Губы доктора Блэкстафа шевельнулись, но он не произнес ни слова, лишь устало и печально кивнул.
— Благодарю вас, — снова выразил признательность Пауэрскорт. — Теперь о том, как изменить создавшееся положение. Можно оставить тело канцлера в могиле. Полиция не будет настаивать на вскрытии, если я возьму на себя ответственность заявить, что Джон Юстас убит тем же маньяком, который изжарил на вертеле тело одного хориста и расчленил тело другого. Скольких ни загуби убийца, больше раза его не повесить, так что для смертного приговора хватит и двух имеющихся изуродованных трупов. Третью жертву можно даже не называть. Пусть тело и душа Джона Юстаса покоятся с миром. Уверен, это то, чего вы и хотели, доктор Блэкстаф.
— Вы знаете, кто убийца, лорд Пауэрскорт? — проговорил доктор.
Детектив мрачно покачал головой.
— Нет.
— Но вы найдете его?
— Да. Если он не успеет прежде меня прикончить.
Пауэрскорт рассказал доктору, как на него, оставшегося в пустом соборе среди каменных гробниц, рухнули, едва не убив, строительные плиты.
— И последняя просьба, доктор. Больше, надеюсь, я вас не потревожу.
Взгляд Пауэрскорта приковала одна из картин, где ряд лежащих израненных солдат бесконечно тянулся, уходя за край холста. Лежали раненые на снегу. Начиналась полоса тел у амбара, приспособленного под медицинский пункт, в котором трудился коллега доктора Блэкстафа. Битва явно была кровопролитная. По-видимому, Крымская война, сражение под Аккерманом или Балаклавой. За амбаром уже скопилась груда ампутированных конечностей, и санитар выносил новую порцию. С подступившим под горло спазмом детектив разглядел, что отходы хирургии сортируются: отрезанные руки влево, ноги вправо.
— Будьте добры, доктор, послушайте и так же, как до этого, просто кивните, если я прав. Хотелось бы знать, насколько правдоподобны мои догадки, что же так измучило под конец жизни Джона Юстаса. Мне кажется, мы в зоне, вернее, в самой гуще заговора — дерзкого, превосходно спланированного заговора, с целями, далеко выходящими за пределы Комптонского собора.
Минут пять детектив говорил. Иногда прерывая себя, уточняя слова и проясняя мысли, он впервые вслух говорил о том, что до сих пор теснилось, складывалось лишь в его долгих, чаще полуночных, размышлениях. Многие детали он опустил. Не стал, например, отвлекать доктора неизвестными тому сюжетами о еженедельном паломничестве архидиакона в часовню Мэлбери-Клинтон или поездках молодого каноника на мессы в городке Лэдбери-Сент-Джон. Завершил он своими предположениями насчет скорого празднования юбилея Комптона.
Окончив речь. Пауэрскорт почувствовал себя чрезмерно расхрабрившимся старшекурсником, сделавшим весьма полемичный доклад и ждущим приговора педагога. Взгляд доктора выражал крайнее изумление. Ясно, сейчас объявит все это бредом сумасшедшего. Но нет. Не менее минуты Блэкстаф молчал, глядя прямо в глаза Пауэрскорту. А затем кивнул. Кивнул сурово и решительно.
После помолвки под штормовым ветром на скалах Гластонбери Патрик Батлер взял за обычай заглядывать к своей невесте каждый час. Встречу за утренним кофе сменяли встречи за чаем после обеда, чашечкой шоколада ранним вечером и непременно за общим ужином с Энн и ее сынишками. Но на очередное счастливое свидание (было это как раз наутро после беседы Пауэрскорта с доктором Блэкстафом) Патрик явился несколько смущенный и расстроенный.
— Не понимаю, Энн, не понимаю. Епископ же недавно сам приглашал провести наше венчание в соборе. Ну я и попросил его назначить церемонию через месяц после Пасхи, как мы с тобой договорились, так ведь?
Энн кивком подтвердила важное совместное решение.
— А он мне теперь говорит, что в это время венчать нас в соборе никак не получится. — (Мысленный перевод на язык газетного анонса звучал более патетично: «Епископ запрещает свадьбу», «Жених и невеста в отчаянии»…). — Советует нам пойти к алтарю церкви Святого Питера под Арками.
— Но это невозможно, исключено! — изменяя обычному спокойствию, почти крикнула Энн, чей покойный супруг был викарием упомянутой церкви. — Как я могу опять выходить замуж у алтаря, возле которого служил мой первый муж? Что скажут прихожане?
— Может, епископ что-нибудь напутал? Почему нам нельзя в соборе? Все эти юбилеи уже отгремят.
