На следующее утро я проснулась непривычно поздно — в десять часов. Тем не менее, торопиться было некуда, поэтому я спокойно отправилась в ванную, оставив Аню досыпать в тишине. Но только я вышла из душа с тюрбаном из полотенца на голове, как в дверь раздался стук. Я поспешно натянула халат и высунула лицо в приоткрытую дверь.
Кирилл вежливо улыбался:
— А когда вы спуститесь?
Мои глаза округлились:
— О, Боже, мы проспали! Забыли! Я забыла, — хлопнула я себя по лбу.
О том, что парни отвезут нас к женщине, «видевшей» крылатого коня, мы договорились еще вчера. Но вернувшись домой поздно, благополучно забыли об этом.
— Прости! Мы сейчас! — я закрыла дверь и подскочила к Ане. — Вставай! Мальчики ждут!
Я уже оделась, а Аня только собралась в ванную. Ей как сове было тяжко делать что-то быстро по утрам. А я поспешила вниз. Кирилл и Данил ждали нас в кафе. На этот раз второй был гораздо более приветливым:
— Да ладно, у нас все равно свободный день.
Ему бы гораздо больше пошли светлые глаза, решила я. Карие не сочетались с оттенком светлых волос и кожи. Хм, а чем же он занимается? Ведь мы говорили вчера, а я не могу вспомнить, блин.
Заметив странную ухмылку на лице Данила, я спохватилась, что уже с минуту бесцеремонно его разглядываю. Отвернувшись, сделала вид, что копаюсь в телефоне. Быстрее бы уже Аня пришла! Надо еще позвонить Елене Константиновне, той самой свидетельницей местного чуда. Мой аппарат упорно отказывался ловить сеть, и тогда Кирилл, перехватив его у меня из рук, отошел в угол у телевизора и начал что-то там нажимать. Не прошло и минуты, как сотовый вновь был готов принимать и отправлять звонки.
— Кирилл, ты волшебник! — восхитилась я.
Гудки в трубке были далекие и отдавали эхом.
— Здравствуйте! Это Лиля, я из газеты, — напомнила я собеседнице.
— Да, да, — бодро ответила мне женщина, — надеюсь, вы будете одни!
— Эм, — что за вопрос? — не совсем.
— А с кем? С кем вы приедете? — ее настойчивость вызвала неприятное волнение.
— С друзьями. Встреча в силе? — не стала я отвечать прямо на вопрос.
— Конечно, — Елена Константиновна помолчала немного, — жду!
Дверь кафе распахнулась под звон колокольчика, Аня предстала во всей красе — она так старалась впечатлить Кирилла, как будто мы на курорте каком-нибудь! Короткий топ, юбка-солнце, очки «кошачий глаз» и свободная укладка. Мои волосы никогда не будут так лежать, слишком густые и непослушные, эх! Мой удел вечные хвостики и пучки. А еще джинсы и футболки, потому что удобно.
— Кирилл, ты бы снял линзы, — обратился к другу Данил, когда Аня отошла к барной стойке, чтобы заказать кофе, — если та женщина действительно чокнутая, решит, что ты какой-нибудь вампир.
Аня, услышавшая его слова, расхохоталась, Кирилл спрятал улыбку в кулаке, а Данил растерянно посмотрел на них по очереди:
— А что?
Кажется, мне правда пора менять работу, если ход моих мыслей может совпасть с мыслями сумасшедшей, эх.
— Ну, хорошо, — неожиданно согласился Кирилл, — я скоро.
Я взяла второй латте и слушала, как непринужденно говорит с Данилом моя подруга. Мне никогда не удавалось легко общаться с людьми, особенно, с мужчинами. «Особенно, добавил мой въедливый мозг, с такими симпатичными». Почему-то мне упорно не хотелось признавать, что Данил хорош собой. Наверное, потому что о себе я такого сказать не могла и это значило бы… Нет, об этом и думать не стоит.
Колокольчик над дверью звякнул, когда она открылась и мы с Аней одновременно повернулись. Глаза у Кирилла оказались зелеными. Странно, зачем ему вообще линзы?
Мы покинули кафе, пожелав Арине хорошего дня и направились к машине Кирилла. Большой и черной — все, что о ней могла сказать я. Марки для меня что китайская грамота. Главное, поездка будет комфортной, потому что тут не везде есть асфальт. Аня и я сели сзади, Данил на переднее пассажирское. Я сидела незаметно изучала его профиль: прямой нос, высокие скулы, красивые губы и небольшой шрам на левой щеке.
