Он обернулся к Джейран - и она покорно вошла в мадьяф, но, понимая, что это - дом мужчин, остановилась у самого порога.
- Тебя предупреждали, что не нужно охотиться на седого кабана, о Фалих! Эту хитрую скотину в одиночку не возьмешь. Разве мало тебе на островах поросят? Ты мог бы даже выследить толстую самку.
- Он убил моего брата, о шейх.
- Значит, такова была воля.
Джейран ожидала услышать "воля Аллаха", но старик не пожелал произнести это имя, и лишь с необычайным почтением поцеловал себе левую ладонь.
- Что мне делать с женщиной? - спросил Фалих.
- Напрасно ты ее привел, - сказал шейх. - Она - из тех, и другой не станет. Отведи к Глухой протоке, убей и брось в воду.
- Пощады, о шейх! - воскликнула перепуганная Джейран, оттолкнув Фалиха и вбежав в мадьяф. - Я же ничем не провинилась!
- Ты - из тех, и на лице у тебя - их признаки и знаки, - туманно объяснил старик. - Ты уже не станешь другой. Ты нам не нужна.
- Тогда отпусти меня! - потребовала девушка.
- Отпусти ее, о шейх, - поддержал Фалих. - Все равно она не найдет пути среди островов. А на мне не будет ее крови.
- А если найдет? - старик встал, опершись на плечо коленопреклоненного мальчика. - Ты спросил ее, как она оказалась в воде возле Кабаньих островов? Ведь не джинны же ее туда принесли!
- Как ты попала туда, о женщина? - спросил встревоженный Фалих. - Кто указал тебе дорогу к нам?
- Меня похитили, я исхитрилась сбежать, долго шла, не зная дороги... начала было Джейран.
- Кто мог тебя похитить и откуда? - вмешался шейх.
- Айары, - сказала наугад Джейран.
- Кто такие айары? - осведомился Фалих.
- Это жители городов, о неразумный! - напустился на него шейх. - Где города и где мы? Клянусь собаками, эта мерзкая нам солгала! Ты привел дочь врагов, о Фалих! Одни знаки на ее лице явственно говорят об этом!
Уже во второй раз Джейран услышала о загадочных знаках.
Щека уже обрела чувствительность - и не может же быть, что звездозаконник успел написать на ней какое-то слово! ..
- Я был в городе, я знаю - если продажная женщина влюблена, она пишет на щеке имя возлюбленного синими знаками! - продолжал шейх. - Разве это не тот почерк, которым пишут враги веры?
- У меня нет никакого возлюбленного, и я не знаю, что там у меня на щеке! - воскликнула Джейран, уже окончательно поняв, чей это был прощальный подарочек. - Раз ты так хорошо знаешь городские нравы, то, ради Аллаха, сделай милость, прочти то, что у меня на щеке написано!
- Я знал, что ты будешь призывать Аллаха, о скверная! - с удовлетворением заметил старик. - И это - еще один камень из числа тех, что повиснут на твоей шее, когда ты будешь тонуть. А что касается знаков - нет нам в них нужды! Клянусь собаками, во всей деревне ты не найдешь безумца, который знал бы эти ваши мерзкие знаки или пользовался ими. Нам этого не велено!
- Кем не велено, о шейх?
- Нашей верой, о мерзкая.
Попытка Джейран понять, к какой секте принадлежат эти озерные нищие, окончилсь ничем.
Они не упоминали имени Аллаха, но не называли и какого-либо иного имени. Если бы они были огнепоклонниками - то имели бы храм для возжигания священного огня. А храма-то в этом селении как раз и не имелось. Мадьяф был всего лишь самым большим, до нелепости большим домом, без алтаря, или обращенной к востоку ниши, или священных изображений, или иного признака поклонения божеству.
- Послушай, о шейх! - заговорил вдруг Фалих. - Мы не знаем этих гнусных знаков, но ведь их непременно должен знать Хашим!
- Почему это святой человек Хашим должен знать такое непотребство, о Фалих? - строго осведомился шейх.
- Потому, о Хуфайз, что у него есть книга, по которой он сверяет звезды и толкует о разливах! В ней даже говорится про двадцать восемь стоянок луны!
- Ты охотник, о Фалих, и стоянки луны тебе ни к чему.
- Но про разливы-то он всегда говорит верно! А как бы Хашим разбирал, что написано в книге, если бы не знал этих знаков?
- Благодарение собакам, мое имя еще звучит в мадьяфе, - с этими словами на пороге возник совсем уж хрупкий от старости, маленький и прозрачнолицый человечек. - Дети сказали мне, что я нужен шейху Хуфайзу и тебе, о Фалих...
В ответ шейх и Фалих молча поклонились, причем Фалих - с улыбкой, а шейх - с неудовольствием.
Воистину, хотя и ласково прозвучали слова этого старичка, однако ж была в них некая непонятная Джейран издевка. Да и сам старичок был похож на большую хитрую птицу неведомой породы - птичьими были сухие ручки, тощие грязные ноги, балахон на его плечах тоже топорщился, как взъерошенные серые перья, и голову остроносый старичок склонял набок, и жидкая бородка торчала вперед, и даже неожиданно густые пегие брови, такого качества, что у иного правоверного затмили бы усы, и выдававшиеся вперед по меньшей мере на два пальца, тоже имели в себе нечто пернатое...
- Спаси меня, о добрый человек! - бросилась к нему Джейран. - Этот ваш шейх хочет убить меня! А я ни в чем не виновата! Фалих спас меня из воды...
- Она - из тех, о Хашим, - перебил Хуфайз. - Посмотри, она даже не стерла с лица знаков! Это - городская непотребная девка, и нет нам в ней нужды!
- Уже тридцать весен, как я не видел ни одной городской непотребной девки... - пробормотал Хашим. - Нам в них действительно нет нужды...
Вдруг он привстал на цыпочки, придержавшись для верности за плечо Джейран, и заглянул ей в лицо. Сделал он это так быстро, что она не успела посмотреть ему в глаза.
- Клянусь собаками, мне известны эти знаки! Я видел их в своей книге!
- Что они означают, о Хашим? - с тревогой спросил Фалих. - Разве появление этой женщины обещает нам холодный ветер, или разлив, или иное бедствие?
- Я же сказал, что ее нужно убить и бросить в Глухую протоку! обрадовался собственной правоте шейх.
Джейран молча прокляла бесноватого звездозаконника из крепости гулей, да такими словами, каких никогда не осмелилась бы произнести вслух.
- Нет! Не смей ее убивать, пока я не проверю эти знаки! - странноватый старичок загородил собой Джейран. - Потом - как знаешь, о Хуфайз, а сейчас не трогай ее! Мы должны знать, что она сулит нам!
- Верно, о Хашим! Мне сбегать за книгой? - вызвался Фалих.
- Беги, о сынок, да хранят тебя собаки! Беги быстрее пса!
И, к огромному изумлению Джейран, дряхлый Хашим произнес стихи.
- Летит он ветром по земле, , как по нестынущей золе, как на стреле, как на орле, на пламенеющем крыле...
Она знала эти стихи - их произносил значительным голосом хозяин хаммама, и делал это не раз. Но только строчками, уцелевшими в памяти старика,