– Сегодня? Ты мне вообще этого никогда не говорил!
– Говорил.
– Нет. Когда?
– Прошлой ночью. Несколько раз.
Капельки воды, оставшиеся на его густых черных ресницах, очаровали ее, но она постаралась не обращать на это внимания.
– Это не считается. Все знают, что нельзя верить тому, что мужчина говорит, когда находится в... мм…
– В тебе? – подсказал он, усмехаясь.
Она сурово взглянула на него.
– Я собиралась сказать «в экстремальных условиях», но думаю, такое применяется только к выживанию.
– Это довольно похоже, – он опустил взгляд на ее грудь, и выражение его лица изменилось, смех затих. Все еще придерживая Санни одной рукой, другой он нежно провел по ее телу и, добравшись до груди, нежно обхватил мягкое полушарие. В глаза сразу бросился контраст между смуглостью его длинных пальцев и светлой кожей девушки.
– Ты так сексуальна, – прошептал Ченс, чувственно растягивая слова. Санни уже хорошо знала этот тон, поскольку за последние две ночи слышала его довольно часто. – И красива. Твоя грудь вся сливочно-розовая, пока я не поцелую твои соски. Тогда они сморщиваются и краснеют, словно просят меня приласкать их.
От этих слов ее соски напряглись, набухли и покраснели. Ченс, застонав, склонил голову к ее груди и принялся терзать губами нежные полушария, вода капала с его темных волос на ее кожу. Санни чуть откинулась на поддерживающую ее руку и отчаянно уцепилась за плечи Ченса. Она не знала, как долго будет в состоянии вообще стоять. Низ живота сводило, она задыхалась.
– И твой зад, – прорычал Ченс, – у тебя очень аппетитная маленькая попка.
Развернув Санни спиной к себе, он начал поглаживать ее упругие ягодицы, очерчивая руками плавные изгибы женского тела. Ноги Санни задрожали, и, чтобы удержаться, она схватилась за край туалетного столика. За почти двухметровой в длину столешницей из искусственного мрамора располагалось зеркало во всю стену. Санни едва узнала себя в отражавшейся там голой женщине – женщине, по чьей спине с влажных волос стекла вода и капала на пол. Ее лицо, на котором явно читалось желание, буквально пылало, веки отяжелели.
Ченс поднял глаза, и в зеркале их взгляды встретились. Воздух между ними начал потрескивать от напряжения.
– И здесь, – прошептал он, проведя ладонью по ее животу к местечку между ног. На фоне светлой кожи Санни его мускулистая рука казалась невероятно мощной, широкая ладонь полностью накрыла ее холмик. Санни почувствовала, как его пальцы скользнули между ее складочками, потирая так, как ей нравилось. Она застонала и едва не упала – ноги почти не держали ее.
– Ты такая мягкая и тугая, – снова услышала Санни его чувственный шепот, – я едва могу проникнуть в тебя. Но как только я оказываюсь внутри – мое сердце останавливается. И я не могу дышать. Кажется, будто я умираю, но все равно не могу вдохнуть, потому что это слишком прекрасно, чтобы я сумел остановиться.
Его рука чуть сместилась, и два пальца скользнули в нее.
Санни выгнулась от пронзившего ее удовольствия и, когда его пальцы начали свое чувственное движение, ощутила приближение оргазма. Она услышала собственный напряженный всхлип, по которому Ченс легко определил, что Санни уже близка к разрядке.
– Не так быстро, – выдохнул Ченс, вынимая пальцы из ее тела и нагибая девушку вперед. Он прижал ее руки к мраморной поверхности. – Держись, милая.
Она не знала, о столике он говорил или же о ее выдержке. И то, и другое было невозможно.
– Я не могу, – простонала она, ее бедра дернулись, приподнимаясь в поисках облегчения, – Ченс, пожалуйста, я больше не могу!
