- О! Это невозможно! - пробормотал он.
Молодой человек услышав это, обернулся в его сторону.
- Да, мой друг, - сказал он, - я был игроком, убийцей и поджигателем! Ну что? - добавил он с печальной и едкой усмешкой. - Вы и теперь все так же считаете себя недостойным моей дружбы? Вы все еще думаете, что вы мне не ровня?
Молодой человек вопросительно взглянул на канадца. Тот встал, подошел к Хесусите, и, поклонившись ей почтительно, с оттенком восхищения, проговорил:
- Сеньора, каково бы ни было преступление, совершенное человеком в минуту неудержимого возбуждения, невзирая на свою вину, он должен быть оправдан, если сумел внушить к себе такую прекрасную, великую и благородную преданность, как ваша. Вы - святая женщина, сударыня! Надейтесь! Бог, который все может, сумеет, когда настанет время, осушить ваши слезы и заставит вас забыть горести, послав им на смену великие радости. Я только бедный человек без разума и образования, но чувства мои никогда не обманывали меня. Я убежден, что как бы ни был некогда преступен ваш сын, в настоящее время его простило даже то лицо, которое, вынуждено было осудить его, и что впоследствии оно даже пожалело об этом.
- Спасибо, мой друг, - сказал Чистое Сердце. - Я уверен, что ваши слова сказаны от души! За себя и за свою мать благодарю вас. Вы прямой и честный человек. Вы возвратили мне веру в себя, которая подчас покидает меня, и подняли меня в моих собственных глазах. Но искупление, на которое я сам себя осудил, не будет полным, если я не расскажу вам обо всех событиях моей жизни. Не откажите мне в этом! - воскликнул он, увидев отрицательный жест охотника. - Так нужно! Поверьте мне, Транкиль, рассказ мой содержит много поучительного. Как путник, который в конце долгого и трудного путешествия с чувством удовлетворения бросает взгляд на пройденный путь, так и я буду испытывать мучительное, но вместе с тем отрадное ощущение, возвращаясь к первым ужасным событиям моей жизни.
- Да, - сказала Хесусита, - ты прав, сын мой. Надо иметь мужество оглянуться назад, чтобы хватило сил с достоинством идти вперед. Только возвратившись к прошлому, ты поймешь настоящее и получишь надежду на будущее. Говори, говори, сын мой, и если в течение твоего рассказа тебе изменит память или покинет мужество, ну что ж! Я здесь! Я буду возле тебя, как всегда, и то, что ты не сможешь сказать, то скажу я!
Транкиль с восхищением смотрел на удивительную женщину, слова и жесты которой так гармонировали друг с другом и были исполнены такого достоинства, на прекрасном лице которой отражались ее благородные чувства. Он казался самому себе ничтожным по сравнению с этой избранной натурой, преисполненной самой великой страсти - материнской любви.
- Чистое Сердце, - сказал он с волнением, которого не смог в себе подавить, - если вы этого требуете, я выслушаю рассказ о событиях, которые были причиной вашего переселения в пустыню. Но знайте, что бы я ни услышал, заверяю вас в том, что никогда вам не изменю. А теперь, будете ли вы говорить или оставите вашу тайну при себе, мне все равно! Помните только одно - я принадлежу вам душой и телом, несмотря ни на что, хотя бы все были против вас, и сегодня, и завтра, и через десять лет. Я клянусь вам в этом, - добавил он с некоторой торжественностью, - душой моей дорогой и горячо оплакиваемой мною матери, прах которой покоится на кладбище в Квебеке! Теперь продолжайте, я готов вас слушать.
Чистое Сердце горячо ответил на дружеское рукопожатие охотника и усадил его возле себя по правую сторону, тогда как Хесусита села по левую.
- Итак, слушайте, - начал он.
В эту минуту дверь отворилась и в ней показался Эусебио.
- Mi amo (Мой господин (исп.).), - сказал он, - индейский вождь по имени Черный Олень желает говорить с вами.
- Как! Черный Олень? - воскликнул охотник с удивлением. - Но он в эту минуту должен участвовать в свадебных празднествах.
- Простите меня, - возразил Транкиль, - вы забыли, Чистое Сердце, что, когда мы покинули празднество, вождь подошел к нам и сказал шепотом, что должен сообщить нам что-то важное.
- Правда! Я действительно об этом забыл. Пусть он войдет, Эусебио. Друг мой, - добавил он, обращаясь к Транкилю, - я не могу сейчас начать рассказ, который будет прерван на первом слове, но надеюсь, что скоро вы все узнаете.
