чем я могу их привлечь, кроме как зайчиком карманного зеркальца да небывалым всплеском телепатической энергии, заметным на фоне горно–пустынного ландшафта их точным приборам и утонченным чувствам?
Сел на камень, качаю зеркальцем в разные стороны, прислушиваюсь к звуку чего‑то невидимого над головой; сосредоточился, сконцентрировал желание войти в контакте братьями по разуму.
Зеркальце ― понятное дело: в солнечном зайчике ― миллион свечей, его из космоса заметить можно, а вот с телепатией как? Собрал, можно сказать, конджо в кулак, в критическую массу, чтобы рвануло посильнее, чуть ли не мычу от напряжения. А сам думаю, мол, ну вот прилетят сейчас, а что я им скажу? В зависимости от того, про что они меня спросят? А что они спросят?
― Ты кто?
― Сергей из Балашихи.
― Поверхностно. Надо глубже.
― М–м… Васин и Дашин папа.
― Это точнее. Что про вас всех здесь самое главное?
― Ничего себе…
― Не думай, чувствуй вглубь.
― То, что мы часто знаем, как надо, как правильно, как хорошо, а делаем все равно как хочется и как привыкли, поэтому ― часто плохо.
― Что такое «хорошо» и что такое «плохо»?
― «Хорошо» ― это когда по любви и по совести (по вере), а «плохо» ― это все остальное.
― Что у вас хорошо?
― Любовь и доброта ― вот что хорошо.
― А что плохо?
― М–м… Нехватка чувства меры. И миллионы голодных детей.
― Ты сам хороший или плохой?
― Хороший.
― Всегда думаешь, говоришь и делаешь добро по любви и по совести?
― Нет.
― Значит, Ты плохой.
― Нет, я хороший.
― А как тогда узнать?
― А вы не узнавайте, вы чувствуйте вглубь, в главное.
― Из Тебя фиг вынешь главное.
― Ну, если бы до главного в каждом легко было бы добраться, тогда уж точно все были бы хорошие.
― Так вы не все хорошие?
― Не все.
― Почему?
― Не знаю.
― Сдаешься?
― Сдаюсь.
― Потому, что вы не знаете, зачем вы здесь. Зачем живете. И не умеете быть вместе.
― А вы, конечно, знаете, зачем вы там у себя?
― Конечно знаем. Мы изучаем мир вокруг. Самопознание материи.
― И вы конечно же знаете, зачем вы здесь?
― Конечно знаем. Ты сам контакта просил.
― Я думал, вы чего расскажете, а вы только вопросы задаете. Те же самые, что мне дети задают каждый день ― детские.
― Все вопросы о Главном ― детские.
― Интересное кино… Тогда что же в вас особенного?
― А почему мы должны быть особенные? Потому что летаем на том, чего Ты никогда не видел? Мы такие же. Почему Ты про кино сказал?
― Не важно… Так, значит, у вас тоже, как и у нас: «хотели, как лучше, а получилось, как всегда»?
―Да. У нас просто «как всегда» другое.
― В том смысле, что лучше нашего?
― Не лучше и не хуже. Другое.
― Но техника‑то у вас лучше. Вот эта, на которой вы прилетели.
― «Эта», на которой мы прилетели, ― не техника. Мы это не строили. Это у нас всегда было. Это и у вас есть. Вы использовать не умеете. Потому что вы здесь не поняли Главного.
― Ну–у, началась философия…
― Это не философия. Это ― правда. А не нравится, так нечего и контакта просить, сидеть тужиться. Нам тоже не все нравится.
― И что же вам не нравится?
― Ты хамишь.
― Как я хамлю?!
― Если уважают, думают «Вы» с большой буквы, а Ты ― каждый раз с маленькой.
― Это потому, что с… Вами не поймешь: то ли Вас один… одно, то ли сразу много… Когда говоришь, все время такое ощущение, что Вас несколько. Множественное число.
― Понятно уже, но объяснил Ты плохо. Можешь спросить вопрос.
― Не «спросить» вопрос, а «задать» вопрос.
― Не отвлекайся на неглавное. Можешь задать вопрос.
― Что для Вас красиво?
― Это где Ты чувствуешь, что там Красиво. Как здесь. Чувствуешь?
― Чувствую…
— Красиво?
― Красиво… Так, значит, Вы друг другу можете дать почувствовать то, как сами чувствуете?
― Мы Тебе можем дать почувствовать, друг другу нам не надо. Мы и так друг друга чувствуем. Мы ― все разные, но мы ― одно. Ты тоже можешь.