– Я здесь, – ответил Ченс, прижимаясь к Санни еще теснее и надавливая мускулистыми бедрами на ее тело, располагаясь между ее ног, раздвигая их. Она почувствовала, как его твердая длина потерлась о ее попку, а потом стала медленно погружаться в ее лоно. Санни инстинктивно выгнулась ему навстречу, помогая проникновению, вбирая его в себя полностью, до самого конца. Ченс начал двигаться, и уже второй сильный толчок заставил ее содрогнуться, закричав от удовольствия. Мгновение спустя он тоже достиг кульминации и, пока его сотрясала дрожь наслаждения, оставался внутри нее так глубоко, как только мог.
Санни закрыла глаза, восстанавливая дыхание. О, Боже, она любила его так, что это причиняло боль. Она не достаточно сильна, чтобы прогнать Ченса даже ради его безопасности. Если бы она действительно пыталась, то убежала бы от него, но в глубине души она знала, что не может бросить его. Не сейчас. Скоро. Она должна сделать это, чтобы защитить его.
Еще один день, подумала она, и на глаза навернулись слезы. Всего один. А потом она уйдет.
Десять дней спустя Санни так и не нашла способ, как от него отделаться. Может быть, она теряла сноровку, а может, дело было в том, что от военнослужащих, пусть даже и бывших, избавиться не так-то просто.
Они покинули Сиэтл ранним утром следующего дня. Санни не хотела лететь назад в Атланту, опасаясь, что утренние новости будут пестреть кадрами из «настоящего романтического приключения», которое они разделили с Ченсом. Его имя упоминалось, но по какой-то странной случайности, его лицо никогда не показывали полностью: в камеру попадал либо затылок, либо четверть его профиля, в то время как ее лицо запечатлели, как говорится «от уха до уха». Редактор одного выпуска утренних новостей даже выследил их в отеле, разбудив в три часа ночи вопросом: «Не хотите ли прийти к нам в студию и дать интервью в прямом эфире?».
– Дьявол, нет! – прорычал в телефонную трубку Ченс, прежде чем бросить ее на рычаг.
После этого они решили любыми способами избегать средств массовой информации. На рассвете они выписались из отеля и взяли такси в аэропорт. Самолет уже заправили и подготовили к взлету. Еще до того, как солнце взошло над хребтом Каскадных гор, Санни и Ченс были в воздухе. Ченс не предоставил официальным службам план полета, и ни одна живая душа не могла предположить, куда они направляются. Санни и сама этого не знала до того момента, пока они не приземлились в Бойзи, Айдахо, где первым делом обновили гардероб. У нее всегда хватало с собой наличности, как раз для таких случаев. Ченс тоже, как оказалось, имел при себе немало. Ему все еще приходилось использовать кредитку для оплаты топлива, поэтому Санни допускала, что они «наследят», но записи платежей могли лишь показать, где они побывали, но не куда направляются.
Присутствие Ченса рушило первоначальный план Санни на корню. Она прекрасно умела «растворяться», будучи одной, но Ченс и его самолет значительно усложняли задачу. Из телефона-автомата в Бойзи Санни позвонила на работу в Атланту, сообщив, что хотела бы уволиться, и попросив перевести последнюю зарплату на ее персональный счет в банке. Таким образом, деньги становились доступны в любом месте, где они могли бы ей понадобиться. Иногда, дрейфуя прочь от такой знакомой и хорошо налаженной жизни, она задавалась вопросом: а не стала ли она слишком нервно реагировать на простую мысль быть кем-то узнанной? Мать Санни умерла более десяти лет назад, и существовало всего несколько человек, которые бы уловили их внешнее сходство. Возможность, что кто-то из них узнает ее после того, как ее пару раз показали в новостях, казалась ничтожно маленькой. Но Санни до сих пор удавалось выжить только потому, что когда-то мама научила ее: нужно избегать любой угрозы, какой бы маловероятной она ни была. Именно поэтому она по-прежнему жила в бегах, обучившись этому искусству в первые пять лет своей жизни.