Всю дорогу мы говорили о пустяках, но меня не отпускало смутное ощущение, что я упустила какую-то важную деталь. Мысленно проверила, все ли взяла с собой, верно ли назвала адрес парням, вспомнила письмо Елены Константиновны. Казалось, все в порядке, но червячок сомнения мешал мне расслабиться и поболтать с ребятами. Наверное, не совсем вежливо ехать, уставившись в окно, и я усилием воли заставила себя вникнуть в суть беседы.
— Мне так жалко ее, — произнесла Аня, вот всегда так, мужчина куда-то исчезает, а мы, женщины, страдаем.
Я увидела в зеркало заднего вида, что Кирилл улыбнулся.
— Знаешь, — ответил ей Данил, — существует еще одна версия этой легенды. Например, дедушка рассказывал так, что в последний момент девушка успела выхватить душу любимого из лап смерти, и осталась с ним на Земле, но тем самым, они обречены вечно скитаться по миру.
Я вспомнила. Легенда. Неприятные ассоциации с опасностью и старушкой с невероятно громким голосом. Я поежилась от невесть откуда взявшегося холода. Кирилл уловил мое движение и сменил режим кондиционера. В машине стало ощутимо теплее.
— А знаете, — неожиданно для себя самой сказала я, — а ведь я уже слышала эту легенду. Точнее ту часть, что про пророчество.
Спина Данила закаменела, движения стали замедленными, как в кино. Он напряженно повернулся к окну, не глядя, нажал на кнопку и быстрым движением выбросил на улицу ползущую по руке осу. Кирилл посмеялся над его страхом, но Данил был здесь ни при чем.
— Всю жизнь боюсь их, — признался он, — в детстве разворошил гнездо в лесу, еле откачали.
Данил повернулся ко мне:
— Ты говорила, что слышала эту историю?
Пришлось все рассказать. Аня хихикала, Данил изумленно открыл рот, а Кирилл даже поворачивался ко мне на пару секунд, чтобы не упустить детали.
— Ну, понимаете, я работаю в такой газете, — почему говорить об этом было так трудно? — и с сумасшедшими общаться привыкла. Но одна ходить к кому-то больше ни за что не буду. Спасибо вам, что везете нас.
Данил коротко улыбнулся, Кирилл ответил:
— Нам приятно побыть с вами.
Оставшийся путь я смешила всех рассказами о самых странных заявках наших читателей, а моя Аня с удовольствием все приукрашивала. Кирилл и Данил искренне хохотали, когда я расписывала им, как выглядит домовой, какой у него обычно образ жизни или когда русалки выходят на землю, чтобы найти себе любовника-человека для продолжения рода. Когда мое красноречие иссякло, мы еще минут десять ехали по тряской дороге, а потом вдалеке показались крыши нужной нам деревни.
Я представляла себе, что Елена Константиновна живет в глухой деревушке и от безделья сочиняет рассказы. Но в Иргизлах множество улиц, они пересекались под самыми причудливыми углами, а в центре образовывали небольшую площадь. Мы видели все это, пока спускались с горы. Как живут люди там, где почти нет доступа к благам современной цивилизации? Ну, без клубов и бутиков я могла свою жизнь представить, но вот обходиться без свежих кинопремьер на большом экране было бы тяжеловато.
В жаркий летний полдень на улицах почти никого не было, и не у кого было спросить дорогу, но Кирилл с легкостью нашел нужный нам адрес. Мы подъехали к высокому кирпичному дому. За металлическими воротами послышался собачий лай, и потому я подождала, пока хозяйка сама выйдет навстречу.
Елена Константиновна разрушила мои ожидания. Вместо полусумасшедшей старухи, я увидела опрятную и моложавую пожилую женщину. Она приветливо улыбнулась, крайне неодобрительно посмотрела на джип, а номер изучала так долго, будто пыталась запомнить наизусть.
— Подождете здесь? — спросила я у Ани.
— Ни за что, — ответил за нее Кирилл.
Мы вошли во дворе вместе. Крупная овчарка захлебывалась лаем, кидаясь на нас. Слава Богу, ее сдерживала мощная цепь. Собака встала на дыбы пока мы, прижимаясь к стене дома, проходили к крыльцу. Разувшись у высоких ступенек, поднялись в сумрачную веранду, а после, раздвинув тюль на дверях, вошли в дом.
Елена Константиновна пару секунд смотрела на меня выжидательно, а потом жестом пригласила пройти в дальнюю комнату. Друзья расположились на диване, застеленном ярким самотканым покрывалом. Я видела, как Аня проводила меня взглядом, пока я не исчезла в дверях спальни.
