Хайсагур уловил в его взгляде и голосе скрытое лукавство.
- Когда я доверил на время кольцо ас-Самуди, то предупредил его - раб этого кольца может лишь уничтожать, так что призывать его на помощь следует только в случае смертельной опасности, чтобы он испепелил врага и получил от этого радость и удовольствие. Но ас-Самуди предпочел терпеть бедствия, не пуская в ход кольца, - продолжал он. - Скажи, о Грохочущий Гром, испытываешь ли ты дурные чувства по отношению к ас-Самуди? Испытываешь ли ты дурные чувства по отношению ко мне?
- Нет, разумеется, - отвечал ифрит. - Со времени, когда Сулейман ибн Дауд заклял нас, ифритов, нам никогда не жилось так хорошо, как в последние десятилетия. Мы не чувствовали власти и гнета владельцев талисманов. Это я говорю тебе честно - и вот в чем причина того, что я покорился твоим заклинаниям, и не призвал на помощь братьев, и доставил тебя сюда.
- Если эти речи продлятся, то наступит утро... - услышал Хайсагур шепот Маймуна ибн Дамдама.
Гураб Ятрибский, как бы вовсе не заботясь о том, что происходит сейчас в Пестром замке, сел наземь и задумался.
- О ифрит, передо мной стоит сейчас нелегкая задача, и я нуждаюсь в твоем совете, - сказал он. - Аллах сотворил тебя для разрушения - и только ты можешь сказать, как разрушить этот замок наилучшим образом.
- До основания? - радостно спросил ифрит.
- До основания, - подтвердил Гураб Ятрибский.
- Нет ничего проще!
- Но одна башня должна уцелеть.
- На голове и на глазах! - предвкушая радостную возню с каменными глыбами, завопил ифрит.
- Кроме того, нужно будет согнать в эту башню людей, охраняющих Пестрый замок.
- Я сделаю это огненными струями, о шейх! И ты насладишься криками тех людей!
- Насладишься ты, о могучий ифрит, - не поморщившись от мысли о избиваемых огненными струями людях, сказал Гураб Ятрибский. - Мы же договорились - от того, что произойдет, я получу пользу, а ты удовольствие.
Тут уж призадумался Грохочущий Гром.
- Ты рассуждаешь очень странно для человека, о шейх, - заметил он. Вот этот скверный гуль, в которого вселилась душа грабителя и вора, только что говорил, что в замке есть люди, которых нужно спасти. И ничтожный джинн, обитающий в конском теле, тоже хочет спасти каких-то звездозаконников. Ты же не мог забыть о них! И ты не желаешь их смерти. Как же я отличу их от тех, кого нужно покарать?
- А что бы посоветовал ты сам, о подобный пылающему костру ифрит? осведомился Гураб Ятрибский. - Я полностью доверился тебе в деле разрушения. И я знаю, что ты не нарушишь установлений Аллаха и пророка, по которым злые сгорят, а праведные - спасутся.
Ифрит почесал пятерней в затылке, от чего из-под его толстых пальцев брызнули короткие молнии.
- Очень трудно, производя обширные разрушения, отличать грешников от праведников, - признался он. - Разрушение - это наша священная пляска перед лицом Аллаха. И если даже ты, о мудрый шейх, в такое мгновение подвернешься мне под руку и прикроешь того, кого нужно пощадить, краем своей одежды, я могу не заметить тебя.
- Таким тебя сотворил Аллах, - вовсе не обижаясь, подтвердил прежние свои слова Гураб Ятрибский.
- О шейх! А не можешь ли ты позвать на помощь еще и кого-то из джиннов? озаренный удачной мыслью, воскликнул Грохочущий Гром. - Он бы полетел бок о бок со мной, и я бы разрушал, а он - спасал!
- Талисманы, которым подчиняются знакомые мне джинны, сейчас далеко, и лететь за ними долго, и единственный джинн, который имеется поблизости, сидит в брюхе вот этого коня, лишенный всякой силы! - Гураб Ятрибский неожиданно расхохотался и ткнул пальцем в бок аль-Яхмума. - Ты не представляешь, о Грохочущий Гром, как я хохотал, узнав, что джинна, для которого закрылись врата Огня, упрятали в конское брюхо!
Хайсагур раскрыл рот, совершенно забыв, что в присутствии шейха лучше бы прятать клыки. Гураб Ятрибский не хохотал, узнав про злоключения Маймуна ибн Дамдама, он услышал эту историю вкратце, когда Грохочущий Гром опустил его на землю возле Хайсагура, а перепуганный Маймун ибн Дамдам унесся прочь.
- Воистину, проку от этого джинна сейчас не больше, чем от оческа пакли! - с такими словами расхохотался и Грохочущий Гром.
