В день операции «Соблазнение» Шилова устраивала у себя в офисе небольшой приём — персон эдак на двадцать пять — тридцать. Поначалу все шло своим чередом, но когда пробило девять, а Игорь так и не появился, она заволновалась. Место вице-президента прямо-таки зияло пустотой. Уже неделю — как ни старалась Диана Павловна хранить за семью печатями тайны своей семейной жизни — из гостиной в гостиную странствовал слух, что у Шиловой с мужем нелады, и отсутствие Игоря на приеме лишь подтверждало эту информацию и подливало масла в неугасимый огонь светских сплетен. Казалось, стоило ей отойти от одной кучки гостей, с которыми она беседовала о проблемах маркетинга, и перейти к другой, оставленные без присмотра «доброжелатели» немедленно принимались обсуждать на все лады обстоятельства ее семейной жизни. Пару раз она даже слышала, как кто-то довольно отчетливо произнес слово «гомосексуалист», и полыхнула румянцем такой интенсивности, что будь в этот момент поблизости врач, он бы наверняка решил, что у нее начался приступ малярии.
И это при том, что на приеме было всего несколько женщин, а большинство гостей составляли серьезные бизнесмены, предпочитавшие разговоры о покупке и перепродаже недвижимости и движениях финансовых потоков.
«Возмутительно!» — в который уже раз говорила себе Шилова, вспоминая, что сегодня утром она вновь напомнила Игорю о приеме и в весьма настоятельной форме потребовала от него украсить это мероприятие своей персоной.
Потом мысли Дианы Павловны переключились на крайне неприятное известие, которое принес ей Серебряков. То обстоятельство, что Игорь изготовлял фальшивые деньги, вряд ли шокировало бы Диану Павловну, если бы он сам предварительно поставил ее об этом в известность. Она бы решила, что мальчик занялся, наконец, серьёзным делом, которое, как резонно заметил Тимофей, могло бы принести немалый прибыток её концерну — разумеется, при умелой и очень осторожной реализации фальшивых купюр, в частности в ближнем зарубежье. Страх и тревогу у Шиловой вызывало совсем другое — абсолютное молчание на этот счет Игоря и его дружба с Сергеем Штерном, предположительно являвшимся человеком Хмельницкого.
Новость, которую в разгар приема привезла бледная, трясущаяся Аношкина, в лучшую сторону на состояние духа Дианы Павловны также не повлияла, и Шилова вышла из кабинетика своей секретарши, где беседовала с Аношкиной, туча тучей.
Почему так поздно приехала? — спросила она у своей пресс-атташе под конец.
Не могла вести машину, Диана Павловна, — ответила та. — Руки-ноги не слушались. Уж больно страшен был тот детина, который на меня напал. Натуральный маньяк, каких в кино показывают.
Знаем мы, кто этого маньяка на тебя натравил. Хмельницкий — вот кто! — бубнила себе под нос Диана, возвращаясь к гостям, ибо слишком долгое ее отсутствие могло стократно увеличить ненужные толки. — Кому другому могло прийти в голову отдать приказ вдребезги расколотить аппаратуру моей сотрудницы, кроме Хмельницкого? Судя по всему, этот недоносок пришел к выводу, что за Кортневым стали следить, и испугался, что это прямиком приведет меня к Штерну, а значит — и к нему! Интересно, он сам до этого додумался — или ему по подсказал? Уж не мой ли муженек ему нажаловался? Но тогда это прямая измена — такая же, как адюльтер! Нет, не зря я тогда затеяла слежку за моим Игоречком — доверять нельзя никому, даже собственному мужу.
Диана Павловна вошла в зал для приемов и несколько раз продефилировала среди гостей, рассыпая вокруг обворожительные улыбки и демонстрируя посетителям искусственные фарфоровые зубы и не менее искусственные доброжелательность и незамутненное состояние души. Более же всего в тот момент ей хотелось найти Хмельницкого и посмотреть в его лживые, вечно затененные тонированными стеклами очков глаза. Виктора Юрьевича, однако, нигде не было видно, хотя в числе приглашенных он значился и в самом начале приема Зинаида доложила ей, что банкир приехал.
Теперь же Зинаида с тревожно поблескивающим взглядом пробиралась к ней навстречу, искусно лавируя среди группок оживленно переговаривающихся гостей и официантов с нагруженными под завязку подносами.
Ну, что ещё у тебя? — недовольно спросила хозяйка компании «Троя». — До конца приема нельзя было подождать, что ли?
Вам, Диана Павловна, звонит Летова с отчётом, — сказала, запыхавшись, Зинаида. — И еще — вот это письмо… — Зинаида передала Шиловой не большой белый конверт без подписи. — Его вам просил отдать Хмельницкий, когда уезжал из офиса. Предупреждал, что сообщение срочное.
