158772.fb2 Агентство «БМВ» - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 29

Агентство «БМВ» - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 29

Отстояв у светофора, он дождался, когда загорелся зеленый свет, и перешел на другую сторону. Дом — стандартную пятиэтажку — он нашел сразу и, войдя во дворик, принялся отыскивать нужный подъезд. Лифта не было, поэтому Глебушке пришлось тащиться на четвертый этаж со своей сумкой, которая полностью перекрывала узкий лестничный пролет, на своих двоих. Остановившись у двери с номером 28, он поставил сумку у ног и позвонил. Дверь отворилась сразу — видно было, что Глебушку ждали. Сначала Глебушка втиснул в крохотную прихожую свою сумку, а потом уже вошел сам. Дверь захлопнулась.

Через несколько часов, когда уже настала ночь и во дворе была непроглядная темень, из подъезда вышли трое — все тот же Глебушка, но без своей огромной сумки, высокий молодой человек в кожаной куртке «пилот» и черном военизированном берете с косицей и красивая девушка с непокрытой каштановой головой. Глебушка молчал, а его спутники негромко переговаривались.

Ты доверенность на машину взял? — спрашивала девушка, безуспешно стараясь заглянуть в глаза молодого человека, — освещавшая когда-то подъезд лампочка была давно разбита и они двигались чуть ли не на ощупь — в домах вокруг горело всего несколько окон.

Взял, Лола, взял, не беспокойся, — говорил молодой человек, доставая из кармана фонарик и освещая гаражи-ракушки, в беспорядке разбросанные по двору. — Да брось ты волноваться, в самом деле! — Никакое ГАИ нас тормозить не станет. Кому такая рухлядь нужна?

Остановившись около одного из гаражей — но не у новомодной «ракушки», а у старого, капитальной постройки — с металлическими дверьми и кирпичными стенами, который находился в самом дальнем конце двора, — молодой человек в куртке взял у девушки длинный ключ с бородкой и открыл большой висячий замок, запиравший гараж. Сняв замок и передав его девушке в дубленке, молодой человек быстро и ловко распахнул железные воротца и посветил фонариком внутрь. Там стояла добротная, сталинских времен «победа», кстати, очень недурно сохранившаяся. Впрочем, автомобиль был до такой степени измазан засохшей грязью, что о его достоинствах и сохранности мог бы судить только настоящий эксперт в области автораритетов.

Посвети мне, — сказал молодой человек, сунув в руки Глебушки фонарь, и направляясь к машине; Отворив дверцу, он включил зажигание и стал прогревать мотор, который заработал сразу и на удивление ровно и мощно.

Выбравшись из «победы», молодой человек бросил Глебушке: «Давай садись, что ли», — и направился к своей спутнице, стоявшей у гаража чуть сбоку от дверей.

Сиди дома, никуда не уходи, никому не открывай и к телефону не прикасайся. Вообще. Если потребуется, я тебе сам позвоню — по нашему коду: звонок-отбой, звонок-отбой, звонок… Да, на всякий случай. — Молодой человек помолчал, будто собираясь с духом, но потом все-таки решился и заговорил снова. — Если что, ты знаешь, к кому обратиться и что делать…

Не смей мне говорить такого! Если что?! — Девушка заплакала и ткнулась пышной каштановой шевелюрой в кожаное плечо своего приятеля. — «Если что» не будет, не должно быть…

Лола, Лолочка, — нежно произнес молодой человек и погладил девушку по голове, — это ведь на крайний случай. Самый крайний, — с нажимом повторил он. — Помнишь наш уговор?

Девушка утвердительно кивнула головой, для чего ей пришлось на мгновение отстраниться от молодого человека. Тот воспользовался этим и, сжав ее плечи, не позволил ей снова повиснуть у него на шее.

Мне пора, — произнес он, — да и тебе нужно идти домой. Заметь, я не прощаюсь с тобой, даже не говорю «до свидания» — уезжаю на короткое время — на сутки максимум — вот и все.

Заметив, что девушка не послушалась и снова к нему потянулась, молодой человек чуть отодвинул ее в сторону, отпустил и, вернувшись к машине, распахнул дверцу и уселся за руль. Машина, тихонько фыркнув мотором, выкатилась из гаража. Вспыхнули фары.

