- Теперь, что бы ни случилось, - сказал он с дрожью в голосе, - я спокоен за участь моего бедного ребенка, потому что вы со мной. Мы очень беспокоились о вас.
- Увы! - ответил Ягуар. - Я страдал еще больше вас.
- Но что с вами? - воскликнула Кармела. - Вы побледнели, вы шатаетесь! Вы ранены, мой друг?
- Нет, - ответил Ягуар слабым голосом, - это от счастья, волнения и радости увидеть вас снова. Ничего, не беспокойтесь.
Говоря это, Ягуар в изнеможении опустился на стоявшую возле него скамью.
Кармела, сильно обеспокоенная, подбежала к нему. Джон Дэвис, поняв, что требуется другу, дал ему выпить глоток вина. Причиной дурноты Ягуара были волнения, которые он испытал, вместе с усталостью и голодом. Как только он пришел в себя, Транкиль, человек опытный, приказал дочери приготовить какую-нибудь еду для Ягуара, но та, казалось, не слышала его.
- Не правда ли, Ягуар, - сказал тогда охотник, смеясь, - хороший обед - единственное лекарство, в котором вы нуждаетесь?
Молодой человек попробовал улыбнуться и ответил, что несмотря на дурное мнение, которое составит теперь о нем донья Кармела, он должен признаться, что буквально умирает с голоду.
Молодая девушка, убежденная этими прозаическими словами, тотчас же принялась готовить ему ужин, хотя провизии у нее было очень мало. Тем не менее через несколько минут ужин был подан, и Ягуар оказал ему должное, предварительно извинившись перед молодой хозяйкой, сидевшей за столом напротив него. Та, успокоившись на его счет, снова повеселела и стала поддразнивать молодого человека, тот же храбро парировал ее замечания.
Остальная часть ночи прошла в тихой, сердечной беседе троих людей, которые уже не думали, что увидятся когда-нибудь снова. На восходе солнца часовой, стоявший на посту у домика, неожиданно крикнул: "Кто идет?" - и несколько всадников остановились у дверей.
ГЛАВА XVIII. Реакция
После оклика часового возле дома раздались крики. Они стали настолько громкими, что Ягуар, обеспокоенный этим, не понимая, чем объяснить происхождение шума, встал, желая выяснить, что же случилось. Положение беглецов было настолько ненадежным, что каждое событие могло иметь роковой исход.
Кармела, дрожа от страха, подошла к Транкилю, который пытался ее успокоить, одновременно заряжая пистолет и готовясь дорого продать свою жизнь.
В тот момент, когда Ягуар хотел отпереть дверь, она неожиданно распахнулась снаружи, и в залу торопливо вошел Джон Дэвис. Американец покраснел, глаза его сверкали, казалось, он находился в большом волнении, но выражение лица его было скорее радостным и удивленным, чем печальным.
- Что происходит? - спросил его Ягуар.
Джон Дэвис, не отвечая, схватил Ягуара за руку и потащил за собой, разговаривая на ходу:
- Идите же, сами увидите.
- Отвечайте! - повторил молодой человек, напрасно стараясь вырваться из рук своего друга. - Бога ради, скажите, что происходит?
- Идите, идите, говорю вам!
Поняв наконец, что расспрашивать Джона Дэвиса бесполезно, Ягуар решил следовать за ним, успокоив вначале своих друзей обещанием вернуться через несколько минут, чтобы сообщить, что так сильно взволновало Джона Дэвиса.
Когда молодой человек, увлекаемый американцем, дошел до входной двери, открытой настежь, он с радостным криком выскочил из дома. Около дома стояло, по меньшей мере, шестьсот всадников; это были техасцы, бежавшие с поля сражения; среди них были почти все товарищи Ягуара, бывшие пограничные бродяги, которые в самом начале восстания стали вольными стрелками и вместе с молодым человеком совершили столько смелых походов. Из груди Ягуара вырвался крик радости. В свою очередь техасцы, увидев боготворимого ими вожака, бросились к нему, окружили его и почти оглушили шумными выражениями восторга.
Молодой человек гордо выпрямился, глаза его увлажнились от счастья. Не все еще кончено, дело освобождения не могло погибнуть, если столько сердец наполнены благородными стремлениями. Победа, которую одержали мексиканцы и которую сам он считал полной и окончательной, сводилась всего лишь к обычному удачному сражению, не имеющему никакого политического значения.