Елена Константиновна вызывала симпатию. Хозяйка такого уютного и красивого дома не могла быть сумасшедшей. Она прошла к окну, возле которого стояла высокая металлическая кровать с шишечками на спинках. Точно такая, как в доме моей бабушки, папиной мамы. Здесь так же высоко была взбита постель, а пышно сложенные подушки были накрыты кружевной занавеской.
Поковырявшись в ящике тумбочки, хозяйка достала какие-то бумаги и протянула мне. Я взяла в руки несколько листочков, и поняла, что это дневник.
— Почитайте, милочка, и, будьте добры, постарайтесь вникнуть в суть, — Елена Константиновна улыбнулась мягкой, но усталой улыбкой, — а я пойду, угощу ваших друзей чаем.
Я села на деревянный стул у окна и погрузилась в чтение, надеясь, что это не займет много времени. Ко мне заглянула Аня, в ее глазах было любопытство:
— Все нормально? — спросила она одними губами.
Я улыбнулась и кивнула. Листочки были исписаны твердым, ветвистым почерком. Судя по свежести чернил, записи были недавними.
29 мая
«Прошло пять лет, а я никак не могу привыкнуть жить без моего Миши. Каждый вечер, кажется, что он вот-вот появится в дверях и устало пройдет на кухню. Я буду кормить его ужином, поить чаем, пока он будет рассказывать мне, что приключилось у него на работе. Все его ровесники давно вышли на пенсию, он один продолжил работать, уверяя меня, что в старики ему записываться рано. Вот так и вышло, что не успел стариком побыть. Как горел на работе, так и сгорел, как спичка. Я по привычке накрываю стол на двоих. Когда Марина заглянет, когда почтальонша присядет выпить чаю. А больше я одна. Детей трудно винить, у них своя жизнь, у меня своя. Точнее, у меня не жизнь, а доживание. По-прежнему вечерами я пододвигаю к телевизору два кресла, а наши карты все еще лежат в вазочке на телефонной полке. Все бы ничего, если бы меня снова не начали беспокоить они…»
В кухне со звоном что-то разбилось.
— Извините, — услышала я голос Кирилла.
В это время у Данила взорвался звонком телефон и почти сразу ко мне снова заглянула Аня:
— Мальчикам нужно срочно на работу, придется ехать.
Я собрала листочки и вышла к остальным. Увидела виноватое лицо Кирилла, встревоженное Данила и почему-то насмешливое лицо хозяйки. Пока остальные выходили из дома и обувались, она положила ладонь мне на плечо, и попросила задержаться
— Заберите записи с собой, у вас будет время разобраться. И вот еще, — она вынула из посудного шкафа сложенную вдвое газету, — фотографии.
Я осторожно положила все в свою сумку:
— Спасибо. Я еще позвоню вам!
Елена Константиновна странно посмотрела на меня:
— Вы уж там разберитесь, пожалуйста, кроме вас мне надеяться не на кого.
Когда мы выходили из ворот под аккомпанемент бешеного лая, во мне боролись странные чувства. Наконец, я поняла, что это. Жалость и симпатия. Я увидела, что показавшийся богатым дом, давно пора обновить, что у собаки свалявшаяся комками шерсть и явно безобидный нрав. И она, и хозяйка пытались изо всех сил показаться молодыми и сильными. Я будто увидела, как прикрыв за нами ворота, хозяйка ссутулившись побрела в дом одна. Просто жалость перешла в острую жалость. Если она сумасшедшая, вряд ли родные оставили бы ее жить одну, а я так и не поняла всей сути. Всю дорогу Кирилл ехал с неимоверной быстротой, и я даже не смогла посмотреть фотографии, потому что пыталась удержаться на месте на поворотах.
Когда молодые люди, извинившись, проводили нас до базы и исчезли, мы с Аней побрели в беседку за баней. Эта поездка оказалась скомканной и непонятной.
— Ну, что там? — спросила меня подруга.
— Я так ничего и не поняла. Хозяйка дала мне свои дневниковые записи и фотографии, я даже просмотреть не успела.
У Ани загорелись глаза:
— Так давай откроем!
— Странно, — сказала я, — Елена Константиновна совсем не похожа на сумасшедшую!