Передай Летовой, чтобы подождала — заодно, кстати, посмотри по определителю, откуда она звонит. — Шилова прошла к окну и повернулась спиной к гостям, тем самым на минуту отгородившись от всего мира. Нервным, резким движением Диана Павлов на вскрыла конверт, и из него выпал небольшой четырёхугольный листок бумаги, который она поймала налету.
На бумаге неровными печатными буквами от руки было написано: «ПОСМОТРИ СЕГОДНЯ «ДОРОЖНЫЙ ПАТРУЛЬ», СТЕРВА».
Когда Игорь Кортнев несколько раз шаркнул ногой по резиновому коврику у двери, под ним что-то зазвенело. Игорь нагнулся и вынул из-под коврика ключ на колечке.
Гляди-ка, — весело сказал он, обращаясь к Маришке, — а у меня, оказывается, кто-то побывал. — Увидев в глазах девушки испуг, он торопливо добавил: — Не бойся, это не дрессированный вампир. Скорее всего, здесь была мать. Она и оставила ключ. Помнится, я как-то раз ей жаловался, что потерял тот, что всегда был при мне, — вот она и привезла мне запасной.
Странно, — произнесла Маришка, мгновенно успокаиваясь. — А я ничего не услышала.
Это промашка с твоей стороны, Мата Хари, — бросил Кортнев, открывая дверь своим ключом и укладывая запасной в карман. — Тебе, как шпионке, надо постоянно тренировать слух — да и зрение тоже… Ты ведь наверняка не заметила, что в одном месте коврик чуть вспучивался — как раз там, где лежал ключ.
Игорь вступил в свои скромные апартаменты и любезно придержал дверь, помогая девушке войти. Потом он сорвал с себя пальто, шарф, закинул все это на вешалку и с размаху бросился на диван.
Вот я и дома. Будто бы и не уходил никуда. Будто бы и не было этого бесконечного года.
Марина, посмеиваясь, за ним наблюдала. Казалось, диван, на котором растянулся Игорь, хранил на себе отпечаток его тела, оставшийся с тех самых времен, когда он здесь жил. В принципе в квартире имелось все, что было нужно для жизни, — только малость пыльновато…
Девушка сняла дубленку, засучила рукава и прошла в ванную за ведром и тряпкой. Подобрав необходимый инвентарь и перевязав волосы забытым ещё в незапамятные времена на батарее носовым платком, она без лишних слов приступила к уборке. Протерла влажной тряпкой полы, вымыла громоздившуюся в раковине посуду, убрала со стола и выбросила в помойное ведро сделавшиеся каменными объедки.
Потом, вооружившись другой тряпкой — поменьше и помягче, — она прошла в комнату и, предварительно коснувшись поцелуем губ Игоря, который, закинув руки за голову, с ухмылкой на нее поглядывал, стала вытирать пыль с мебели — с книжных полок, с секретера, с письменного стола. Неожиданно ее внимание привлек длинный фирменный конверт с несколькими печатями и цветной, хорошо известной эмблемой в углу.
Игорь, а ты здесь бываешь — хотя бы изредка? — спросила она без особого интереса, словно для того, чтобы снова завязать угасший было разговор. При этом она продолжала делать своё дело — стирать с мебели пыль.
Кортнев перевернулся на бок и внимательно посмотрел на девушку.
Какая ты любопытная, Мата Хари. С тобой не поймёшь — то ли ты заботу проявляешь, то ли допрашиваешь. Но если тебе и вправду любопытно — отвечу: бываю — и даже не так редко, как это может показаться из-за этих геологических наслоений. Приеду, улягусь на диван и думаю, как отомстить Шиловой.
Ну и как, надумал? — осведомилась Марина, старательно полируя поверхность стола.
Надумал, Мата Хари, но тебе не скажу — потому что это тайна. — Кортнев вскочил с дивана, двумя большими шагами пересек комнату и, подойдя к Марине со спины, заключил её в объятия.
Марина ловко вывернулась из его рук.
Ты забыл, что мне надо еще позвонить твоей Шиловой и отчитаться о проделанной работе? — Тут Маринка хихикнула.
Так позвони ей отсюда — уж чего, кажется, проще… — Игорь снова приблизился к Летовой, раскинув руки, но та опять от него увернулась — со стороны можно было подумать, что они танцуют сложный ритуальный танец.
