- О Хайсагур, разве они околдованы или зачарованы? - недоверчиво спросила Джейран.
- Да нет же, о женщина, сколько раз тебе объяснять! Их предводитель лишен способности к колдовству и магии, хотя кое-чему с трудом научился! Он просто гнусный завистник и большой хитрец! Он сумел подчинить себе людей, показав им призрак рая! Он устроил рай, пользуясь вполне обычными средствами, одно из которых - мешки с деньгами! И это оказалось хуже всякой магии - ведь они видели рай своими глазами, наслаждались в
объятиях гурий, пили запретное на земле вино и даже, возможно, посещали райский хаммам!
- Райский хаммам? - Джейран почувствовала, что сейчас узнает нечто очень важное.
- Ну да, я обнаружил в том брошенном раю твой хаммам. Я же обещал тебе разобраться, что происходит в долине за Черным ущельем, о красавица. Но я пришел поздно, рай был разорен, гурии сбежали! К счастью, они не успели унести самого главного - и я нашел вещи, которые позволили напасть на след хозяев этого рая.
- Мы взяли там множество вещей, о дядюшка, - вмешался Дауба. - Но это были одежды богатых женщин и дорогая посуда. Разве там оставалась и другая добыча?
- Там оставалась добыча, не имеющая для тебя ценности, о дитя, но мне она многое сообщила.
- И что же это было? - спросила Джейран.
- Пенал с каламами. Это было лежавший в тайном помещении бронзовый пенал, когда-то принадлежавший не тому гнусному завистнику, а совсем другим людям. Понемногу я выяснил, кто подлинный владелец рая, сперва рассмеялся, потом стал размышлять.
- Любопытно, что тебя так насмешило, - даже с некоторой обидой буркнула Джейран. Из-за рая и его загадочного владельца она чуть не лишилась жизни, претерпела множество бедствий, а проклятый гуль нашел во всем этом повод для своего громоносного хохота!
- Меня насмешила мысль о том, что владелец рая все еще мечтает об объятиях гурий! Но, поразмыслив, я решил, что гурии ему ни к чему - ибо точно такой же товар он получил бы, сидя в Багдаде или в Каире и каждый вечер приглашая на пир певиц, лютнисток и танцовщиц, все новых и новых. К тому же, за те деньги, что потрачены на устройство рая, можно купить целиком харим любого из повелителей правоверных.
- Разве их много? - спросил Дауба.
- Изначально был один. А теперь каждый шейх племени, повелевающий десятком чесоточных на хромых верблюдах, требует, чтобы его называли повелителем правоверных. Придется халифам, как видно, придумывать себе иной титул. Говорят, где-то придворные уже обсуждали, что можно бы называть облеченного властью человека "султаном". Но прекратим бесполезные речи и подумаем о том, как отсюда выбираться. Ребенок уже в безопасности, я покинул его, когда твои люди, о Джейран, вытащили его на веревке из рва, и сейчас его поспешно несут в лагерь. А вы, о несчастные, как раз в опасности.
- Собирался же ты сам как-то выйти отсюда? - не поверила ему Джейран.
- Ну да, но я же - горный гуль! Я бы вошел в тело часового и отвел его куда-нибудь на край скалы, и сбросил вниз, если бы не видел иного пути... А как быть с десятком шумливых мальчишек и с возглавляющей их ущербной разумом?
- Иди, и входи в чье хочешь тело, и бросай часовых со скал, а мы выберемся и без тебя, клянусь псами! - возмутилась Джейран, но, когда Хайсагур с насмешливым поклоном отступил, собираясь удалиться куда-то вглубь замка, сама же и бросилась за ним следом.
- Постой, о Хайсагур!
- Стою, о красавица, - сказал гуль и подождал, пока она подошла к нему.
- Когда ты спустишься вниз, найди наш лагерь, а мы остановились в заброшенном селении у подножия гор, и отыщи там Ситт-Шакунту, и скажи ей, что это ты вызволил ребенка, чтобы она и Хашим заплатили тебе за него.
- С чего это я стану брать деньги за ребенка, который теперь принадлежит мне? - удивился гуль. - Я заберу его, и мы уйдем своей дорогой. Как ты полагаешь, неужели я выводил его отсюда ради твоей Ситт-Шакунты?
Джейран онемела.
Она сразу же вспомнила, как ее тащила за собой по склонам и высоким ступеням женщина-гуль, как стоял перед ней гуль Хаусаль, непременно желающий взять ее в жены и погубить этим! И лицо Хайсагура, обрамленное коричневой волнистой шерсткой, редкой возле глаз и рта, более густой на подбородке, увенчанное бледными наростами-рогами, было для нее сейчас звериной мордой!
- Воистину, ты из породы гулей, которые крадут детей Адама! воскликнула она, справившись с внезапной немотой. - Разве ты имеешь право на этого ребенка? Разве нет у него отца и матери, которые должны вернуть его себе?
- А разве у него есть отец и мать? - вопросом же ответил гуль. - О Джейран, ты сама была брошенным ребенком, никому не нужным и отданным в подарок заезжему врачу! Вот и этот ребенок никому не нужен!
- Как ты до этого додумался? - сердито спросила девушка. - Разве ты не видишь, что из-за него отряд молодцов осаждает замок?
Хайсагур негромко рассмеялся и заговорил - сперва благодушно, затем, увлекаясь речью, - с угрозой, хотя его голос оставался негромким и благозвучным.