- Не буду мешать вам заниматься делами индейцев, - сказала с улыбкой Хесусита. С этими словами она вышла из комнаты.
Мы должны признаться, что Транкиль был в душе очень рад, что ему помешали слушать рассказ о каких-то тяжелых событиях. Благородный охотник обладал драгоценным свойством нимало не интересоваться прошлым людей, которых любил. Прямой и честный по натуре, он боялся, чтобы они не упали в его мнении. А потому он с удовольствием согласился отложить признание Чистого Сердца до другого раза и мысленно был даже благодарен Черному Оленю за то, что тот появился так кстати.
Эусебио ввел индейца.
Черный Олень, отрешившийся от своей напускной и привычной индейцам невозмутимости, казался очень озабоченным. Ни его мрачное лицо, ни сурово сдвинутые брови не напоминали в нем человека, который только что заключил давно желанный брак. Напротив, походка его была так торжественна, лицо носило выражение такой суровости, что это сразу бросилось в глаза обоим охотникам.
- Ого! - воскликнул Чистое Сердце веселым тоном. - У вас очень мрачный вид! Не увидели ли вы при въезде в селение пять ворон по правую сторону от вас? Или нож ваш трижды вонзился в землю? Каждому известно, что это дурные приметы.
Прежде чем ответить, вождь окинул комнату подозрительным взглядом.
- Нет, - сказал он тихо и сдержанно, - Черный Олень не видел пяти ворон по правую сторону от себя, но он видел по левую сторону от себя лисицу, а в кустарнике целую стаю сов.
- Знаете, вождь, я вас совсем не понимаю! - воскликнул Чистое Сердце, смеясь.
- И я тоже! - заметил Транкиль с лукавой улыбкой.
Вождь мужественно вынес двойную насмешку.
Ни один мускул его лица не дрогнул, напротив, черты его стали еще более мрачными.
- Пусть братья мои смеются, - сказал он. - Они бледнолицые. Какое им дело до того, что случится с индейцами!
- Простите, вождь, - возразил Чистое Сердце, сразу став серьезным. Ни я, ни мой друг не хотели обидеть вас.
- Я знаю это, - сказал вождь. - Братья мои не могли предположить, что в такой день, как сегодня, я могу быть печален.
- Вы правы. Но теперь уши наши открыты. Пусть брат мой говорит, мы выслушаем его с тем вниманием, которого заслуживают его слова.
Индеец, казалось, с минуту колебался. Но затем, нагнувшись к Чистому Сердцу и Транкилю, сидевшим рядом с ним, тихо произнес.
- Положение серьезно. У меня в распоряжении только несколько минут. Пусть братья слушают меня внимательно, я должен вернуться в хижину Черной Птицы, где меня ждут друзья и родные. Слушают ли меня мои братья?
- Мы слушаем, - ответили в один голос охотники.
Прежде чем снова заговорить, Черный Олень тщательно осмотрел стены комнаты и отворил двери, точно боялся, что его подслушают. Удостоверившись в том, что никто его не может услышать, он возвратился к охотникам, с любопытством наблюдавшим за его странным поведением, и понизил голос до шепота:
- Большая беда угрожает команчам-антилопам.
- Почему, вождь?
- Апачи скрываются в окрестностях селения.
- Как вы это узнали?
- Я их видел.
- Мой брат видел апачей?
Вождь тонко улыбнулся.
- Да, - сказал он, - Черный Олень великий храбрец, у него чутье борзых, принадлежащих его брату. Он почуял врага. Почуять - значит для воина видеть.
- Да, но пусть брат мой остережется. Чувства - плохой советчик, возразил Чистое Сердце.
Черный Олень пренебрежительно пожал плечами.
- Сегодня ночью в лесу не было ни малейшего движения воздуха, а между тем листья на деревьях шевелились, трава волновалась.
- Да, это удивительно! - сказал Чистое Сердце. - Посланный от апачей-бизонов в настоящее время в нашем селении. Если так, мы - жертвы ужасного предательства.
- Голубая Лисица - изменник, предавший свой народ, - сказал индеец с некоторым волнением, - чего можно ждать от такого человека? Он пришел сюда, чтобы усыпить бдительность воинов.
- Да, - сказал Чистое Сердце задумчиво. - Очень может быть. Но что же делать? Предупредил ли брат мой об этом вождей?