- Но другого джинна у нас сейчас нет, о могучий ифрит, - отсмеявшись, заметил Гураб Ятрибский. - Так что твоя прекрасная мысль, к сожалению, неосуществима. А ведь ты придумал то, что мне бы и в голову не пришло, клянусь Аллахом! Неправы те, кто обвиняет ифритов в скудоумии. Вот ты, к примеру, первый ифрит, с кем я когда-либо имел дело, и разве можно упрекнуть тебя в скудоумии?
- А ты, о шейх, - первый, кто сумел разглядеть подлинную сущность ифрита! - обрадовался Грохочущий Гром.
Хайсагур помотал головой.
Жизнь Сабита ибн Хатема, угодившего в ловушку гнусного завистника аш-Шамардаля, была подвешена на волоске, а эти двое развлекались тем, что говорили друг другу любезности!
Маймун ибн Дамдам молча рыл копытом землю.
Как Хайсагур переживал из-за своего старого звездозаконника, так джинн из-за Джейран.
Они переглянулись - и одна мысль объединила их, мысль, которая одновременно вошла в обе головы: стоило тратить столько усилий ради этого хваленого Гураба Ятрибского, оказавшегося всего лишь старым болтуном и, очевидно, позабывшего свои прежние дела с джиннами...
Гураб Ятрибский же поклонился ифриту с видом человека, признательного за добрые слова о своей особе.
- Да не закроются для тебя вовеки Врата огня, как закрылись они для этого несчастного, - сказал он, указывая на аль-Яхмума.
- А как именно они для него закрылись? - спросил ифрит. - Сделай милость, расскажи мне эту историю, достойную того, того...
Он задумался на мгновение, вспоминая, и закончил, как подобает утонченному собеседнику:
- ... чтобы быть записанной иглами в уголках глаз в назидание поучающимся!
- О Маймун ибн Дамдам, порадуй нашего благородного гостя, - велел Гураб Ятрибский, - и расскажи ему о себе.
Хайсагур вздохнул. Воистину, эта ночь была словно нарочно создана для любезностей и увлекательных историй!
В голове у него раздался голос джинна - и, поскольку он уже знал, каково было его дело, то и отошел в сторону, пристроившись на камне так, чтобы видеть Пестрый замок.
Перед ним были ворота с подъемным мостом из тополевых бревен, который уже давно пребывал поднятым, и вдруг он медленно стал опускаться!
Первое, что пришло на ум Хайсагуру, - неугомонная Джейран и ее десять мальчиков сотворили в замке нечто удивительное, что позволило им пробиться к воротам. Однако ей не было нужды выходить таким способом она могла бы увести своих людей и через дверной проем, разломанный Хйсагуром, если бы не цепь лучников вокруг замка. Хайсагур своими острыми глазами гуля не видел их сейчас, они затаились в камнях, но он знал, что они бодрствуют и готовы к стрельбе.
Не успел он подумать о Джейран и понять, что она тут ни при чем, как ноги сами понесли его к мосту.
Маймун ибн Дамдам был краток, да Грохочущему Грому и не требовалось долгого повествования.
- О шейх, а что ты скажешь о том, чтобы открыть для этого несчастного Врата огня? - спросил он. - Мы, ифриты, наполнены темным пламенем, и я знаю заклинания, чтобы увеличить приток этого пламени. Давай объединим усилия и я создам себе товарища, который полетит рядом со мной, и я буду крушить, а он - спасать!
- Решение принадлежит тебе, о благороднейший из ифритов, - кротко отвечал Гураб Ятрибский. - Я же сделаю все, что в моих силах, чтобы ты мог осуществить свой прекрасный замысел.
- Тогда приготовь свои заклинания, я приготовлю свои, - сказал Грохочущий Гром.
Этого разговора Хайсагур уже не слышал, и потому он был крайне изумлен, когда за спиной у него раздался грохот, как будто камни покатились по откосам, но не вниз, как полагалось бы, а вверх.
Он обернулся и увидел, что ифрит запрокинул голову, и высунул язык, и из его языка в небо уходит острый и тонкий розоватый луч, а шум происходит из горла Грохочущего Грома, которое набухает и опадает прямо на глазах. Зрелище это было отвратительное, Хайсагур недовольно фыркнул - и тут же ахнул.
Луч, уйдя в заоблачные просторы, уперся там в нечто тяжелое, и налился весом, и оказался слишком тяжел для ифрита, который рухнул на землю, удерживая задранную голову с большим трудом. сверху по лучу, как бы раздувая его изнутри, быстро поплыл сгусток света, лилового с черными язычками, окруженный дымным облачком.