- А теперь ступай, да хранит тебя Аллах... Стой, говорю тебе, подай мне сперва кувшин, о дочь греха! - потребовала Фатима и, естественно, желаемый кувшин получила. - Ступай, о Хайзуран, ступай, и проследи, чтобы никто не бродил поблизости...
Джейран вышла и осталась на эйване.
Что-то было неладно в этом раю и с этими праведниками!
Девушка подкралась к двери, опустилась на колени и чуть приподняла занавеску.
Фатима, бормоча невразумительное, отвинчивала крышку своего кувшина и с большим трудом сняла ее.
- Выходи, о Маймун ибн Дамдам! - приказала она. - Выходи, о раб кувшина! Или я должна пустить в ход тяжкие заклинания власти?
Кувшин остался безмолвен.
- Нет у меня терпения всякий раз упрашивать и умолять тебя, о раб кувшина! - возмутилась Фатима. - Уже сейчас для тебя почти закрыты Врата огня! А я сделаю так, что не останется даже щелочки, в которую может протиснуться комар, клянусь Аллахом! Выходи и делай свое дело!
Серый дым, закручиваясь, как локон красавицы, пошел из горлышка кувшина, и устремился к светильнику, и обвил его, и огонь словно утонул в дыме, и в помещении стало темно, и из этой темноты донесся истомленный голос:
- Ко мне, ко мне, о Маймун ибн Дандан!
Джейран на цыпочках отступила и кинулась бежать.
К себе в хаммам она влетела так, будто раб кувшина гнался за ней, щелкая огромными зубами и рыча от голода.
- Этот рай - обиталище шайтана! - вслух сказала Джейран, отдышавшись. Как это я угодила сюда?
Она вышла к водоему, и расстелила молитвенный коврик, и призвала Аллаха, невзирая на то, что время было неположенное, и долго молилась ему о спасении, причем, когда известные ей слова молитв все были сказаны, она заговорила так, как если бы обращалась не к Богу, а к отцу.
- Я знаю, что сама виновата, о Аллах, о спасающий и покрывающий! говорила Джейран. - Я была ребенком, когда эта глупость пришла мне в голову и одолела меня! Но почему же ты не пришел на помощь ребенку, о Милосердный? Почему ты позволил мне смотреть на эту звезду? И когда дети дразнили меня дочерью шайтана, почему ты не вложил в мою душу уверенности? Я не прошу у тебя красоты, я не прошу у тебя богатства, о Аллах, я прошу у тебя веры! Ведь если я смотрела на ту звезду, способную изменять свечение, словно подмигивая и прижмуриваясь, если я молилась той звезде, значит, ты в те минуты оставил меня, о Аллах!
Тут Джейран замолчала и обвела взглядом ночной небосвод. То ли время года было неподходящее, а то ли горы заслонили часть его, но способной подмигивать звезды она не нашла, хотя, как все дети пустыни, умела определять свой путь по звездам.
- Почему ты позволил людям называть ее Шайтан-звездой, о всесильный? спросила Джейран, убежденная, что в этот ночной час ее связь с Аллахом в час молитвы крепче, чем была бы днем. - Разве не ты сотворил ее? Почему ты позволил мне родиться под этой звездой и привязаться к ней? Почему в бедствиях она была моей единственной опорой? Ведь если днем тебе вслед кричат: "А вот идет дочь самого шайтана, с коротким носом и голубыми глазами! ", то ночью ты всем назло изберешь Шайтан-звезду!
Но Аллах молчал, не желая, очевидно, отвечать на неразумные речи.
- Ты допустил, чтобы я по глупости совершила страшный грех, о Аллах! продолжала Джейран. - Да, я призывала Шайтан-звезду, но я тогда была еще ребенком! Помоги мне выбраться отсюда, о Аллах!
Вероятно, если бы Джейран действительно находилась в раю, она получила бы хоть какой-то ответ. Но молчал ночной небосвод, и все яснее становилось девушке, что далеко от этой теплой долины, укрытой в горах, до подлинного рая.
- О Аллах, кому и зачем потребовалось устраивать все это? - спросила она, поднимаясь с колен, но уже не господа миров, а себя. Воистину содержание такого рая, где было все для блаженства, включая хаммам, стоило его хозяевам немалых денег.
Но напрасно ломала себе голову Джейран, она не находила ключа к этой тайне, и сон сморил ее, и во сне тоже не пришла отгадка.
А утром она, как всегда, обнаружила на эйване поднос с завтраком.
Мгновенно забыв о всех сомнениях и тревогах, Джейран ахнула от восторга: главным блюдом тут был большой пирог-мамуния, из самых дорогих пирогов, какие только водились у бакалейщиков, и поверх тоненького слоя теста лежали толстым слоем мелко растертые с сахаром миндаль, орехи и фисташки.
Всю жизнь она мечтала отведать такого пирога. И была уверена, что ей это не дано, как не даны новые шелковые наряды. Однако и то, и другое она получила.
До сих пор Джейран не задумывалась, кто и как приносит ей еду. Воистину, свет, исходящий от посланца Аллаха, мог быть губителен для ее глаз, и не было ей нужды проверять, так это или не так. На сей раз девушка подошла к ступенькам, ведущим на эйван, и внимательно их рассмотрела.
Никаких следов Джейран не обнаружила, хотя человек, прошедший по песчаной дорожке, непременно должен был их оставить. Но и песчаная дорожка не свидетельствовала о том, что по ней прошли туда и обратно. Очевидно, здешние ангелы носили с собой метелку из пальмовых листьев, чтобы заметать следы.
Еду принесли довольно рано - она уже успела остыть. А может, это были остатки ночного пиршества гурий и праведников. Тут Джейран уж и не знала, что подумать. Она присела на ступеньки и взялась за голову. Когда она запускала руки в волосы и шевелила их, думалось быстрее, чем обычно.