— Не хмурься, Патрик, я сейчас тебя порадую. Мы вечером идем на званый ужин. Леди Люси по пути на очередную репетицию «Мессии» специально заходила пригласить нас.
— Пышный прием, Энн? Положено расфрантиться? — озабоченно спросил журналист. Вообще-то у него имелось целых два прекрасных костюма, только на них слишком заметно отпечатались следы профессии в виде чернильных пятен и потертых локтей. Кроме того, оба костюма явно взывали к чистке. Жених уже обещал после свадьбы обновить свой гардероб.
— Гостями, видимо, будем только мы и Джонни Фицджеральд, — сказала Энн.
К Патрику вернулся обычный энтузиазм:
— А вдруг убийство разгадано? Вдруг нам за ужином объявят, кто этот душегуб?
А в воображении уже сложились заголовки: «Разгадка страшных преступлений на десерт», «Убийца будет назван после суфле из семги».
Остатки ужина убрали, и на столе вновь воцарился порядок. Дворецкий удалился, получив распоряжение Пауэрскорта не беспокоить сидевших в столовой Ферфилд-парка. Патрик Батлер весело болтал, развлекая леди Люси историями о горькой доле газетчика. Энн Герберт и Джонни Фицджеральд, обнаружив общий интерес к жизни пернатых, обсуждали достоинства разных биноклей. Сам Пауэрскорт за ужином говорил мало. О разговоре с доктором Блэкстафом он успел рассказать жене еще до того, как она умчалась на свою хоровую репетицию. На эти нелепые радения, с которых Люси вернулась бледная, чуть не в слезах, поскольку несколько раз брала неверную ноту при исполнении «Младенец родился нам» и заслужила испепеляющие взоры хормейстера.
Пауэрскорт думал о трех частях предложенной ему головоломки. Загадка смерти Джона Юстаса. Секрет собора. Неразгаданная личность убийцы. С первой ясно, со второй тоже, пожалуй, проясняется. Но третья? Детектив сосредоточенно рассматривал крахмальную скатерть. Сидящая напротив леди Люси ободряюще улыбнулась ему. И вот Пауэрскорт постучал вилкой о край бокала.
— Дорогая Люси, дорогая Энн, если мне позволительно так называть вас, миссис Герберт, в недалеком будущем миссис Батлер, и вы, друзья мои, Патрик и Джонни, я хотел бы поделиться с вами кое-какими размышлениями и просить вашего совета. Понимаю, что это довольно сложно для журналиста, но, Патрик, до поры до времени все сказанное здесь должно остаться между нами.
Патрик кивнул — серьезно и с достоинством. Энн ощутила гордость за жениха.
— Первоначально, как вы знаете, я появился здесь, чтобы расследовать смерть канцлера Джона Юстаса. Сейчас, однако, речь пойдет не о ней. Темой будут странные вещи, происходящие в соборе. Предупреждаю, что мои умозаключения могут показаться фантастичными. Вначале я и сам был ошеломлен. Однако изложу свои наблюдения и соображения по порядку.
Имевший, разумеется, в кармане блокнот и карандаш Патрик Батлер с трудом удерживался от соблазна начать записи. Джонни Фицджеральд чертил на скатерти фантастических птиц.
— Начну с таинственных поездок архидиакона, еженедельно служащего мессы в домашней часовне Мэлбери-Клинтон. Так кто же ездит туда: англиканец в роли католического патера или католик в обличье англиканского священника? Полагаю, именно католик под маской англиканца. Аналогичный случай с молодым каноником, который, как выяснил Джонни, тоже раз в неделю проводит мессы в одной из ближних католических церквушек. Достаточно очевидно, что два члена соборного капитула рьяно исповедуют католичество. Есть еще юноша из Бристоля, новоприбывший певчий Августин Феррерз. Этому католическому чаду, по заверению его патера, ничто не грозит в англиканском соборе Комптона, хотя газеты уже широко оповестили о страшных комптонских убийствах. А протестанту, надо полагать, в соборе было бы небезопасно.
Прервавшись, Пауэрскорт выпил глоток воды. Энн Герберт замерла в тревожном ожидании. Джонни работал над изображением какой-то огромной птицы, видимо орла. Патрик Батлер не сводил глаз с Пауэрскорта.
— И регулярно навещающий архидиакона загадочный визитер. Теперь я знаю — это католический священник, патер Доменик Барбери, постоянный жилец лондонского пансиона иезуитов на Фарм-сквер. Член засекреченной организации «Civitas Dei», цель которой — приумножение славы и влияния римской церкви во всем мире. Бывший посол в Италии сэр Родерик Льюис рассказал, что по Риму ходит много слухов о «Civitas Dei». Сам посол им не доверяет, но мне в них видится немало правды.