Молодой человек опустил стекло и, глядя на стройный силуэт девушки, в свете фар казавшийся черным, крикнул:

Иди домой, Лола, не задерживай меня. У меня слишком много дел.

* * *

Маришку разбудил телефонный звонок, когда она уже видела третий сон. Поскольку по ночам звонили только ей, она перед тем, как улечься на боковую, забирала телефон себе в комнату: чтобы не будить родителей и иметь возможность разговаривать, не вылезая из нагретой постели. Звонила Капустинская.

Ну как, — поинтересовалась она, — всё ещё на меня дуешься?

Да брось ты, Валечка, — вяло отмахнулась ещё не до конца проснувшаяся Летова, — ты вспыльчивая, я — вспыльчивая… Было бы просто удивительно, если бы мы иногда с тобой не собачились. Но я тебя, между прочим, все равно люблю. И Борьку тоже.

Хрипловатый со сна голос Летовой звучал искренне, и хватившая на ночь «Монастырского» Валентина расчувствовалась и едва не прослезилась. Впрочем, она тут же взяла себя в руки.

Я тебя тоже люблю, но это к делу не относится. Тебя, подруга, хочет видеть Шилова.

У Марины весь сон как рукой сняло.

Да что ты такое говоришь? Валечка, я не хочу к ней идти… Знать не желаю эту стерву!

Тем не менее пойти все-таки придется, — деловым голосом поставила ее в известность Валентина. — Иначе мы от нее никогда не отделаемся. В общем, она претензий к нам особых не имеет — хочет только с тобой побеседовать, чтобы, так сказать, узнать из первых рук, что произошло в ресторане. Это всё драка проклятая… Какой-то тип полез на ее муженька — вот она и бесится. Она такого никому не прощает.

Маринка едва не задохнулась от возмущения.

Значит, никто и пальцем его тронуть не может, а вот она сама…

Ты что, дура? — кратко поинтересовалась Валечка. — Такие заявления по телефону делаешь. Все свои соображения доложишь завтра в машине — нам с Борисом на ушко. Ты что думаешь, я тебя к Шиловой одну отпущу? Нет, милая, не дождешься… Поедем все вместе.

Марина сглотнула — в самом деле, высказывать свои соображения насчет Шиловой по телефону было глупо. В этот момент Летовой почему-то вспомнился сотрудник Шиловой, который, по уверениям Бориса, походил на вампира.

А вы-то что делать будете? Как я понимаю, вас с Борисом Шилова не приглашала?

Как что? — раздраженно сказала Капустинская. — Тебя страховать. Видно уж, у нас с Борькой такая судьба.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Серебряков уселся в свою потертую «четверку» и вырулил за чугунную ограду особняка компании «Троя». Ехал он медленно, никуда не торопясь и тщательно соблюдая все правила уличного движения. Серебряков думал. Думал о том, что человек не в состоянии сняться с места в течение нескольких часов, не оставив после себя никаких следов. Следы были — должны были быть, — просто он, Тимофей, их не нашел, не смог найти. Впрочем, поиски улик никогда не были сильной его стороной, и уж тем более не входили раньше в его обязанности, а потому вменить ему это в вину было бы затруднительно. Истинным призванием Серебрякова была стрельба. Ему приходилось стрелять из любого оружия, из любого положения, в любое время суток, при любой погоде и при любых, даже самых рискованных, безвыходных и подчас причудливых обстоятельствах. Если бы его, к примеру, разбудил среди ночи тихий стук воробьиного клюва о стекло, Серебряков, не зажигая света, одним-единственным выстрелом из пистолета разнес бы его крохотную тушку в клочья. Серебряков видел мишень не глазами, а внутренним взором, взором души — если, разумеется, предположение, что у него есть душа, могло иметь под собой хоть какую-то основу.

К своим жертвам Серебряков никогда не испытывал злобы. Как-никак злость, ненависть, негодование — это все проявления эмоций, а эмоции Тимофею вредили, потому что в самый ответственный момент могли подвести, толкнуть под руку и испортить выстрел.