Теперь Ягуар уже больше не был беглецом, вынужденным прятаться, как ночная птица; он мог перестать скрываться и вновь начать действовать открыто, не подчиняясь постыдным условиям, предложенным со стороны неприятеля. Напротив, теперь он не замедлит доказать, что техасское восстание, которое мексиканцы считают подавленным, стало сильнее, чем прежде.
Все эти соображения мгновенно промелькнули в голове Ягуара, и будущее, казавшееся ему еще так недавно таким мрачным и угрожающим, представлялось теперь радостным, преисполненным радужных надежд.
Когда первое волнение стихло и порядок и тишина мало-помалу были восстановлены, на вопрос Ягуара, что привело всадников к этому дому, ответил отец Антонио. Но так как и в походе почтенный монах не отучился пространно изъясняться, мы в лишь кратко передадим его рассказ.
Мы уже говорили о том, что, проходя через залу дома, Ягуар заметил спящих отца Антонио, Ланси и Квониама, но сон этих трех человек, как и всех охотников, был настолько чуток, что при звуках шагов молодого человека и его товарища-американца они тотчас же проснулись, осторожно встали и крадучись вышли из дома. Они сделали это, не обменявшись друг с другом ни словом; было очевидно, что они намеревались выполнить план, обговоренный заранее. Мигом оседлав лошадей, они были уже далеко к тому моменту, когда Джон Дэвис возвратился на свой сторожевой пост. Американец тотчас заметил их отсутствие и, стоя на часах, бормотал про себя задумчиво:
- Черт бы их взял, by God! Я желаю от души, чтобы им пустили пулю в лоб, чтобы отучить их от бродяжничества; только бы они не привлекли сюда мексиканцев.
Но на самом деле смелый план вольных стрелков вовсе не заслуживал такого порицания. Наоборот, он свидетельствовал о том, насколько люди эти умели быть преданными. Не зная об обещании, данном полковником Мелендесом, не доверяя коварным мексиканцам, они решили объехать окрестности и из всех уцелевших беглецов, принадлежавших к их партии, сформировать отряд для охраны Кармелы и Транкиля. Ланси должен был сделать попытку попасть на американский бриг, крейсировавший в бухте в двадцати ярдах от берега, известить капитана Джонсона об исходе битвы при Серро-Пардо, сообщить о критическом положении, в котором находятся старик-охотник и его дочь, и попросить подойти к берегу, где скрываются беглецы, и, если обстоятельства позволят, взять их на борт судна.
Известная поговорка - "Смелым Бог владеет" оправдалась и в этом случае. Судьба благоприятствовала трем искателям приключений гораздо более, чем можно было бы ожидать. Не успели они проехать и нескольких миль, как увидели бивачные огни около жалкой рыбачьей деревушки, находившейся на берегу моря недалеко от форта Пуэнте.
Они остановились, чтобы посоветоваться, как им поступить, но не успели переброситься и несколькими словами, как несколько всадников окружили их и взяли в плен, прежде чем они успели схватиться за оружие. Только одному из всех троих, а именно Ланси, удалось убежать, он прополз, как змея, между ног лошадей и скрылся прежде, чем остальные успели спохватились.
Ланси сообразил, что, дав себя схватить, он ничего не выиграет, в то время как убежав, он, возможно, сумеет привести задуманный план в исполнение. А потому, предоставив своим товарищам самим выпутываться из беды, он обратился в бегство. Но случилось неожиданное: всадники захватили отца Антонио и Квониама так быстро, что ни та, ни другая сторона не успели обменяться друг с другом ни единым словом. Когда же командир отряда грубо приказал, наконец, пленным следовать за собой, произошло нечто необыкновенное: люди, не разглядевшие друг друга в темноте, мгновенно узнали один другого по голосу. Отец Антонио и его товарищи попали в руки техасцев, бежавших, как и они сами, с поля сражения.
