— Да, я это уже заметила, — чуть насмешливо ответила моя новая знакомая. — Я даже предположила, что вы нетипичный альфонс, с нестандартным амплуа «интеллектуала», и специально устроилась тут, давая вам повод для знакомства. Но вы явно не ищете подругу, да и на альфонса-гея тоже не похожи.
Блин, как бы от нее отделаться? Впрочем… честность — лучшая политика!
— Думаю, теперь понимаю, — сказал я. — Здешняя публика — толстосумы с молоденькой содержанкой либо с семьей, золотая молодежь, опять же, с подружкой, или богатые дамы с молодым любовником. А поскольку я не отношусь ни к одной из этих категорий… Постойте! Вы сразу обратились ко мне по-германски!
Она кивнула:
— Ну да. Тут половина жильцов — германцы, и вы выглядите как германец. Только на конкретно этом пляже вы не совсем типичны, вот мне и стало любопытно.
— Понимаю. Наметанный глаз художника сразу подметил необычные детали, да? В общем, вы правы, потому что я — просто бывший военный, которому министерство обороны к выходному пособию оплатило еще и отдых в пятизвездочном отеле. И да, скорей всего, я на весь отель единственный уникум, который отдыхает тут за казенный счет.
Я думал, что признание в своей заурядности и бедности исчерпает ее интерес к моей персоне — но не тут-то было.
— Надо же… Я кучу гипотез придумала, но вы меня удивили. А за какие заслуги вам таких бонусов насыпали?
— Да так, в честь двадцатой аварии. Летчик-испытатель я. Бывший. — Я решил придерживаться единой версии.
— Вау… Знаете, вот летчиков знакомых у меня еще нет, — улыбнулась она, и тут я ее узнал.
Та самая девица в очках, которая обсуждала дайвинг со своими знакомыми в первый день. Только сейчас она без очков, и потому я ее узнал не сразу.
— Бывает, — кивнул я, — вот у меня художников знакомых нет, хотя вас, художников, намного больше, чем летчиков.
— И все же, почему вы тут в одиночестве скучаете?
— Да я только-только из госпиталя, где провалялся семь месяцев. Врачи давали очень плохие прогнозы, что ходить я больше не буду, а если и буду — то кое-как. Моя подруга решила, что такой я ей не нужен, и ушла, так что ехать сюда мне было особо не с кем.
— Ха! Вот уж она, наверное, локти кусала, когда вас выписали здорового, да? Может быть, даже пыталась вернуться?
— Да нет, она не дура и прекрасно понимала, что такие вещи не прощаются.
У меня в голове уже складывается костяк плана: девица местная, это раз. Она художница, и к тому же успешная, если заработки позволяют ей жить в этом отеле постоянно, это два. И тут важно, что информация эта проверяемая, я смогу проверить, и сколько она тут живет, и много ли картин написала. То, что она живет тут давно, исключает заранее спланированную «подсадку», хотя, возможно, мне умышленно оплатили отдых именно здесь и это я к ней подсажен, а не она ко мне. Но вот то, что она известная художница, значительно уменьшает вероятность ее работы на спецслужбу. И если она богатая художница — наверняка имеет вход в богемную среду. То, что в прошлый раз с одним из ее знакомых была очень дорогая девица — даже если она не эскортница, то все равно очень дорогая, такие шикарные девушки не интересуются парнями без денег — подтверждает мою догадку.
Ну а где богема, поэты и художники — там и наркотики. Если не напрямую через нее, то через ее знакомых я мог бы выйти на поставщика наркотиков, а уже через поставщика — на кого-то, кто делает документы.
Так что пусть меня уже не волнует сильно «тема номер один» — но знакомство может пригодиться.
Мы вполне мило пообщались, я выяснил, что зовут ее Гордана и она действительно модная художница-маринистка.
— Рисую преимущественно морские закаты и восходы, — сказала Гордана, — а еще котиков.
— Хм… котиков? Любите кошек?
— Не особо, но они намного прибыльнее морских закатов.
— Простите, не понял?
Тут она замялась.
— Ой… я лишку болтнула… Вы умеете хранить тайны?
— Конечно, — сказал я, — я даже под пыткой не признаюсь, какие именно самолеты испытывал.
Гордана улыбнулась:
— Тогда, так и быть, я доверю вам свою… Я дорисовываю котиков на старых картинах, и это основная статья моих доходов.
— А зачем так делать? — удивился я.
— Понимаете, старые картины — как антиквариат. Они ведь и есть антиквариат… Тут такое дело, что любой набросок на салфетке знаменитого художника стоит огромных денег, но если художник не из самых-самых, то там уже раз на раз не приходится. Две более-менее равнозначные работы одной и той же тематики одного и того же художника одного и того же периода творчества могут очень сильно отличаться по стоимости. Вот у нас два пейзажа… Или два морских заката… Один стоит больших денег, а второй — смешных. Ну просто потому, что один пейзаж яркий, а другой донельзя унылый. Но замечено, что дорисованный котик — ну или попугай или еще кто — помогает хорошо продать что угодно. Даже то, что сто лет никто не хотел покупать. На незначительный пейзаж добавляем воздушный шар — и у нас уже ценная, дорогая картина, отражающая раннюю историю воздухоплавания. Вуаля.