Новое занятие, которое ему придумала Шилова, сначала Серебрякову не понравилось — уж кого-кого, а себя в роли следователя он не мог представить даже в страшном сне. Тем не менее время шло, «работы по специальности» не подворачивалось и Тимофей заскучал. Предприняв по поручению Дианы Павловны изыскания на предмет установления личности приятеля Игоря Кортнева Сергея и съездив по делу сначала раз, а потом и другой, Тимофей неожиданно вошел во вкус и занялся новым для него делом не без удовольствия. Оказалось, что идти по следам зверя не менее увлекательное занятие, чем в него стрелять. Так что если Тимофея прежде можно было назвать снайпером, стрелком, то теперь он превратился в стрелка-следопыта.

Серебряков вспомнил читанную им в детстве книгу «Следопыт» Фенимора Купера, представил себя в роли одного из ее героев по имени Кожаный Чулок и удовлетворенно улыбнулся — то есть чуть скривил на сторону свой безгубый рот-щель.

Свернув с Ленинградского проспекта в переулок, откуда было рукой подать до кинотеатра «Баку» и 1-й Железнодорожной, Серебряков подумал, что в первый раз, когда он побывал в квартире № 14, он искал совсем не то, что следовало, — и не там. Сейчас же у него появилась странная уверенность, что его поиски могут увенчаться успехом. Основательно изучив папку с личным делом выпускника МАХУ Сергея Штерна, Тимофей особое внимание уделил последней его графе, озаглавленной «Распределение». В 1989 году государство еще не отправляло выпускников вузов и училищ, так сказать, в свободное плавание по бурным житейским водам, но предоставляло им работу — правда, копеечную и чаще всего не слишком интересную. Более того, от этого насильственного государственного благодеяния было не отвертеться. Хочешь не хочешь, но выпускнику приходилось отрабатывать два года в избранной для него государством сфере народного хозяйства — часто даже вопреки собственному желанию.

Когда Серебряков прочитал, куда именно Государственная комиссия направила на работу Сергея Оттовича Штерна, черные зрачки его бесцветных глаз на мгновение расширились. Сердце, правда, у него при этом не екнуло и ладони не вспотели — таких грехов за ним отродясь не водилось, но тем не менее минимальные изменения в его внешности все-таки произошли. Впрочем, посторонний взгляд вряд ли бы их уловил — настолько они были мимолетны. Ровно через секунду Серебряков сделался таким же, каким был всегда — холодным, собранным, непроницаемым и настолько спокойным, что спокойствие это можно было бы назвать мертвенным.

Въехав во двор, Серебряков поставил машину как можно дальше от подъезда, после чего, соответствующим образом снарядившись, вылез из «жигулей» и спокойно проследовал к дому. Поднявшись на пятый этаж, он вышел из лифта и направился к двери квартиры № 14, мельком бросив взгляд в дальний угол — туда, где в прошлый раз курила Катковская.

Не обнаружив композиторши на привычном месте, Тимофей удовлетворенно хмыкнул и, открыв отмычкой замок, по-хозяйски вошел в квартиру Авилова.

В квартире ничего не изменилось. Все оставалось, как прежде, — даже стул, который Серебряков выставил на середину первой маленькой комнаты, находился на прежнем месте.

Серебряков снял и аккуратно повесил на вешалку серое потертое пальто и мешковатый пиджак. Оставшись в рубашке, которую пересекали в двух местах жёлтые ремни подмышечной кобуры — с пистолетом ТТ производства военных лет он не расставался даже ночью, — Тимофей прошел во вторую маленькую комнату-клетушку и, нажав на выключатель, включил лампочку, освещавшую встроенный шкаф изнутри. Потом, не жалея локтей и брюк, он начал ползать на четвереньках по полу, принимая подчас совершенно невероятные позы, чтобы исследовать с помощью сильной лупы тесное пространство пустого встроенного шкафа, куда он в прошлый свой приход заглянул лишь мельком.

Дверца встроенного шкафа открывалась снизу не на уровне пола, а была основательно над ним приподнята — сначала шел плинтус сантиметров в пять высотой, а затем бортик высотой около двадцати сантиметров. Но пол в шкафу начинался прямо на уровне бортика, что позволяло предположить под ним наличие свободного пространства. Достав нож, Серебряков нажал кнопку на рукоятке и отщелкнул лезвие. Отыскав с помощью лупы самую широкую щель между половицами в шкафу, он загнал в нее острие ножа, после чего надавил на рукоятку — но не прямо, а под углом.