Вероятность забеременеть тоже можно считать мизерной, однако Санни все еще ждала начала цикла, который так и не приходил. Они ведь ошиблись только дважды, всего лишь дважды: один раз в каньоне и второй раз в ванной комнате отеля в Сиэтле. К тому же время для зачатия было совершенно неподходящим, и вроде ничего не должно произойти даже в случае, если бы они вообще не предохранялись, но тогда, почему месячные так и не приходили? Уже два дня задержки, хотя ее цикл был достаточно регулярным.
Санни ничего не сказала Ченсу. Может, это небольшой сбой, как случалось с ней пару раз с начала менструаций. Она сильно испугалась, думая, что они непременно разобьются, и, возможно, эмоциональный всплеск нанес удар по ее гормональной системе. Такое случается.
«Ну да, с таким же успехом можно расправить крылья и улететь», – думала Санни в тихом отчаянии. Она беременна. Ничто, кроме задержки не указывало на это, но Санни знала, что это так, – кожей чувствовала, как если бы существовала некая связь на глубинных уровнях тела, которая уже позволяла ей общаться с микроскопическим эмбрионом, зародившимся внутри нее. Было бы проще всего позволить Ченсу разобраться с ситуацией, у него это хорошо получалось, а у нее и так хватало, о чем думать. Навряд ли он заметил, что в последние несколько дней что-то постоянно отвлекало ее внимание, да и как он мог, если даже не догадывался о задержке.
Дважды она говорила с Маргрэтой, упоминая, что собирается залечь на дно. Нужно было раздобыть новый мобильный телефон, зарегистрированный на чужое имя, и сообщить его номер сестре до того, как отключат тот, которым она пользовалась сейчас. Санни попыталась рассказать Маргрэте обо всем, что происходило в ее жизни, но ее сестра, как всегда, свела разговор к минимуму. Санни ее понимала. Маргрэта с трудом воспринимала что-либо, касающееся их отца. Возможно, когда-нибудь они и смогут зажить нормальной жизнью, смогут иметь нормальные сестринские отношения; может быть, однажды Маргрэта будет в состоянии отпустить прошлое, забыть то, что ей сделал отец, и зажить счастливой жизнью, несмотря ни на что.
Еще оставался Ченс. Он наполнил жизнь Санни солнечным светом, когда она даже и не подозревала, что живет в тени. Ей казалось, что она очень даже неплохо со всем справлялась, однако теперь Санни поняла, что эра «ДЧ» (до Ченса) была как бы бесцветной. Теперь же «ПЧ» (после Ченса) мир раскрасился новыми яркими красками. Санни каждую ночь спала в его объятьях, ела вместе с ним, спорила, шутила, строила планы – ничего долгосрочного, но все же это были планы. Каждый день она чувствовала, что любит его все больше, хотя и не понимала, как такое возможно.
Иногда она даже щипала себя, потому что ни один реальный мужчина не мог быть настолько хорош. Подобные ему попадались не каждый день; большинство женщин могли прожить всю жизнь, даже не подозревая, что все может перевернуться с ног на голову от одного вот такого взгляда. Но текущая стадия их романа – бесцельное движение непонятно куда – не могла длиться долго. Во-первых, это достаточно дорого. Ченс не мог зарабатывать на жизнь, летая с одного заброшенного поля на другое. Ей тоже необходимо позаботиться о бумагах на новое имя, найти другую работу, обзавестись новым номером мобильного телефона и найти врача-гинеколога, что само по себе стоило немало денег. Она удивлялась, как ее мать смогла выстоять в таких условиях – с запуганным травмированным ребенком на руках и будучи беременной другим, да еще и без всяких знаний по выживанию в экстремальных условиях, которые были у Санни. После такого Памеле потребовались бы годы реабилитации, однако Санни помнила мать смеющейся, играющей с ними и превращающей все в забаву даже тогда, когда учила их, как уцелеть. Санни могла лишь надеяться хотя бы на половину той силы, которой обладала ее мать.
Теперь же Санни была полна безумных надежд – она надеялась остаться неузнанной, надеялась, что ее малыш будет здоровым и счастливым. Но больше всего она мечтала, чтобы они с Ченсом смогли выстроить новую жизнь вместе, чтобы он ликовал, узнав о ребенке, пускай последний и не был запланирован; чтобы он позаботился о ней, о них, обо всем. Хотя Ченс никогда не говорил о своей любви к ней, но это слышалось в его голосе, проглядывало в его действиях, глазах, прикосновениях, когда они занимались любовью.