Я приподнял брови:
— А я почему-то думал, что если дорисовать что-то на старинной картине — она будет испорчена и упадет в цене…
Гордана хитро прищурилась:
— Конечно, упадет! Это же настоящий вандализм! Но это если узнают. А вот если все будут думать, что котик на картине был изначально — унылая картина сразу становится намного дороже. Вся штука в том, чтобы дорисовать котика в той же технике, в которой работал древний художник, с использованием старой краски того времени, и «состарить» дорисовку. Я специализируюсь на «доработке» картин некоторых художников, в стиль которых легко попадаю, и арт-дилер за это хорошо платит.
— Хм… Попахивает мошенничеством.
Она покачала головой:
— А в чем мошенничество? Картина-то подлинная. Покупатель спрашивает — это Дега? Да, отвечает дилер, он самый. С покупателем часто приходит нанятый эксперт, который хоть и посредственный, но умеет отличать настоящего Дега от подделок по ряду признаков — он видит настоящую картину. А если котик кажется ему подозрительным — эксперт же средненький, он списывает это на свой не самый высокий уровень компетенции, ведь остальные признаки, которые подделать нельзя, на месте. Вот если будет вопрос в лоб, дескать, котик какой-то подозрительный — вот тогда, если ответить «что вы, так это нарисовано автором», то это уже действительно будет мошенничество. Но обычно таких вопросов не задают, вот и получается, что доработка картины не портит ее, а напротив, увеличивает стоимость. Я, кстати, и на своих картинах стала котиков рисовать — теперь они куда как легче продаются. Закат с котиком и стоит дороже, чем без котика, такие дела.
Идеально. Теперь мне осталось выйти на этого нечистого на руку арт-дилера, а у человека, который занимается подделками — как ни крути, а котейка-то поддельный, даже если нарисован на оригинальной картине — наверняка есть контакты с людьми сходных профессий. Ну там, провенанс[6] картины подделать, все такое. А уж с дилером я легко договорюсь, потому как компромат на него уже имею.
Так что с Горданой мне было общаться не только приятно, но и полезно в плане перспективы.
Мой план побега начал постепенно переходить в практическую плоскость.
На следующий день я сходил в другое казино, сначала для отвода проиграл тысячу в «квадратную рулетку», а затем выиграл тридцать. После этого ко мне начала клеиться, причем довольно откровенно, весьма недурственная девица, не такая изящная и утонченная леди, как та, что была в предыдущем казино, но куда более фигуристая. Вероятно, такие есть в каждом казино. Впрочем, я ее отшил по уже накатанной формуле: угостил выпивкой и откланялся, сославшись на то, что меня может хватиться жена.
Итого у меня при себе более шестидесяти тысяч наличными, на документы точно хватит, а еще теперь я точно знаю, что в любой стране, где игорный бизнес легален, нищенствовать не буду. Супер.
После обеда я, как и договаривался, созвонился с Агнешкой и провел с ней вечер в городе, побывав в музее и картинной галерее, поглядев дворец Диоклетиана и посидев в паре хороших ресторанчиков. Агнешка показала себя хорошим гидом и приятным, в меру интересным собеседником, кое-что знающим о местах, где мы побывали, и их истории.
Вторая ночь с ней оказалась ничуть не хуже первой, постельные утехи уже не были такими бурными, но стали гораздо более чувственными.
Утром мы снова договорились о созвоне и Агнешка укатила в университет, а я принялся за дальнейшую реализацию плана.
Итак, перво-наперво, нужно определиться с поддельным гражданством. Полностью отпадает весь прорейховский блок, потому что война, в которой не была поставлена жирная точка путем установки красного флага на рейхстаге, никуда не делась, а просто на время заморозилась, перешла в холодную фазу. Старый свет вынужден отражать атаки Нового, но это не прибавило особой любви: ни немцам к русским унтерменшам, ни русским — к нацистам. Соответственно, поехать в Российскую Империю как гражданин Рейха я не могу: то ли свои не выпустят, сразу заподозрив, что я семь месяцев был у русских, то ли русские не примут и будут правы. Ну а с хрена ли им нациста впускать?
По некотором размышлении я отбросил также и вариант с российским паспортом: я сойду за русского, потому что в прошлой жизни был им или как минимум русскоязычным, русский мой родной, однако измененных реалий я могу и не знать, а поддельный российский паспорт проще разоблачить в самой России. Просто проверка, действительно ли такой паспорт выдавался — и приехали.
Так что мне нужен паспорт нейтральной страны… стоп!!!