― Я не могу.
― Ты не пробовал.
― Все‑то Вы знаете.
― Не все. Но Ты не пробовал. Задай еще вопрос.
― Так кто же Вы такие?
― А это важно? В «Науку и Религию» хочешь написать? Или в «Сайнс»?
― А сами не хамите?
― Не обижайся.
― Я не обижаюсь.
― Обижаешься.
― Опять все знаете?
― Не все. Но обиделся Ты очень заветно.
― Не «заветно», а «заметно».
― Заметно. Оговорки всегда возможны, «Бедность ― не порок».
― Это не про то.
— Сами уже видим, что не про то. А где Балашиха?
― На север отсюда, в Московской области.
― Значит, Ты ― «ЧМО березовое»?
— Сами Вы ― «чмо».
― Мы ― не ЧМО. А Ты ― ЧМО: Человек Московской Области.
― Очень остроумно.
― Это не остроумно. Это правда. Можешь задать еще вопрос.
― Я уже задал: что про Вас там самое главное?
― У нас все по–другому.
― Как?
― Мы ― все разные, но все вместе. Вы ― по сути одинаковые, но все порознь. Это главное. Остальное ― детали, не-, главно.
― А еще что не так?
― У вас всегда все с чего‑то начинается и чем‑то заканчивается. И жизнь, и кино, и зима, и дружба. У нас не так.
― А как?
― Без времени. Зато пространство сложнее. Вы грустите о времени, мы ― о пространстве.
― Мы тоже иногда грустим о пространстве.
― Нет, вы грустите о времени, когда в этом пространстве находились.
― Но уж без времени материи точно не бывает. Материя и время неразрывны.
― Теоретик, Ты лучше в своих жаворонках разбирайся, если до сих пор думаешь, что это возможно.
― Все равно время ― это основополагающий атрибут бытия. Теория относительности.
― Вашего бытия и вашей относительности. Для вас время очевидно, для нас его нет. Для вас Бог создал заповедник в пространстве (сад на востоке Эдема), для нас ― заповедник во времени. Вне времени.
― Ну так мы в свой заповедник при жизни не попадаем. А Вы? Вот именно конкретный… конкретные Вы, Вы уже того?.. Покойники?
― Нет, мы не покойники, мы так в обычной жизни живем. Просто вы прокололись в самом начале (подставила девушка вашего Адама), мы ― пока нет. И у нас труднее: нам изначальный грех назван не был. Так и живем, гадаем, чего можно, а чего нельзя; стараемся быть хорошими. А как ошибемся ― и нас туда же, как и вас, ― в бытие со временем. Подумать страшно…
― У Вас… от Вас… кусок, вон, слева исчезает…
― Это кажется. Просто изменение мерности; такое постоянно происходит. От настроения.
― Ну так Вы хоть живые, или как?
― Живые. Но другие. Другая природа жизни; это не главное.
― Ничего себе! Мы как раз про это и гадаем…
― Вы заняты не тем. Форм жизни много, их суть одна.
― И в чем же суть?
― Первое: каждый вносит свою корпускулу в субстанцию добра. Второе: вносит больше, чем берет.
― Не ново.
― Все Главное ― не ново.
― «Главное ― не главное»… Так если мы такие разные, то и главное у нас разное.
― Главное ― одно для всех форм.
― Субстанция добра?
— Упрощенно ― да.
― Для всех форм?
― Да. Кстати, у вас здесь деревья, дождевые черви и почвенные артроподы особенно добрые, сразу видно. И они скромнее вас.
― Как это?
― Все прощают вам.
― У нас такое антропоморфизмом называется.
— У вас много чего как называется.
— А еще что главное?
― Еще ― Быстрое Начало, Первый Шаг. Каждый старается внести добро первым.
― Это просто. Что еще?
― Это не просто. И это все пока. Пока… Пока, Сергей из Балашихи, Васин и Дашин папа. Смысл запомни, про саму встречу забудь.
― Так как же я про нее забуду?!
― Ты уже забыл. Ты про мозоль запомнишь. Будь не болен!
Так я ничего в тот раз и не высидел со своим зеркальцем и дружескими воззваниями на телепатических лозунгах. И не видел ничего. А ведь гремело над головой совершенно отчетливо.
Зато на обратном пути ногу стер. Сильно. Первый раз за все время. Сам не понимаю как. Шел–шел, ничего не замечал, думал о чем‑то. А домой прихожу ― волдырь. Странно…
Но зажило быстро».