Луна была молодой, и запах жареного мяса доносился из базарных харчевен.
На косой улочке я заметил домик.
В окне горела свеча. Дверь была перекошена, как в хате деда.
На низкой крыше, в свете луны, выл щенок.
Пахло миндалем.
Что-то толкнуло меня войти. Я нажал сломанную ручку, дверь заскрипела…
За столом, в свете свечи, я увидел трех старых евреев в одинаковых чёрных шляпах и сюртуках.
На столе стояли графинчик с водкой и миска с орехами.
Старики внимательно смотрели на меня.
— Что ищет еврей? — спросил один из них.
Я обратил внимание на его длинные пальцы.
— Еврей ищет себя, — ответил я.
— Тогда заходи, — сказал он.
Они явно не были похожи на таможенников.
— Кто вы? — спросил я.
— Последователи Любавичского Ребе Шнеерсона, — сказал старик с очками на кончике носа. — Ребе завещал нам петь, смеяться и пить.
Он налил мне водки в пыльный стакан. Я выпил залпом и закусил миндалем.
— Мой дед пел по утрам, — сказал я.
— Он был хасид?
— Может быть.
— Он любил посмеяться и выпить?
— Вроде, да.
— Значит, любавичский хасид… Давайте выпьем за Ребе, — третий старик, самый маленький, поднял стакан.
— Разве он не умер? — удивился я.
— Он умер в третий день месяца тамуз, — сказал старик в очках, — он похоронен в Нью-Йорке, но он жив.
— Я видел похороны по телевизору, — сказал я, — хасиды плакали, когда несли гроб.
— Гроб был пустым, — объяснил старик, — пустым! Мессия не может умереть!
— Вы шутите? — спросил я.
— Ребе жив, — повторил старик, — да продлятся дни жизни его!
Старики опорожнили стаканы за здоровье Ребе и начали танцевать.
— Идите к нам, — звали они меня, — торопитесь радоваться.
Потом они запели.
— Пойте, Бог слышит вас, только если вы поете. Пойте!
Они вновь пили за здоровье Ребе, танцевали, возносились голосами к ночному небу. В их старых сердцах жила радость.
Потом они устали.
— Я вижу, вы не верите в чудо, — сказал самый маленький. — Во что же вы верите?
— Если б я знал, — ответил я.
— Верьте в чудо, — сказал он, — это не факт, что оно случится, но верьте… Вы не считаете, что существование нашего народа — это уже чудо? А эта лунная ночь?.. Верьте в невозможное, молодой человек.
В голове моей всплыла далекая станция Авоты, которой больше нет, волны залива, Лефиафан и наши заплывы в Яффо
«Делай только то, что невозможно!» — прозвучали его слова.
Все трое были почти ровесниками деда, но не было среди них Мошко Весёлого.
Я достал фото и протянул им. Никто из хасидов не встречал его.
Когда я клал фото в карман, оттуда выпала мезуза.
Старик с очень длинными пальцами поднял ее, сжал в ладони и закрыл глаза.
— Мошко Весёлый, — произнес он и открыл глаза, — вам знакомо это имя?
— Это мой дед, — сказал я, — что вы знаете о нем?
Он снова сжал мезузу.
— Мошко Весёлый, — повторил он, — Мястковка, проснулся ночью в начале века и ушел к Стене Плача. Просил многое, в том числе штаны. Штаны получил.
— Он жив? — спросил я.