Я брожу по улицам, как деревянная кукла.
– Возвращайся домой, – говорит Хун.
– Оставь меня в покое.
– Прошу тебя, возвращайся.
– Я ненавижу свой дом.
– Тогда плачь. Выплачься как следует, умоляю тебя.
– У меня нет слез.
Она покупает у торговца вразнос пирожки.
– Тебе нужно поесть!
– Они воняют…
– Зачем ты так говоришь? Пахнет аппетитно.
– Еда протухла. Разве ты не чувствуешь, что овощи в начинке прокисли? Пахнут кровью. Выбрось, прошу тебя, иначе…
Меня выворачивает. Перепуганная Хун бросает еду рыскающим вокруг кошкам.
Я скрючиваюсь. Хун говорит:
– Цзин жив!
Увы, этого счастья мне недостаточно.
– Я беременна от человека, которого больше нет. Я должна убить себя.
– Ты сошла с ума!
Хун трясет меня за плечи.
– Ты обезумела! Скажи мне, что это бред!
Я не отвечаю.
Она закрывает лицо ладонями.
– Тогда остается только удавиться! Никто тебя не спасет.
Помолчав несколько долгих минут, она спрашивает:
– Ты была у врача? Возможно, ты ошиблась.
– Я никому не верю.
– Я найду тебе врача.
– Зачем? Минь меня предал. Я должна умереть.