- Виктор, мне страшно.
- Тебе надо потерпеть всего четыре недели, а там ты уедешь и забудешь все.
- А ты?
- Мне более лучшая участь. Меня здесь будут держать, до тех пор, пока Геннадий Рувимович не закончит свои грязные делишки в институте.
- Я никуда не поеду, останусь с тобой.
- Тебе нельзя Натали. У тебя мама дома, друзья, ты не должна видеть всего этого.. Тебе сейчас уже страшно, а что будет потом. Еще страшнее.
- Там, дома, думаешь будет лучше? Там Рабинович, со своей противной мадам, которые меня съедят, если у них ни чего не выйдет. Маму я успокою, друзей тоже. Они поймут. Я остаюсь здесь с тобой.
- Поживем увидим. Еще четыре недели впереди.
Наталья встала с кровати, подошла ко мне и положила руки на плечи.
- То, что ты говорил мне вчера вечером, я обдумала. Ты во всем прав Виктор, я буду с тобой. Чтобы они с тобой не делали, я тебя не предам. Я хочу быть все время с тобой.
Она прижала свои мягкие губы к моим и я начал проваливаться в новый мираж, под названием любовь.
Мы лежали на кровати и Наталья мне рассказывала о своей матери, доме, сестре, о кошке, которую зовут Катей и мне пришла бредовая мысль, что в вдвоем в камере, жить еще можно.
- Наталья, - вдруг остановил я ее, на половине рассказа о кошке - я хочу попросить тебя об одной вещи.
- Что такое Виктор?- встревожилась она.
- Тебе надо в субботу съездить в Красноярск.
- А ты. Разве ты не поедешь?
- Нет. Я понял по высказываниям полковника, что он и готов отпустить меня, но товарищ Рабинович желает видеть меня поднадзорным. Поэтому, когда я попрошусь в увольнение, меня под каким-нибудь предлогом оставят.
- Хорошо Виктор. Что мне там делать?
- Пойдешь на почтамт, там на твое имя до востребования, должна быть почта.
- Противный, а мне ни чего не сказал. С кем же ты все продумал?
- С Любовь Владимировной.
- Это она будет тебе писать?
- И она, и другие.
Прямо полная конспирация.
- Слушай, а как твои новые подруги?
- Одна, Аля - дочка офицера части. Девочка ни куда не поступила и папа ее устроил сюда. Девочка еще не испорченная и ты ей понравился. А Клавдия Михайловна - вольнонаемная, сама из Красноярска, но снимает здесь дачу, не далеко от лагеря. У нее двое детей и нет мужа. Аля сказала, он ушел. Женщина энергичная и малоразговорчивая и хорошо знает свое дело.
- Не могла бы ты с ними поговорить, что твориться вокруг нас.
- Аля сказала, что здесь в основном вирусники. Группы ученых и врачей занимающихся биологическим оружием. Она сама переведена к нам из отдела сибирской язвы.
- Господи, куда мы попали. Ну сволочь Рабинович, ну удружил.
- Я ее спросила, а как испытания над людьми.
- Ну и что она?
- Сама увидишь, сказала. Распространяться на эту тему не стала.
- Судя по всему, главное у нас впереди.
- Витя, ты о чем?
- Это встреча с теми, кого надо лечить.
- Витя, а им не надо прививать рак?
- Судя по всему, нас к этому толкают.
- Но я это сделать не смогу, у меня руки будут трястись, мне будет плохо.
- Не спеши Натали. Ни кто от тебя этого не требует. Здесь есть свои специалисты, которые без нашего ведома, что хочешь сделают. Но им хочется, чтобы это сделали мы, именно мы.
- Какая пакость и зачем им это надо.
- Запачкать нас надо. Сдать Рабиновичу готовеньких, морально сломленных.
- Витя, я тебя очень люблю. И ни какой Рабинович мне в этом не помешает.
- Давай Наташка спать.
- Прижми меня крепко к себе Витенька. Крепко, крепко, чтобы я всего почувствовала тебя.
На следующий день в лабораторию пожаловал полковник Ампилов.
- Как дела молодой человек? Что вы сделали?
- Пока собрали установку для синтеза, да рассадили больные клетки по пробиркам, для размножения.
- Это вот эти, что ли.
Он ткнул своим толстым пальцем, в десятки пробирок, стоящих под лампой. После чего, ловко ухватил одну из гнезда и посмотрел ее на свет.