Хозяин хаммама, случалось, хвалил ее за сообразительность. Пора было пускать в ход это дарованное Аллахом свойство. Ночные мольбы не принесли душе желанного облегчения, вопрос о грехах и наказаниях остался без ответа, и о происхождении подозрительного рая - равным образом. Джейран кое-что выдумала, попросила прощения у Аллаха за то, что она, возможно, оскорбляет глупым подозрением его ангелов, и отправилась в помещение хаммама. Там следовало все приготовить к явлению гурий. Утром они, видимо, отсыпались, как и праведники, а ближе к полудню приходили плескаться в теплой ароматной воде и готовиться к вечерним проказам.
Стирка и уборка у Джейран обычно затягивались до вечера.
Незадолго до темноты, совершив молитву возле водоема, она вернулась на эйван. Ночи были теплые, там она и спала на коврах, но прежде, чем ложиться, сходила в чуланчик, где хранились все ее снадобья, и вернулась с миской бобовой муки. Этой мукой она осторожно посыпала все ступеньки эйвана и все пороги.
И, разумеется, обнаружила утром следы не ангельских крыльев, а вполне человеческих подошв.
Некто, имевший в руках поднос с завтраком, явился из хаммама и туда же удалился. Не из цветника, как можно было ожидать, а именно из хаммама.
Джейран наломала веток, смастерила веник и вымела муку. Она узнала, что хотела. И вознегодовала - как и всякий, кто позволил провести себя хитрецам и мошенникам.
При хаммаме Джейран обитала с десяти лет. Сперва из любопытства она лазила и к топке, и даже в горячее подполье, за что была жестоко наказана а если бы она не успела вовремя выбраться, запутавшись среди подпирающих потолок столбиков, и задохнулась в дыму, а если бы провалилась в трубу, по которой удаляется грязная вода? Устройство хаммама Джейран знала и не было у нее нужды еще раз ползать на животе под низким потолком, пачкаясь о закопченные кирпичные столбики.
Но то были человеческие, а не райские хаммамы.
Джейран еще могла допустить, что ангелы, проникая сквозь стены, поддерживают в топке огонь, доставляют чистую и убирают грязную воду, но раз в раю хозяйничали обычные, такие же, как Джейран, рабы Аллаха, то они попадали к топке через дверь, а вот откуда они приходили - еще предстояло узнать, если будет на то воля Аллаха.
Настолько велика была в девушке обида на Фатиму и ее лживых невольниц, настолько яростное негодование владело ею, что Джейран твердо решила покинуть этот рай и в ближайшем же городе сообщить кади, какие чудеса творятся в горной долине. А наилучшим для нее выходом было бы вернуться к хозяину, который наверняка знал, как следует подавать жалобы, и имел высокопоставленных приятелей. Конечно, всей правды даже ему рассказывать не следовало - достаточно хозяину было знать, что его лучшую банщицу просто заманили в некий дом, связали и увезли насильно.
Джейран не сделала этим женщинам никакого зла - и была обманута ими, увлечена прочь от человека, которого желала. Ее заманили обещанием близости с возлюбленным, и ничто не свидетельствовало о том, что она еще хоть раз в жизни возлюбленного увидит!
Расспрашивать гурий о том, как выбраться из рая, было бы нелепо и бесполезно. Такие расспросы первым делом накликали бы на Джейран неприятности. Бродить по долине без дела, отыскивая ведущие наружу дороги, она тоже не решилась. Исчезать отсюда следовало, не привлекая к себе лишнего внимания, раз и навсегда.
Джейран выросла в условиях, когда доводилось довольствоваться немногим, протягивать руку к тому, что было в пределах досягаемости руки, и извлекать даже из малого всю пользу, какая только была возможна. Эти способности немало пригодились ей, когда она странствовала вместе с хозяином от хаммама к хаммаму. Джейран даже немножко гордилась своей сообразительностью в том, что касается обыденных дел.
Если некто, получивший приказание кормить ее завтраком, не приходит, как положено честному человеку, по ступенькам, а тайно появляется из глубины хаммама, то, стало быть, хаммам соединен с какими-то другими помещениями. Так рассудила Джейран - и впервые отправилась в обход своих владений.
До сих пор ей вполне хватало эйвана и комнаты за ним. Эйван, открытый с трех сторон, четвертой примыкал к лишенной окон стене, до которой было не добраться из-за густого кустарника. Джейран попыталась обойти здание и найти дверь, через которую попадают в помещение для топки. Но никакой двери, кроме уже известной ей, она не нашла, и причина тому имелась внушительная - горный склон, из которого здание как бы высовывалось. Склон порос цветущими кустами, выше были небольшие уступы и террасы, тоже зеленые, и круто вздымались голые камни.
Готовясь к появлению гурий, Джейран время от времени выбегала на поляну. Если хаммам согревается пламенем от дров, то из его труб должен подниматься дым. Но вот уже нагрелись пол и стены в жарких комнатах, а дыма над зданием нет, и что бы это могло означать?
Старательно вглядываясь, Джейран обнаружила-таки на склоне два места, откуда потянулись вверх струйки, и оказались они довольно высоко. Выходит, и в отоплении хаммама не было ничего божественного.
Долго искала Джейран ход, ведущий к топке, но так и не нашла. Оставалось лишь опять рассыпать на ночь бобовую муку.
А утром выяснилось нечто и вовсе неожиданное.
В квадратном предбаннике с длинной суфой вдоль стены имелось квадратное же углубление в углу для воды. Там можно было ополаскивать ноги по колено. К вечеру вода делалась несвежей, утром углубление оказывалось наполненным чистой водой.
Следы появились на краю этого маленького водоема и к нему же приводили обратно.