— Слухи о чем, лорд Пауэрскорт? — не удержавшись, спросил Патрик.
— К этому я как раз веду, — улыбнулся его нетерпению детектив. — Говорят, что агентурой «Civitas Dei» в Англии готовится грандиозная операция. Планируется некое, как могла бы сообщить газета Патрика, «воссоединение Комптона с Ватиканом». Позволю себе небольшое отступление, важное в данном контексте. Двадцать лет назад знаменитый перебежчик к Риму Джон Генри Ньюмен был приглашен на устроенный в его честь оксфордскими англокатоликами торжественный обед в Тринити-колледже. Сохранилась пригласительная карта с перечислением всех гостей. Один из них — нынешний комптонский декан. Другой, успевший тогда очень сблизиться с Ньюменом, — наш соборный епископ.
Пауэрскорт отпил еще глоток воды. Его бокал портвейна стоял нетронутым. Патрик застыл, приоткрыв рот. Энн побледнела. Джонни, внезапно оставив свою птицу, принялся чертить на скатерти огромное распятие. Леди Люси смотрела прямо в глаза мужу, словно стараясь придать ему решимости.
— Перед нами части единой головоломки, — продолжал Пауэрскорт. — Сразу по приезде сюда я почувствовал тайну где-то в самой сердцевине Комптонского собора. Предполагаю, что узловым моментом станет празднование тысячелетия местного христианского святилища. На эту мысль меня наводят раздумья обо всей здешней секретности. Зачем каноникам, обращенным в католичество, непременно уезжать на мессы в уединенную общину Мэлбери-Клинтон или церковь в глухом местечке Лэдбери-Сент-Джон? Ну почему бы им открыто не заявить о своей истинной вере? Я думаю, они чего-то ждут. Ждут того же, что и члены «Civitas Dei». Того, чем эти люди намерены изумить и потрясти всю Англию.
— Чего, Фрэнсис? — прошептал Джонни Фицджеральд. — Чего же, черт подери, они ждут?
Глядя в глаза леди Люси, Пауэрскорт тихо проговорил:
— Пасхи. Пасхального воскресенья, когда епископ и декан и весь их капитул намерены вернуть собору старую религиозную традицию. Когда восстановят обитель, порушенную при «упразднении монастырей». Когда Комптон вновь станет католическим. Дело не в личном исповедании архидиакона или юного певчего из Бристоля. В этом соборе ныне все католики, точнее, католические монахи — все до единого. Возможно, даже церковные мыши здесь уже стали монастырскими.
Патрик побледнел. Энн смотрела на детектива, приоткрыв рот. Леди Люси почувствовала гордость за своего Фрэнсиса. Только Джонни был не особенно удивлен: он не первый год работал с Пауэрскортом.
— А все эти убийства для чего тут, Фрэнсис? — спросил Джонни.
Пауэрскорт отпил глоток портвейна.
— Как я догадываюсь, лишь догадываюсь, жертвами становились те, кто был вовлечен в общий замысел, а затем выразил несогласие. Может быть, даже грозил предать план гласности; например, шепнуть словечко Патрику. Так или иначе, этих людей заставили замолчать навеки. Секрет необходимо было сохранить до Пасхи. Все это некоторым образом отразилось в истории с завещаниями Джона Юстаса. По первому завещанию основной капитал громадного наследства отходил Комптонскому собору. Потом второе завещание — целиком в пользу сестры покойного, и целиком, видимо, сотворенное самой миссис Кокборн. Наконец, третье — сделанное буквально за месяц до смерти канцлера, передающее почти все его деньги Армии спасения. Декан не лгал, говоря о неоднократно звучавшем из уст канцлера намерении завещать состояние здешнему храму. Действительно так, только Джон Юстас хотел сделать наследником своих богатств не католический, а протестантский собор. Узнав о заговоре, он переменил решение.
— И вы теперь знаете, кто убийца? — Патрик Батлер смотрел на Пауэрскорта, как на всесильного чародея.
— Нет, — промолвил Пауэрскорт. — О личности убийцы мне сегодня известно не более чем в тот день, когда я впервые ступил на мостовые Комптона. Это по-прежнему главный и неразгаданный вопрос.
Детектив замолчал, словно в надежде услышать ответ от кого-нибудь из сидящих рядом. Единственный, кто мог бы подтвердить его гипотезу, доктор Блэкстаф, храня верность покойному другу, публично не скажет ничего.
— Но версия у тебя, Фрэнсис, все-таки есть? — ринулась поддержать мужа леди Люси.