Все должно быть хорошо. Просто обязано быть. Слишком многое поставлено на карту.
Санни проспала все время, пока Ченс сажал самолет в Де-Мойне. Он бросил на нее взгляд, но ее сон был крепким; девушка беззвучно, глубоко и размеренно дышала, с порозовевшими, как у ребенка, щеками. Он позволил ей спать и дальше, зная, что грядет впереди.
План сработал прекрасно. Он устроил так, чтобы лицо Санни показали по телевизионным каналам всего мира, наживку заглотили, и результат проявился немедленно. Его люди тут же отследили двух человек Хойера и, не обнаруживая себя, продолжали вести наблюдение. Ченс позаботился о трудностях на пути тех, кто решился бы следовать за ним с Санни. Иначе все было бы слишком очевидным. Но некоторое количество едва заметных следов он все же оставлял, чтобы ищейки, если они достаточно хороши, могли идти по их следу. А ищеек Хойер выбрал отличных. Вот уже в течение недели они отставали всего лишь на день, но пока не объявится сам Хойер, Ченс собирался продолжать делать все возможное, чтобы их не догнали.
Наконец-то вчера появились новости, которых он так ждал. По подполью террористической организации прошел шепоток, что Хойер исчез. Его не видели несколько дней, и пошел слух, что он сейчас в Штатах и планирует что-то «большое».
Каким-то образом Хойеру удалось проскользнуть из Европы в Америку и остаться незамеченным, но теперь, когда Ченс знал, что в ФБР завелся «крот», это больше не выглядело удивительным. Хойер был слишком умен, чтобы в открытую присоединиться к своим людям, но в любом случае он станет держаться поблизости. Он из тех, кто, как только Санни схватят, предпочтет самолично допросить мятежную дочь.
И Ченс был готов разорвать его голыми руками, лишь бы не допустить такого развития событий.
Но нужно все устроить так, чтобы Хойер думал, что заполучил Санни, хотя на самом деле все время они будут находиться в окружении, пусть и на расстоянии, людей Ченса. Главное – самому не схлопотать пулю в самом начале, оказавшись на пути своих же парней. Если люди Хойера достаточно умны, они попытаются использовать Санни, оставляя ее на линии огня, чтобы заставить его повиноваться. А в прошлом он уже получил доказательства, что они действительно умны. Это была самая рискованная часть плана, и Ченс задействовал столько оперативников, сколько смог.
Сегодня все должно закончиться. Так или иначе. Если все пройдет хорошо, и они оба выживут, Санни наконец-то сможет жить свободно, ни от кого не скрываясь. Ченс от всей души надеялся, что однажды она перестанет ненавидеть его и поймет его действия, без которых Хойера не удалось бы поймать. Кто знает… Может быть, однажды они даже встретятся вновь.
Ченс завел «Цессну» на специально отведенное место и заглушил двигатель. Несмотря на внезапно повисшую тишину, Санни продолжала спать. Ченс с улыбкой, прорвавшейся сквозь внутреннее напряжение, подумал, что, возможно, это он явился причиной ее усталости и нехватки сна, которые, в конце концов, сморили ее. За последние две недели он занимался сексом до изнеможения, как будто неосознанно пытался накопить как можно больше воспоминаний и ощущений для того времени, когда ее не будет рядом. Но как бы часто они это ни делали, он все еще хотел ее. Снова. Еще больше. Ченс чувствовал, что уже наполовину готов, только глядя на нее.
Он осторожно потряс Санни, которая открыла заспанные глаза и посмотрела на него с такой любовью и доверием, что у Ченса екнуло сердце. Санни выпрямилась, потянулась и огляделась вокруг.
– Где мы?
– Де-Мойн, – озадаченно ответил Ченс, – я говорил тебе, куда мы собираемся.