Покончив с поздравлениями по поводу счастливой встречи, друзья выяснили, что всадники эти составляли часть отряда, которым командовал Ягуар. Когда он, оставив отряд, бросился к повозке, в которой были Транкиль и Кармела, техасцы рассыпались во все стороны, но, очутившись в безопасности, каждый из стрелков решил отправиться к тому месту, где обычно находился их сборный пункт. Дорогой к ним примкнули другие беглецы, и оказалось, таким образом, что, всего их собралось приблизительно человек шестьсот. В настоящий момент беглецов уже начинало тревожить их ненормальное положение, их беспокоило, что среди них не было человека, способного стать во главе отряда. Когда отец Антонио выяснил все это, его охватила радость: вместо нескольких бродяг, которых он надеялся собрать для охраны Кармелы и Транкиля, он получил большой отряд. Чтобы в свою очередь доставить своим товарищам удовольствие, он сообщил им, что Ягуар жив, несмотря на слухи о его смерти, распространившиеся в армии, и даже не ранен, что он скрывается в доме, служившем техасцам с давних пор штаб-квартирой, и что он отведет всех туда. Отряд тотчас же снялся с лагеря, построился в колонны и двинулся в путь под предводительством отца Антонио. Солдаты ликовали при мысли о том, что скоро снова увидят горячо любимого командира.
Обо всем остальном читателю уже известно.
Ягуар от всей души поблагодарил отца Антонио и приказал войску стать биваком вокруг дома. Одно обстоятельство тревожило молодого человека: о Ланси не было никаких известий. Может быть, он утонул, погиб, переплывая бухту, чтобы достигнуть брига капитана Джонсона.
Ягуар знал, как Транкиль любил Ланси, знал, что тот в свою очередь платил ему тем же, а потому опасался, что ему придется сообщить канадцу о возможной катастрофе. Поэтому, несмотря на обещание тотчас же сообщить о происходящих событиях, Ягуар медлил с возвращением к друзьям и поглядывал временами на море, не зная, что ответить канадцу.
Между тем охотник, обеспокоенный доносившимся до него шумом и долгим отсутствием Ягуара, решил послать дочь выяснить, в чем дело, предупредив ее об осторожности и потребовав при малейшей опасности вернуться к нему. Весело подпрыгивая, точно молодая косуля, Кармела подбежала к Ягуару. Тот попытался сохранить спокойное выражение лица.
- Ну, так что же? - спросила она его с милым своенравным выражением, которое умела принять при желании. - Что с вами стало, беглец? Мы ждем вас с нетерпением, а вы спокойно расхаживаете здесь взад и вперед вместо того, чтобы вернуться к нам с хорошими вестями.
- Простите меня, донья Кармела, - возразил он, - я заставил вас беспокоиться, но произошло так много удивительных событий, что я до сих пор не пойму, не сон ли это.
- Все нас сегодня покинули, даже Ланси и Квониам до сих пор еще не показались.
- Вы извините их, сеньорита, потому что только я один знаю причину их отсутствия. Я был вынужден возложить на них серьезное поручение, но надеюсь, что они скоро вернутся, и как только я увижу их, то пришлю к вам.
- Ягуар, а вы разве не войдете в дом? Отец хотел бы поговорить с вами.
- Мне бы тоже хотелось этого, Кармела, но сейчас это невозможно. Подумайте, армия разбита, каждую минуту к нам присоединяются бежавшие с поля битвы, но офицеров слишком мало. Я один могу попытаться в какой-то степени навести порядок в этом хаосе. Но будьте уверены, если у меня появится хотя одна свободная секунда, я воспользуюсь этим, чтобы присоединиться к вам. Увы! Только вблизи вас я и бываю счастлив!
При этом намеке молодая девушка слегка покраснела. Когда она заговорила снова, голос ее зазвучал довольно сухо, в чем она почти мгновенно раскаялась, увидев впечатление, которое произвели на молодого человека ее слова, и тень, омрачившую его лицо.
- Вы можете оставаться здесь, сколько хотите, кабальеро, - сказала она. - Говоря с вами, я всего лишь выполняла поручение, возложенное на меня отцом, остальное меня не касается.
Молодая девушка сделала несколько шагов к дому, но затем обернулась и, быстро подбежав к Ягуару, с улыбкой протянула ему свою маленькую ручку.
- Простите меня, мой друг, - добавила она мягко, - я с ума сошла! Вы не обиделись на меня, нет?
- На вас обидеться? - ответил он печально. - По какому праву я бы обиделся на вас? Я ведь для вас не более чем чужой, первый встречный, к которому вы совершенно равнодушны. Человек, который довольствуется тем, что вы терпеливо выносите его присутствие!
Молодая девушка с досадой закусила губы.
- Вы не хотите принять протянутую мной руку? - сказала она с легким оттенком нетерпения.