- Я же входил в тела тех, кто знает родителей этого ребенка! Он не нужен своему отцу, ибо сейчас он - соперник своего отца! Он не нужен матери, ибо у нее на уме - как стать женой царя Хиры. Он нужен двум своим бабкам как орудие в склоках и сварах, ибо одна хочет его присвоить, чтобы проучить его мать, а другая - чтобы в случае опасности выкупить им свою жизнь! Скажи, о Джейран, разве не завиднее участь младенца в самом диком и нищем племени бедуинов? Отец и мать любят его, отдают ему лучшее, и он нужен им как дитя, а не как средство для достижения цели! Не становись между мной и этим ребенком. Наконец-то я нашел дитя, близость которого не нужна никому, кроме меня, - и я заберу его.
Джейран раскрыла было рот, чтобы предложить Хайсагуру взять жен и родить своих детей, но вдруг вспомнила, что говорил он ей в башне Сабита ибн Хатема. Он не хотел быть отцом горного гуля, а отцом человека он стать боялся - ведь крайне редко дочери сынов Адама могли выносить и родить дитя гуля.
Возможно, на долю мгновения Хайсагур вошел в сознание Джейран - во всяком случае, она вдруг поняла, что смотрит ему в глаза примерно так же, как в той башне, перед тем, как он властно вошел в ее плоть и вывел ее в пустыню, к колодцу джиннов.
- Ты же понимаешь, почему я делаю это, - сказал Хайсагур. - Я заменю этому ребенку отца и мать. Он уже достаточно большой, чтобы есть пищу взрослых, а через три года я начну учить его грамоте. Может быть, я даже раздобуду еще ребенка, чтобы ему не было скучно в крепости и он не был вынужден искать общества маленьких гулей. Как странно, что я раньше до этого не додумался...
Он подождал возражений, но их не было.
- Если бы хоть кто-то любил этого ребенка, я не взял бы его, - добавил тогда Хайсагур.
- Но я и мои люди получили деньги за то, чтобы найти, забрать и отдать ребенка Ситт-Шакунте, - так же негромко, и не менее упрямо, произнесла Джейран. - И мы должны это сделать, чтобы не сказали: "Умерла верность среди людей! " Мы не можем ее подвести. Она заплатила нам много и не торгуясь. Я хотела, чтобы Хашим передал тебе эти деньги...
- Воистину ты стала предводительницей шайки айаров! - воскликнул гуль. А что ты скажешь, если я уничтожу всякого, кто посмеет стать между мной и этим ребенком?
- Ты плохо знаешь моих людей! - с неожиданной гордостью заявила Джейран. - Нас было три десятка - а мы увели аль-Асвада и всех осужденных прямо с помоста для казни, а было это посреди Хиры! И потом, когда мы не поладили с аль-Асвадом, мы вышли из его дворца с боем, хотя нам противостояла тысяча стражников!
Хайсагур поглядел ей в глаза и увидел, что она не лжет.
Джейран действительно твердо знала, что выдержала во дворце сражение, которое делает седым младенца и плавит своим ужасом каменную скалу. И тысяча стражников стояла перед ее глазами таким образом, что девушка отчетливо видела каждое лицо.
- Хорошо, - сказал тогда Хайсагур, усмехаясь и показывая клыки. - Я отдам тебе ребенка при одном условии - если ты назовешь мне его имя.
Джейран изумилась легкости, с какой гуль отступился от своей добычи.
- Во имя Аллаха, что ты затеял? - насторожившись, осведомилась она. Ведь я могу узнать это имя у его бабки Шакунты, как только выйду из замка!
- А я очень удивлюсь, если тебе удастся это, - отвечал оборотень. Она сама не знает имени мальчика. В беседах с Барзахом она его называла просто - "ребенок". И Хайят-ан-Нуфус не знает. О царевиче же Мерване и говорить не стоит. Вот какова общая любовь к этому ребенку!
- Его мать Абриза скажет мне это имя! - воскликнула Джейран.
- А хочется ли тебе оказывать услуги Абризе? - спросил гуль. - Ведь это на тебе, а не на ней должен был жениться благородный аль-Асвад! Теперь же она живет в Хире, в царском дворце, а ты - ты сама знаешь, где ты и каковы твои обстоятельства!
- Будь ты проклят! - потеряв терпение, воскликнула Джейран. - Если я из-за тебя нарушу клятву, то мои люди убьют тебя, о Хайсагур! Это не мне, а тебе опасно становиться между мной и этим ребенком!
- Ты забыла, что я могу входить в любое тело, о женщина! - высокомерно напомнил гуль.
- А ты забыл, что, пока ты крадешь у правоверных их тела, твое собственное лежит где попало наподобие трупа! Тебе некуда будет вернуться, о гуль!
Хайсагур задумался - Джейран действительно могла послать мальчишек выслеживать его, и они, легкие и гибкие, справились бы с этим, и воистину захватили бы его тело, и связали, а до чего еще додумалась бы эта женщина, он и представить не мог.
- Перемирие, о Джейран! - сказал Хайсагур. - Мы здесь все в ловушке. Давай поступим так - я выберусь отсюда, и разведаю путь, и если нельзя пройти без приключений, приведу твоих людей в подходящее место, чтобы они напали на часовых, перебили их и встретили тебя и десять твоих доблестных айаров! А потом уж и будем делить ребенка.
- Честно говоря, я предпочла бы видеть его в крепости горных гулей, чем в объятиях Шакунты и Барзаха, - проворчала Джейран. - Пока эти двое разберутся в своих делах, ребенок без присмотра сломает себе шею или станет добычей торговцев невольниками! Но я не хочу, чтобы сказали: "Умерла верность среди людей! "