Аня кивнула и нетерпеливо вырвала у меня из рук сверток. Внутри оказалось два изображения. На том, что Аня передала мне, не было ничего особенного, неясная точка в небе. А вот второй изумленная подруга не спешила мне отдать. Когда я, наконец, забрала его, увидела, что там тоже нет ничего интересного. Точка в небе могла оказаться как крылатым конем, так и крупной птицей, но взволновало нас не это. На переднем плане был снят автомобиль с открытым багажником полным странных пакетов. Большой, черный, тонированный автомобиль, слишком хорошо нам знакомый, чтобы не узнать. Я подняла глаза на Аню, а она, запомнившая номер машины Кирилла, кивнула:
— Это его тачка.
Впервые за всю мою практику работы в этой газете, корреспондентское расследование приобрело детективный оттенок. Каким образом на снимок попал автомобиль нашего нового знакомого? Начал накрапывать легкий дождик, и мы с подругой покинули беседку, чтобы от души поболтать в номере. Кто эта женщина? Сумасшедшая или нет? Что это за снимки? Увлеченные беседой, мы даже пропустили время ужина. Мне было откровенно не по себе. Ане, казалось, тоже. Я решила, что мы должны заехать к Елене Константиновне снова в ближайшее время. Наверное, стоит привезти ей новый сервиз. Для нас пустяк, а пенсионерка наверняка достала для гостей лучшую посуду, как обычно бывает в деревнях.
— Прочитай мне, что она пишет, — попросила Аня.
И я начала вслух:
— Точнее, у меня не жизнь, а доживание. По-прежнему вечерами я пододвигаю к телевизору два кресла, а наши карты все еще лежат в вазочке на телефонной полке. Все бы ничего, если бы меня снова не начали беспокоить они, мушки перед глазами. Все чаще я замечаю, что стала гораздо хуже видеть, а так не хотелось бы на старости лет становится обузой для детей. Из-за проблем со зрением, мне стали мерещится странные вещи.
Я читала около десяти минут, пока листочки не закончились. В них говорилось об одинокой старости, редких приездах детей, покойном муже, и, самое странное, о тех чудесах, что наполнили ее жизнь в последнее время. Стандартный набор по меркам моей газеты: то домовые мерещатся, то люди, со странными сияющими глазами.
— Слава Богу, Кирилл снял свои линзы перед поездкой, — сказала Аня и я была с ней согласна.
На последней странице дневниковых записей говорилось о девушке, приехавшей к Елене Константиновна вместе со «скорой» месяц назад. Женщине стало плохо с сердцем, она ждала неотложку сорок минут, а когда врачи, наконец, приехали, лежала почти не двигаясь. Первой к ней вбежала молоденькая девушка. Положив руку на лоб, больной, другой она крепко сжала ее запястье. К тому моменту, когда в дом вошли остальные медработники, Елена Константиновна уже сидела в кресле. Давление, пульс — все оказалось в норме. При таком раскладе советоваться с ними по поводу того, что она видит, женщина не стала. Но долго благодарила девушку, явно спасшую ей жизнь. В самом конце листа была приписка, я читала и голос мой дрожал от волнения:
— Ходила сегодня к Мише, услышала смех и громкий разговор за оградой. Решила сделать замечание, но, когда подошла ближе, чуть не лишилась сознания. Прямо передо мной метрах в трех над землей парил огромный, белоснежный крылатый конь. Неподалеку стоял большой, черный автомобиль, а рядом разговаривали трое людей. Они не заметили меня, и я осторожно сфотографировала все, что успела на камеру телефона.
Мы с Аней долго просидели в молчании, представляя одинокую жизнь и страхи, которыми не с кем было поделиться. Совершенно сбитые с толку, решили пока ничего не говорить Кириллу. Лучше сначала самим снова наведаться в Иргизлы, прикупив в райцентре симпатичные чашки.
Оставшийся вечер мы провели с подругой вдвоем. Поболтали за поздним чаем с Ариной в кафе. Видели Кирилла, на лице его было озабоченное выражение. Арина рассказала, что очередная группа буйных туристов с базы попыталась пробраться на второй ярус пещеры, закрытый металлической решеткой и дверью.
— Посетители оказались не из «простых», — говорила девушка, — скандал дошел до местной администрации. Весь день директор куда-то звонил.
Уставший Кирилл пришел к нам только ближе к полуночи:
— Ну как там фото?
— Как и ожидалось, — я сделала невинное лицо (хотя не уверена, что это сработало), — ничего приличного. Коней там нет.
Мне очень хотелось спросить о Даниле, но я сдержалась. Терпеть не могу быть навязчивой. Но когда мы легли спать, я услышала его бархатистый голос с улицы и радовалась, что в темноте не видно, что я улыбаюсь.