Как же, позвони… Она мигом установит номер по определителю. Короче, — сказала Марина, — мне пора уходить — да и тебе тоже не след здесь задерживаться. Вспомни шиловского вампира… Вот только почищу твой пиджак — ты же плюхнулся прямо на покрывало, а его, должно быть, год не вытряхивали — и уйду… Кстати, где тебя завтра можно будет найти? — поинтересовалась она, помогая Игорю избавиться от пиджака и выходя с ним в коридор, но не закрывая двери, — чтобы было слышно ответ Кортнева.
Мир не без добрых людей, Мата Хари. У бывшего мужа Шиловой еще есть друзья. Вот только переночую — и уберусь отсюда к чертовой матери.
К Штерну ведь уберешься, не иначе? — спросила Марина, осторожно заглядывая в портмоне Кортнева, извлекая оттуда паспорт и открывая его на нужной ей странице.
Могу и к Штерну, — последовал ответ.
А ведь Штерна твоего тоже ищут — тот самый вурдалак, о котором я тебе говорила. Вся ваша милая компания — как говорилось в одном известном фильме — находится под колпаком у Мюллера. — Марина аккуратно сложила паспорт и сунула его в портмоне, а портмоне вложила во внутренний карман пиджака. Пару раз шаркнув по пиджаку щеткой — для очистки совести, — девушка вернула его владельцу, после чего стала натягивать дубленку.
Штерн не такой болван, чтобы отсиживаться у матери. У него есть где укрыться, — сказал Игорь Кортнев, натягивая пиджак и провожая девушку к двери.
Маринка, которая все это время отлично держалась и даже подшучивала — то над собой, то над Игорем, неожиданно сдалась и сама обвила руками шею беглого вице-президента.
Прошу тебя, Игорь, будь осторожнее. Валька говорит, что этот дрессированный вампир Шиловой — ужасная личность. Ты не можешь, не имеешь права рисковать — ведь у тебя мама… и еще я. — Маринка сделала над собой усилие и улыбнулась сквозь слезы.
Кортнев достал из кармана запасной ключ от квартиры и сунул его Марине в сумочку.
Видишь, как просто? — Он ухмыльнулся и погладил её по голове. — К тому же шпионкам плакать просто неприлично. Если ты будешь с таким отчаянием заливаться горючими слезами из-за всякого «объекта», которого тебе придется вести, то вскорости выплачешь все глаза, ослепнешь и пойдешь наниматься на работу в Общество слепых — делать розетки и тому подобную дрянь. Согласись, для истинной Мата Хари вещь совершенно неприемлемая.
Игорь отошел к столу, достал четвертушку бумаги и что-то на ней черканул.
Вот, Мата Хари, — произнес он, вкладывая листочек в карман её пальто. — Ты получила от объекта все — ключи, адрес, телефон, а теперь, птичка, лети-ка скорей домой — не то Шилова и в самом деле подумает, что ты сбежала вместе со мной, и велит точить топор и по твою шею.
Пей, мамаша, — ласково говорил Гвоздь, наливая Маргарите Теофиловне Штерн кипрского муската, — трескай на всю катушку. Как говорится, уплочено! Пей и рассказывай нам потихоньку о сыне, всё рассказывай — ночь-то длинная.
Ты смотри, Гвоздь, не части — а то она и так едва на ногах держится, — едва слышно прошелестел «сукин кот». Мамонов, однако, сильно исказил действительность. Маргарита Теофиловна давно уже на ногах не держалась, а лежала на диване, радостно улыбаясь обоим мужчинам. Во-первых, они разрешали ей пить, чего никогда не позволял сын, во-вторых, поили бесплатно чудесным вином, а в-третьих — и это главное, — дали, наконец, возможность вволю поговорить о её милом мальчике, которого Маргарита Теофиловна — или «Мате», как называл ее Сергей — обожала до самозабвения.
Да ты что, Мамонов, — не видишь разве, что я ей скармливаю? — Гвоздь, потративший час, раскатывая по Москве в поисках приличного вина, обиженно скривил рот серпом. — Это же не вино, а нектар. Очень нежно забирает!
То-то что забирает. Так заберёт, что потом эту самую Мате выстрелом из пушки не разбудишь! — Мамонов навесил на рожу сочувственное выражение и, повернувшись к матери Штерна, сокрушённо покачал головой. — Так и не женился, вы говорите? Ай-ай-ай, какой жестокосердный! Не доставил, стало быть, мамаше такой радости — внучат понянчить!
Маргарита Теофиловна залилась слезами и «сукиному коту» стоило известного труда ее успокоить.
А чем он занимался-то — после того, как своё художественное училище закончил? — встрял, перебивая Мамонова, со своим вопросом Гвоздь, вновь наполняя рюмку Маргариты Теофиловны и очищая для неё банан. — Не сразу же он на Измайловский рынок подался — своими этими… как их… офортами торговать?