— Мне страшно, Габриель, — прошептала Луиза, крепче прижимаясь к нему.
Габриель закрыл глаза и обнял девушку. Какое-то время они стояли молча.
— Завтра все кончится, — сказал затем Габриель. — Иди к себе, а я прямиком в Версаль.
Луиза вздрогнула.
— Да, в Версаль, — повторил Габриель. — Король сейчас там, охотится.
— Служба суперинтенданта или какая там еще, повторяю, проезд закрыт!
Склонившись к окну кареты, Франсуа д'Орбэ похлопал ладонью по украшавшему дверцу гербовому щиту с изображением белки.
— Черт возьми, господин мушкетер, даю вам возможность хорошенько подумать над своими словами…
— Да кто бы вы ни были, — отрезал солдат, повышая голос, — не думайте, что меня можно запугать. Король охотится, и беспокоить его не позволено! Эй, молодой человек, — вдруг всполошился мушкетер, резко оглянувшись, — оглохли, что ли, куда это вы направились?
Габриель выбрался из кареты через другую дверцу и побежал к кирпичному домику.
— Берегись! Стой! — крикнул мушкетер, бросаясь вдогонку.
Из небольшой сторожевой будки, встроенной в решетчатую ограду охотничьего домика, выбежали трое других мушкетеров и кинулись наперерез Габриелю. Юноша остановился, поколебавшись лишь какое-то мгновение, но солдатам вполне хватило и этого — они накинулись на него и скрутили.
— Трусы! — вскричал Габриель, отбиваясь, в то время как д'Орбэ бежал к нему на выручку, а за ним мчался мушкетер, поднявший тревогу. — Трое на одного! Давайте сразимся, как настоящие мужчины!
— Сейчас увидите, во что ему это станет, — пригрозил мушкетер, хватая д'Орбэ за руку. — Давайте сюда этого бешеного, — приказал он солдатам, тщетно пытавшимся унять не на шутку разозлившегося Габриеля. — Посидит у меня пару дней в кутузке — живо образумится…
У Габриеля от отчаяния сжалось сердце. Подойти почти к самой цели — и все прахом! Стиснув зубы, он принялся отбиваться с удвоенной силой.
— Видимо, придется задать ему хорошую трепку! — крикнул один из мушкетеров.
— Вы совершаете страшную ошибку! — вмешался д'Орбэ, которого начальник охраны пытался увести в сторону. — Мы везем письмо крайней важности!
— На помощь! — крикнул Габриель. — Помогите!
— Что там за шум?
Человек, произнесший эти слова, стоял против света по другую сторону ограды, в окружении полудюжины спутников, только что вышедших из дверей охотничьего домика. Резкими движениями, палец за пальцем, он поправлял на руках кожаные перчатки.
Мушкетер, отдававший приказы, вдруг умолк и приложил руку козырьком к глазам, прикрываясь от слепящего света.
— Ты что, оглох? Отвечай! Что тут за крики?
— Да вот, схватили двух возмутителей спокойствия, господин капитан… — неуверенным голосом ответил начальник охраны.
— Вовсе нет, — прервал его д'Орбэ, вырываясь из рук своего стража.
Щурясь от яркого света, он бросился к ограде.
— Господин д'Артаньян, солнце так слепит, что я вас не сразу узнал. Я Франсуа д'Орбэ, архитектор замка Во, принадлежащего господину суперинтенданту, а этот мальчик — секретарь суперинтенданта Фуке. У него срочное письмо от суперинтенданта к его величеству. Видите наш экипаж с гербом на дверцах? — сказал он, указывая на карету, стоявшую поодаль.
Д'Артаньян подал мушкетерам знак отпустить задержанных.
— Перестарались, — проворчал он. — Что ж, господа, позвольте взглянуть на ваше письмо, — бросил он Габриелю, просовывая руку сквозь прутья ограды.
Габриель отрицательно покачал головой и еще крепче сжал кулаки.
— Нет, сударь. Господин Фуке сказал — только в собственные руки его величества.
Сбитый с толку столь бесцеремонным ответом, д'Артаньян улыбнулся.
— Да уж, господин возмутитель спокойствия, дерзости вам не занимать. Вы случайно не гасконец, хотя бы на четверть? — прибавил он, все так же держа руку протянутой.
И уже более строго продолжал:
— Скорее, я начинаю терять терпение, господин секретарь.
Габриель не шелохнулся и только молча глядел на капитана мушкетеров.
— Хотя я всего лишь из Турени, сударь, но прекрасно понимаю, что значит — в собственные руки. К тому же дело слишком серьезное…
— Довольно, — резко прервал его человек в кожаных перчатках. — У вас письмо к королю Франции? Так давайте сюда и, ради Бога, позвольте мне наконец отправиться на охоту.
— Сир! — воскликнул д'Орбэ, узнав Людовика XIV.
Габриель, потеряв дар речи, присмотрелся к чертам лица, которые ему описывала Луиза, и ощутил большую силу духа в обращенном к нему взгляде, в тонких губах и в гордой, величественной посадке головы. Он достал из-за пазухи письмо и, преклонив колено, передал его королю.
Король молча взял конверт, и, когда увидел на печати белку, в глазах его мелькнула тревога. Он повертел конверт в руках, будто не решаясь его вскрыть.
— Господин д'Артаньян, предупредите, что выезд задерживается. Надо кое-что выяснить.
С этими словами король позволил лакею взять его шляпу и плащ, потом снял перчатки, которые перед тем так тщательно расправлял на руках, повернулся и направился к домику. Занеся ногу на первую ступеньку, он, словно что-то вспомнив, обратился к д'Артаньяну:
— Это не займет много времени. Да, и пусть, конечно, пропустят господина д'Орбэ — надеюсь, из любви ко мне он не станет жаловаться своему другу господину Фуке на излишнее рвение ваших мушкетеров…
Архитектор поклонился.
— Вместе с господином…
— Габриелем де Понбрианом, сир, — поспешил вставить юноша.
— Прочтите, сударь, прочтите!
Король, у которого трепетали ноздри, а губы скривились в презрительной усмешке, нервно постукивая ногой по паркету, указал тыльной стороной руки, не оборачиваясь, на два письма на ломберном столе в своем рабочем кабинете.
Застигнутый врасплох Кольбер, который только что вошел, осторожно приблизился к столу и взял одно из писем.