Беззвучно приподнялась дверца тайника, заложенная сверху половицами. Все было на редкость аккуратно и искусно подогнано. Серебряков принес фонарик и осветил открывшийся его взгляду черный провал, который на поверку оказался весьма вместительным тайником, стенки которого изнутри были проложены поролоном. Пол у тайника был бетонный — на несколько сантиметров ниже уровня пола в комнате. Таким образом, глубина тайника оказалась больше, чем показалось Серебрякову поначалу. Тайник был пуст.

Серебряков с помощью фонарика и лупы принялся тщательно осматривать бетонный пол тайника и его оклеенные поролоном стены. Всякую найденную там мелочь он извлекал с помощью пинцета и укладывал в крохотные полиэтиленовые пакетики — и пинцет, и пакеты тоже хранились в бездонных карманах его серого пальто.

Закончив работу, Серебряков аккуратно прикрыл дверцу тайника и, забрав пакетики, пинцет, рулетку и нож, прошел в коридор и тщательно рассовал все это по карманам пальто и пиджака. Надев пиджак, Серебряков протянул было руку к пальто и вдруг замер на месте, как приклеенный: на лестничной площадке грохнула дверь лифта. Кто-то подошел к двери квартиры Авилова и нажал на кнопку звонка. Пронзительная трель огласила крохотный коридорчик. Серебряков не повел и бровью. Потом звонок снова ожил, а потом его трели стали следовать одна за другой: неизвестный уходить явно не торопился. Их с Серебряковым разделяла только тонкая створка двери — казалось, в перерывах между звонками можно было услышать, как неизвестный дышит. Серебряков сунул руку под мышку, молниеносным движением выхватил из кобуры пистолет ТТ и, неслышно сделав шаг в сторону, застыл сбоку от двери. Потом он достал из кармана глушитель и принялся неторопливо, как и все, что он делал, привинчивать его к стволу.

* * *

Гвоздь, не откладывая дела в долгий ящик, позвонил пенсионеру Авилову и, переговорив с ним, убедился, что Глебушка не соврал и Сергей Штерн, он же Цитрус, он же Иголка, снимает у Авилова квартиру по 1-й Железнодорожной. Более того, старик прошамкал, что не долее, как три дня назад, Штерн привез ему деньги за следующий месяц. По этой причине Гвоздь решил с визитом к Штерну не затягивать. На следующее утро после посещения Измайловского парка он набрал номер Черкасова и поставил его в известность, что подробно доложит ему об итогах предыдущего дня, но позже, вечером — после того, как проверит некоторые свои соображения, совершив небольшое путешествие по Москве.

Черкасов подумал, пожевал губами, но разрешение на поездку дал — знал, что в иных случаях требуется оперативность и волчья хватка его телохранителя.

Вызвав к себе по телефону Турка на «саабе», Гвоздь надел под пиджак преогромную кобуру с длинноствольным «Борхардт-Люгером» и, сунув руки в рукава не слишком изящной, но добротной и теплой куртки, ровно в назначенный час вышел на улицу.

Тут же подкатил Турок. Гвоздь устроился рядом с ним на переднем сиденье и назвал адрес. Поскольку Гвоздь обитал на улице Алабяна, до 1-й Железнодорожной ему было рукой подать. Всю дорогу Гвоздь сосредоточенно молчал, пропуская мимо ушей болтовню Турка о какой-то его очередной телке.

Когда машина миновала кинотеатр «Баку», Гвоздь поднял указательный палец и сказал:

— Хватит базарить. Приехали уже. Останешься в машине и будешь вести наблюдение за подъездом этого дома. Кто вошел, кто вышел — всех подмечай. Сейчас такое время, что входят и выходят мало, поэтому трудно тебе не будет.

Гвоздь вылез из машины и направился к подъезду. Хотя он едва ворочал головой, но видел все. К примеру, заметил потертые «жигули» четвертой модели, стоявшие чуть в стороне от подъезда. Мимоходом скользнув глазами по номеру автомобиля — просто так, по привычке все подмечать и запоминать, — он открыл дверь и вошел в подъезд.